Голос в голове вздохнул.
«Ну, тогда начинаем с главного. Я — жена того, кого ты знаешь под именем Олега. Когда он был отозван для очередного задания, я отправилась следом. К сожалению, в бестелесном варианте. И, чтобы не раствориться, как какой-нибудь призрак, была вынуждена искать прибежище в теле случившейся рядом с ним женщины».
Виктория ошалело хватала ртом воздух. Такого она не ожидала. И не была уверена, что хотела знать. Жена? У Олега? Как-то вяло, на автопилоте, спросила:
«Почему именно моё тело?»
«По сходству материального носителя. Я в своём мире тоже была Избранной, любое другое тело просто не выдержало бы такого сознания». Бестелесный голос звучал почти... устало.
Избранная (которая из двух?) судорожно сглотнула. Это... это было уже слишком.
Жена? У Олега?
Её мысленный тон был причудливым, извилистым и не вполне чётким, будто гостья испытывала трудности, думая на чужом языке. В то же время даже в таком бестелесном состоянии за её речью чувствовалась... личность. Не скованная холодным самоконтролем сила, как у Натальи, не едва контролируемая дикая энергия, как у самой Виктории, а спокойное знание собственных возможностей. «Самость», что ли. Раз услышав этот стиль мыслей, спутать его с чьим-то ещё было совершенно невозможно. Жена...
«Ты красивая?»
Мысль сорвалась прежде, чем она успела себя остановить. Пауза. Затем спокойным, неосознанно повелительным тоном:
«Подойди к зеркалу».
Растерянная, но совсем не испуганная Виктория поднялась с дивана. Зеркало в комнате было. Хорошее, большое зеркало от пола до потолка, безупречно чистое.
Девушка остановилась перед ним, без особого удовольствия разглядывая своё отражение. Невысокая, крепко сбитая, какая-то неправильная. Неопределённо-русого цвета тонкие волосы, непримечательное лицо, отмеченное лишь рассекающим бровь шрамом. И единственная красивая деталь: светло-голубые глаза, казавшиеся не на месте на этом издёрганном лице. Виктория была далеко не в восторге от собственной внешности, но с определённого момента стала считать искусственные изменения ниже собственного достоинства.
Изображение затуманилось, пошло волнами. И обожгла взглядом из-за прозрачной преграды совсем другая женщина.
Она была на несколько сантиметров выше и намного изящнее. Тонкая шея, гибкое и сильное тело смертельно опасного бойца. Великолепные, цвета воронова крыла волосы спускались до талии свободными волнами, переливаясь в тусклом свете изумрудными отблесками. Лицо... Виктории пришло в голову сравнение с Анжелиной Джоли, но лишь на мгновение. В этом лице была и чувственность, но прежде всего в нём была видна порода. Многие и многие поколения самых хищных и самых опасных мужчин, возводивших на своё ложе самых умных и самых красивых женщин. Её черты были тонкими, точно высеченными в драгоценном камне, и правильными какой-то другой, не греческой и даже не восточной правильностью. Летящий изгиб бровей кричал о нечеловеческой крови, точёные скулы говорили о совсем ином, нежели у обитателей Земли, строении костей. А глаза... Диковатого разреза озёра зелёного пламени.
Олег говорил, что в этом мире ему досталось тело, будто совмещающее все расы доминирующего на планете вида. Но почему-то из смешения рас Земли получился образ, имеющий с этой планетой мало общего. А вот женщине в зеркале Посланник мог бы быть родственником. Дальним. Было ли это случайностью? Или воплотившимся внутренним представлением о себе?
Её потрясающе чувственные губы изогнулись в невесёлой усмешке, и вновь Виктория была поражена сходством. Те же полные, невольно выдающие настроение губы, что так завораживали её в Олеге. Последние сомнения исчезли. Жена.
Гостья была одета в простое (но почему-то казалось — невероятно дорогое) платье тёмных тонов, наводившее на мысли о безграничной пустыне. Её оливковая кожа выглядела более ухоженной, чем у любой из телевизионных див, зелень глаз и губ подчёркивалась не менее умелым, чем у Natalie, макияжем.
Виктория смотрела на неё женскими глазами (ревнивыми, завистливыми и мгновенно отмечающими любой недостаток), но видела лишь уверенную в себе силу. Резкий, граничащий с гениальностью интеллект. А ещё — непоколебимую волю.
О да. Она была красива.
Виктория с сожалением вздохнула и сказала своим мечтам о Посланнике последнее «прощай».
Незнакомка тем временем тряхнула тёмной волной волос и заговорила. И вновь Виктория застыла, поражённая невероятной красотой её голоса. Низкое, глубокое контральто, чуть хрипловатое и очень мягкое. За богатством интонаций тренированное ухо Избранной мгновенно уловило суровую школу ораторского искусства, безупречная артикуляция и чуть замедленный темп скрывали лёгкий акцент.
— Виктория?
Девушка чуть вздрогнула, прогоняя навеянный завораживающим голосом образ обжигающе-знойной пустыни.
— Прости, что ты сказала?
Та чуть нахмурилась. Затем усмехнулась.
— Ладно, подруга, давай уточним сразу. Олег — мой. Настолько мой, что ты и представить себе не можешь. И делиться я не намерена. Ясно?
Виктория, несколько ошарашенная таким прямым подходом, мигнула. Резкие, почти вульгарные слова не вязались ни с обликом незнакомки, ни с умным, всё понимающим взглядом зелёных глаз. Похоже было на то, что фразы Эсэра извлекла из сознания самой Виктории, стремясь сформулировать свою мысль в максимально доступной для бывшей бродяжки форме.
— Договорились.
Предательские губы Сэры дрогнули. Облегчённо? Виктория запоздало удивилась: разве могла она быть соперницей этой властной красавицы? Но соглашение было достигнуто, и отступать Избранная не собиралась. Не из-за какой-то абстрактной честности, а потому, что бороться было бессмысленно. Бессмысленно и бесперспективно. Эта женщина пошла за любимым в иной мир, в полную неизвестность. Она отказалась от тела, вполне возможно, от жизни. Такая любовь ценится куда выше какой-то там внешности. Пошла бы сама Виктория за мужчиной на верную смерть?
Да ни за что на свете.
Вот пусть тогда сидит и не чирикает.
Сэра, должно быть, следившая за этим направлением мысли, откинула голову и рассмеялась. И вновь Виктория была поражена красотой её смеха. Глубокого, отливающего старым золотом, с мурлыкающим тигриным «пфр-р-ррр!» где-то в тональных глубинах.
«Господи, — ошарашенно подумала девушка, — вот это женщина! Хоть ориентацию меняй, честное слово. Да Олег, должно быть, с ума сходит из-за того, что потерял её!»
— Сходит, — ответила мгновенно посерьёзневшая Сэра. — Ещё как сходит. И не только из-за этого. Вот в чём, боюсь, заключается основная проблема — твоя и твоего мира.
А вот это уже было интересно. Виктория машинально притянула к себе стул и уселась, откинувшись на высокую спинку.
— Поподробнее, пожалуйста. — Она и сама не заметила, как в голосе прорезались отлично отработанные за последний месяц повелительные интонации.
На губах Сэры (которая сама же её этим интонациям потихоньку и обучала) промелькнула мимолётная усмешка, сменившаяся обеспокоенностью. Разговор обещал быть не простым.
— Лееку... я хотела сказать, Олегу сейчас что-то около тысячи лет.
Виктория беззвучно присвистнула. Сур-рово. Нет, она, конечно, знала, что Посланник отнюдь не вчера родился, но чтоб так...
— Ну и какое это имеет ко всему отношение? У него переходный возраст? Или кризис середины жизни?
Сэра не обратила на сарказм ни малейшего внимания.
— Совершенно верно. Признаюсь честно, в такой плохой форме мне его ещё видеть не доводилось. Тысяча лет. Тысяча лет службы. Тысяча лет перемещений из мира в мир, изматывающей, тяжёлой работы. Нам, наверное, трудно представить... Он начал уставать. Не просто перегорать, как случается иногда со всеми, а по-настоящему, до самых костей уставать. Ему кажется, что он уже везде побывал. Всё видел. Что ему не может уже встретиться ничего нового.
— Он не прав.
— Верно. Когда он совсем уверился, что видел и пережил всё, то встретил меня.
— А ты, смотрю, не из скромных, — недружелюбно отметила Виктория.
— Нет. — Во взгляде Данаи Эсэры и впрямь не было ни капли ложной скромности. Но и вызова там тоже не было. Лишь осознание собственной силы... и её границ. — Если подсократить трогательную историю наших отношений, то можно сказать, что ко встрече со мной он готов не был.
— Ха!
— Я его на себе... гм, женила. Что было совсем не просто, учитывая... кое-какие политические аспекты. Мы прожили вместе почти столетие и попутно спасли мой мир. Это, как выяснилось, и было нашей основной ошибкой.
— Не поняла.
— Посланник нужен в мире лишь до тех пор, пока тому грозит непосредственная опасность. Пока мы сражались в бесконечной войне, всё было хорошо. Когда же наконец удалось отыскать способ покончить с набегами раз и навсегда, его отозвали.
— О! — На большее Виктории не хватило слов.
Сэра изобразила на лице грустное принятие неизбежного, но ничего покорного не было в сурово сжатых губах. Женщина всё ещё пылала яростью. Но голос её продолжал звучать ровно. Спокойно и отстранённо.
— Его вытащили в Академию, для короткого промывания мозгов... И я не думаю, чтобы он это хорошо воспринял. Я вообще не понимаю, как его в таком состоянии отпустили на следующее задание. — Она сделала отстраняющий жест рукой, точно отгораживаясь от всего, что произошло. — Когда стало ясно, что возмущаться бесполезно, Олег честно попытался настроиться на выполнение своего долга. Сюда, на Землю, он прибыл с намерением наступить на горло собственным желаниям и заняться делом. Но, похоже, недооценил трудности.
— Подожди, подожди минутку! Его что, отправили к нам сразу после того, как насильно уволокли от семьи?
Зеленоглазая одарила её пронзительным взглядом.
— Ты начинаешь понимать.
Самой Виктории казалось, что она уже ничего не понимает...
Смуглая женщина резко повернулась, сделала два шага по отражённой в зеркале комнате, затем два шага назад. Виктория с каким-то заворожённым ужасом подумала, каково это: быть запертой в узком пространстве зеркального отражения. Быть всего лишь бледной тенью, заключённой в чужом теле.