— Три дня, — воскликнул Сергей.
— Но если вы хотите только прослушать кассету, вы можете воспользоваться моим магнитофоном.
— Точно, как я сразу не подумал, — обрадовался Николаев. — Если вас, конечно, не затруднит.
— Нет проблем, — реставратор вышел из мастерской и возвратился с небольшим двухкассетником. — Тут вчера меня парочка непрошеных гостей посетила. Кто-то спугнул их, и магнитофон они не взяли.
— Это тоже они, — поинтересовался журналист, показывая на ссадину на подбородке реставратора.
— Скоты! Орден Красной Звезды унесли. Только сегодня обнаружил. Этого я им… — Арнольд оборвал фразу и отвернулся к окну. Шрам на его щеке налился кровью.
— За Афган?
— Нет, на границе служил. Пакистанской.
— Шрам тоже оттуда?
— За него и получил.
— М-да, — Сергей вставил кассету в магнитофон и нажал на кнопку обратной перемотки. — А кто украл, знаешь?
— Догадываюсь. Ничего. Я до них еще доберусь.
— Веселенький у вас городок.
— Это ты точно подметил. Дерьма в последнее время тут много развелось.
— Что они от тебя хотели? — Николаев тоже перешел на «ты». Он еще в кафе заметил: было в этом реставраторе что-то, что сразу подкупало и располагало к нему.
— Чтобы платил им.
— А почему не обратился в милицию?
— Что им милиция. Они ее с потрохами купили.
Сергей включил магнитофон на воспроизведение.
— Может, мне выйти?
— Да нет, можешь оставаться. Правда, я и сам не знаю, что там записано.
В динамиках что-то щелкнуло, и вдруг раздался голос Николая Ирбе:
— Что вы теперь, ознакомившись с этими документами, скажете?
— Во-первых, где вы их достали? — Собеседником его был мужчина с хорошо поставленным голосом, по которому чувствовалось, что он принадлежит к классу власть имущих. — Не хотите говорить? Что ж, ваше право. И, во-вторых, это все не более чем бумага, и ничего вы доказать не можете.
— А фотографии снарядов?
— Фальшивка.
— А выписка из вахтенного журнала?
— Сегодня он есть, а завтра нет. — Голос мужчины звучал спокойно и даже лениво, как будто он говорил с чем-то обыденном, наскучившем ему. — Все, на кого вы здесь ссылаетесь, завтра скажут, что ничего не знают и ничего не видели. Но даже, допустим, все это правда. Вы представляете, во сколько обойдутся государству эти работы? Придется закрыть курорт для туристов. А, значит, страна и город только на этом потеряют миллионы долларов.
— Здоровье и жизнь людей дороже.
— Ну-ну.
— Я опубликую все документы.
— Вряд ли найдется хоть один редактор, который возьмется напечатать этот бред.
— Это мы посмотрим.
— Ваше право, попытайтесь.
— До свидания, — попрощался Николай Ирбе.
Хлопнула дверь, и чей-то голос, вероятно, принадлежавший не участвовавшему в предыдущем разговоре мужчине, спросил:
— Что будешь делать? Он тебе основательно может подгадить.
— Мои парни не спускают с него глаз.
— Кстати, о твоих парнях. Сегодня они стреляют по нашему приказу, а завтра мы сами можем стать жертвами этих бешеных псов. Надо, пока не поздно, прикрыть им кислород… Время твоих ребят в кожаных куртках прошло. Они помогли кое-кого запутать, кое-кого убрать, и взять, наконец, власть в свои руки. В общем, мавр сделал свое дело. Мы больше не можем позволить себе защищать твоих бандитов. Пресса, телевидение слишком яро взялись за мафию. Создалось определенное общественное мнение, мы уже не в силах на него повлиять. Цеховикам, контрабандистам и людям наркобизнеса шум не нужен. Они хотят жить и работать спокойно. Это и в наших интересах, потому что именно с них мы имеем основной доход. Да и мы сами должны работать тоньше. Как говорит босс всех боссов, — надо перестраиваться.
— Опять перестраиваться?
— А ты как думал? Деньги отмыты в кооперативах и запущены в оборот. Предприятия выкуплены, механизм сбора налога с чиновников отлажен. Мы не должны теперь привлекать к себе внимания, а твои молодчики ведут себя очень нагло, раскатывают на ворованных машинах, стреляют, как будто это Дикий Запад и они здесь хозяева. Думаешь, я не знаю, что происходит у тебя в городе? Пора приструнить их и навести в городе порядок. За ослушание — смерть. Тихая, как в добрые сталинские времена. Человек исчез, и все, никаких вестей. Бетона, карьеров и свежевырытых могилок на кладбищах на всех хватит. Не забудь заняться теми, на ком висят мокрухи. Зачем нам лишние свидетели? Настала эра компьютеров и белых воротничков. Да, еще с этими кооперативами, индивидуалами и прочими проявлениями демократии тоже надо кончать. Там, наверху, уже протаскивается подходящий закон.
— А как же наши кооперативы и эс-пэ?
— Наших это не коснется. Хотя, впрочем, они нам больше уже не нужны. Речь будет идти…
Раздался стук, вероятно, входной двери, затем голос Ирбе:
— Извините, дипломат взял, а сумку оставил… Еще раз до свидания.
В магнитофоне что-то щелкнуло. Николаев нажал на кнопку «Стоп» и задумался.
— Кто это разговаривал? — прервал молчание Арнольд.
— Последний — журналист Николай Ирбе. Остальных не знаю. Похоже, он влез в осиное гнездо.
— Ирбе, этот тот, который работал у нас в газете и разбился на машине?
— Да. Он был моим другом. Ты, случаем, не слышал в городе никаких разговоров о снарядах или бомбах?
— Нет. А причем здесь они?
— Пока не знаю, — пожал плечами Сергей и вновь нажал клавишу воспроизведения.
В динамиках несколько раз щелкнуло, затем послышался гул мотора и сквозь него голос, возбужденный голос Николая:
— На этот раз они взялись за меня всерьез. Может, они догадались, что я их записал. Догоняют. У них милицейская «Волга». Как же, так я им и остановился. Им нужны документы. Не думал, что они меня будут ждать на этой дороге. Хотя, они меня сюда сами и загнали. О черт!..
Раздался удар, еще удар. Что-то затрещало, вновь удар, затем стон и тишина. Только через минуту, все это время Николаев, вцепившись руками в стол, напряженно вслушивался в шелест пленки, пытаясь уловить хоть какой-либо звук, послышались чьи-то шаги и голоса:
— Принеси монтировку.
— Зачем?
— Быстро, я сказал!
Что-то зашуршало, затем послышался шум проехавшей машины.
— Вот, черт, носит кого-то в такую погоду. Бей по голове.
Раздался глухой удар.
— Еще разок. Ишь, писака, Юлиан Сименон выискался. Не таких обламывали. Хватит, поехали.
— А дипломат?
— Все…
Что-то хрустнуло, и тут же женский голос спросил:
— А с капустой попробуете?
Николаев нажал на клавишу «Стоп».
Похоже, именно в этот момент один из убийц и наступил на диктофон.
— Я уже слышал один из этих голосов. Тот, который говорил о писаках.
— Да? — Сергей с интересом взглянул на реставратора. — Может, ты его и видел?
— Видел. Он приезжал в один дом, за которым я следил. Затем он поехал в гостиницу возле нового бассейна и встречался с каким-то человеком.
— Я живу в этой гостинице. С кем он встречался?
— С каким-то Рехером.
— Может, с Рихнером?
— Да, точно, — кивнул Арнольд, — парень назвал эту фамилию. Они встретились в баре. С — ними сидела еще за столиком блондинка. Я ее несколько раз видел в городе.
Николаев почесал задумчиво небритый подбородок и спросил после небольшой паузы:
— Этот мужчина был в черной куртке, невысокий?
— Да.
— И на черной «Волге»?
— Нет, он был на «Жигулях». Тех самых, на которых приезжали ко мне рэкетиры. Потом он заявился ко мне домой ночью. Поэтому я так хорошо запомнил его голос.
— Мне он тоже показался знакомым. Этого парня зовут Донис. Одного мы уже знаем. Город небольшой и, похоже, все дела здесь крутятся вокруг какой-то определенной группы людей. Что будем делать?
— Там, — кивнул на магнитофон Арнольд, — был записан еще какой-то разговор.
Сергей перемотал немного назад, и включил воспроизведение. Вновь что-то хрустнуло и женский голос спросил:
— А с капустой попробуете?
— Нет, спасибо, я уже сыт, — это был голос Ирбе.
— Иди, мать, дай нам с человеком поговорить. Ну так вот, немцы эту баржу перед самым освобождением затопили, в сорок четвертом. Для них это было как на пороховой бочке сидеть. Не дай Бог, снаряд или бомба попадет. — Мужчина закашлял. — Вот, как только сигареты сменю, сразу кашель начинается.
— А поднять ее не пробовали? — спросил Ирбе.
— Сразу после войны говорили об этом, но потом все разговоры прекратились. Мол, потом, не до этого. А в один прекрасный день приехали, забрали документы, взяли со всех подписки о неразглашении и объявили любые разговоры на эту тему вредительскими. Времечко-то какое было. Тут все ясно. Зачем первым секретарям, которые знают, что через полгодика отсюда на повышение пойдут, лишняя головная боль, а на тех, кто здесь живет, им наплевать было.
— Долго они еще могут пролежать?
— Не думаю. Упустили время. Корпус баржи сгнил. Пятьдесят лет почти прошло. Все песком засыпано. В любой момент может…
Магнитофон щелкнул. Кончилась пленка. Николаев перевернул кассету, но вторая сторона была чистой. Он сунул пленку в карман и посмотрел на часы.
— Ого! Половина шестого. У тебя есть телефон? Мне надо срочно позвонить в редакцию.
— В гостиной, — показал на дверь Арнольд, — Может, кофе хочешь?
— Давай, не откажусь. А то у меня сегодня голова какая-то чумная, после вчерашнего похода в варьете.
Реставратор направился на кухню ставить чайник, а Николаев, устроившись в кресле в гостиной, набрал по междугородней телефон редакции.
— Вас слушают, — раздался в трубке голос главного редактора.
— Эдмундас Казимирович, это Николаев. Я обнаружил доказательства убийства Ирбе.
— Какие доказательства? Немедленно возвращайся. Тут на тебя «телега» пришла сегодня утром. О дебоше в ресторане. Уже звонили из райкома партии, требовали твоего немедленного увольнения.
— Ничего себе. Быстро же они работают. Но я действительно нашел доказательства…