Ваза, которую только что склеивал реставратор подпрыгнула и, упав на бок, рассыпалась на мелкие куски. Непрошеные посетители вышли. Хозяин встал и подошел к окну. Когда машины отъехали, он записал их номера, затем достал из стола чистый лист бумаги и крупным размашистым почерком вывел «Заявление»…
Перед отделением милиции прямо на тротуаре стоял патрульный «газик». Возле него, облокотясь на капот, курил сержант.
— Не подскажете, где мне найти Владимира Смирнова? — спросил у него Арнольд.
— Смирнова? Он сегодня дежурный, — милиционер щелчком отшвырнул окурок и показал на дверь. — По коридору направо.
Из отделения милиции, смеясь, вышла группа молодых людей и села в серебристый «мерседес».
— Весело живут. Откуда только деньги берут? — Перехватил взгляд реставратора пожилой сержант и сплюнул себе под ноги.
— Привет, Володя.
Стоявший за барьером милиционер с красной повязкой на рукаве поднял голову и широко улыбнулся.
— А, пограничник! Сколько лет, сколько зим. Чего это тебя к нам занесло?
— Да вот, дело есть, — Арнольд протянул ему заявление.
Смирнов внимательно прочитал его и спросил:
— Ты это серьезно?
— Конечно.
— М-да, — задумчиво произнес дежурный, затем взглянул на двух беседующих возле окна милиционеров и вышел из-за барьера. — Здесь сегодня что-то душно. Не хочешь выйти на свежий воздух?
— Пошли.
Они вышли на крыльцо. «Газик» уже куда-то уехал.
— Хочешь, дам тебе дельный совет? — Повернувшись к Арнольду, произнес милиционер. — Наше начальство никогда не согласится признать, что в городе существует организованная преступность. Их тоже можно понять: курорт всесоюзного значения, только что для иностранцев открыли. Теперь сюда со всех окрестных городов и республик всякая шваль и проститутки начали стекаться. Бабы совсем с ума посходили, готовы за любую заграничную шмотку с кем угодно переспать. Одну, четырнадцати лет, из мужского туалета вытащили. Негру за пачку жевательной резинки отдалась. Работы по горло, восемь нераскрытых убийств, сверху давят, постовых не хватает, а тут еще ты со своим рэкетом.
— Что же мне тогда делать?
— Я же сказал, брось это дело. Или плати, или закрывай лавочку. Они от тебя не отстанут. Не ты первый, не ты последний. Я поначалу тоже в одно такое дело влез. Без толку, только выговор от начальства получил за самодеятельность. Да и Индулису, знаешь его, на спасалке работал, он, как и ты, не хотел платить, тоже ничем не помог. Эти ублюдки плеснули ему кислотой в лицо, слава Богу, глаза остались целы, да еще пригрозили, если начнет рыпаться, то детей калеками сделают. А их у него трое. Сам понимаешь.
— Хорошо, — Арнольд взял протянутое заявление, скомкал и бросил в стоящий возле дверей мусорный ящик. — Надеюсь, ты сделаешь мне одно одолжение?
— Смотря какое, — пожал плечами Владимир. — Сам понимаешь, в милиции, как и в армии, существует дисциплина и начальство.
— Мне нужно узнать, кому принадлежит эта парочка «Жигулей». — Реставратор достал визитную карточку и, написав на обратной стороне номера машин, протянул дежурному.
— Они местные? А то в последнее время понаехало сюда всякой дряни.
— Я их не знаю, но видел несколько раз в городе.
— Что ж, попробую, — милиционер сунул визитку в карман кителя. — Сам понимаешь, быстро не получится, нельзя привлекать внимания, у них могут быть свои люди и у нас. Как только узнаю, позвоню.
— Спасибо, я буду ждать.
— Оставил бы ты это дело, Арнольд.
— Не хочу, чтоб всякая мразь диктовала мне свои условия.
— Знаешь, ты нисколько не изменился за пять лет. Не зря тебя начальник погранзаставы называл неистовым.
Сергей встал из-за стола, потянулся и прошелся по номеру. Уже дважды он перечитал собранные Светой публикации Николая, но не нашел в них ничего такого, что могло бы послужить поводом для убийства. В основном они были посвящены ухудшающейся с каждым годом экологической обстановке в городе-курорте. Все эти статьи в местной газете для директоров предприятий союзного подчинения были не более чем комариные укусы. О каком сенсационном материале говорил по телефону Николай? Что он такое раскопал, если заинтересованные лица пошли даже на преступление, только бы это не просочилось в печать? А может, обычная авария? Нет, слишком много случайных совпадений. Сенсационный материал, авария, гибель Ирбе, исчезновение бумаг из редакции, пропажа дипломата и диктофона. Дипломата и диктофона… А если они остались в разбитой машине, например, в багажнике? Надо проверить этот вариант и еще раз просмотреть записную книжку Николая. Ведь он кому-то звонил, прежде чем выехать из дома, с кем-то встречался. Вполне возможно, что именно среди этих людей находится убийца и, вероятно, он не один. Расследование придется вести осторожно. Для всех я всего лишь журналист, приехавший написать статью о прелестях местной курортной жизни…
В дверь постучали, и в номер вошла женщина с ведром и пылесосом.
— Здравствуйте. Разрешите я у вас приберу?
— Я только вчера приехал, — улыбнулся журналист, — и не успел намусорить.
— У нас положено убирать каждый день.
— Ну, если положено, то конечно, — Сергей спрятал папку со статьями Николая в дипломат и набросил свой кожаный пиджак. — Вы не в курсе, бар на первом этаже уже работает.
— Он открывается в семь.
Николаев взглянул на часы. Половина десятого. Самое время выпить чашечку кофе.
Он спустился в бар. Музыка, полутьма, огромные круглые столы, вращающиеся мягкие кресла и три ниши с низенькими диванчиками, освещенные лишь проникающим сквозь цветные стекла витражей светом.
Сергей постучал ребром монеты по стойке.
— Есть здесь кто-нибудь?
Из подсобного помещения в белоснежной и полупрозрачной блузке с красной бабочкой на груди вышла барменша.
— Чашечку кофе, пожалуйста, кекс и стаканчик минеральной воды.
— Кекс у нас вчерашний.
— Ничего страшного, мне и не такие попадались.
Женщина приготовила кофе, положила на фирменную тарелочку кекс и полезла в холодильник за минеральной водой.
— Нет, нет, — замахал рукой журналист, — только не из холодильника, а то, не дай Бог, заболею.
— А что такого, подумаешь, заболеете. Все болеют. Это довольно распространенное явление. Потом выздоровеете и будете лучше прежнего.
— Как же, выздоровеешь. Начнут делать уколы нестерильным шприцем, занесут СПИД, и через несколько месяцев поминай, как звали. Кстати, вы знаете, какое единственное существует лекарство от СПИДа?
— Нет, — покрутила белокурой головкой барменша.
— Спи один. Правда, оно эффективно лишь тогда, когда тебе в этот момент не переливают кровь вирусоносителя.
— Как вы с такими мыслями живете? Тогда уж лучше и не выходить никуда.
— Правильно, я так и делаю. Закрываюсь в номере, дверь подпираю стульями, отключаю свет, телевизор, телефон, радио, всюду задергиваю занавески и сижу, дрожу от страха, как бы чего-нибудь такого не подхватить. Вот и сейчас я все это взял, а вы думаете пить и есть буду.
— Конечно. Зачем же тогда брать? — Улыбнулась барменша и глубоко вздохнула. Красная бабочка на ее груди поднялась и опустилась сантиметров на двадцать.
— А вот и нет, — Сергей с трудом оторвал взгляд от бабочки, — я не буду ни пить, ни есть. Вдруг вы хорошо оплаченный агент иностранной разведки и вам приказано меня убрать? Я очень умный, меня не так-то просто обвести вокруг пальца, это только с виду я такой глупый и небритый. Воду и кофе я вылью в кадку с пальмой, а кекс скормлю чайкам. У них желудки крепкие, а у меня от цианистого калия изжога, особенно, если натощак.
— Но вы ведь могли и не брать ничего. Зачем зря деньги тратить? — удивилась женщина.
— Не так-то все просто. Когда я покупаю у вас кофе и кексы, в ЦРУ думают, что я все это, хоть изредка, но пью и ем, и, вполне возможно, когда-нибудь да покину сей бренный мир. А если бы я не покупал у вас ничего, им там, в «лэнгли» пришлось бы придумывать какой-нибудь другой способ убрать меня. Например, наполнить водопроводные трубы в тот момент, когда я принимаю душ, каким-нибудь ядовитым газом, допустим, чистым кислородом или еще хуже — неразбавленным коньяком высшего качества. Я бы сразу опьянел, потерял ориентировку в пространстве, выпал из окна и разбился.
— Ловко вы языком чешете. Любите, наверное, охмурять бедных женщин?
— Ой, грешным делом, люблю, но они меня боятся.
— Почему? — Впервые за все время разговора журналист почувствовал в голосе барменши нотки искреннего интереса.
— А, — махнул он рукой, — я дорого беру.
Женщина рассмеялась.
— Да, кстати, — Сергей перегнулся через стойку бара, — вы, случаем, не знаете, где можно приобрести по сходной цене маску и бронежилет?
— Зачем вам?
— Видите ли, я тут узнал в редакции, что в вашем городе не очень жалуют нашего брата журналиста. И даже более того…
— Это вы, наверное, говорите об Ирбе.
— Точно. А вы его знали?
— Кто ж его не знал. Он всем надоел со своими фельетонами. Ему уже давно говорили, что прищемят его длинный нос, если он не прекратит лезть не в свои дела.
— Надеюсь, местные мафиози, прежде чем захотят меня прихлопнуть, тоже сделают предупреждение, чтобы я успел собрать вещички и смыться из вашего гостеприимного городка. Как вы думаете?
— А вы не пишите ничего плохого и вам нечего будет бояться.
— Знаете, самое интересное, мой шеф именно для этого и послал меня, чтобы я расписал, какой здесь рай для отдыхающих. Похоже, он решил провести свой отпуск в нынешнем году на этом курорте за счет ваших городских боссов. Так что я собираюсь писать только хорошее и мне бояться нечего, но береженого Бог бережет. Так вы не подскажете, где мне купить бронежилет?
— Ну, ладно, — отмахнулась от него барменша, — идите пить кофе, а то он остынет.
— Я же вам сказал, что беру не для себя, а для кадки с пальмой он еще горячий.
Сергей поставил на поднос чашку с кофе, блюдечко с кексом, взял стакан с минеральной и направился к одной из уединенных ниш.