— Еще, еще, это для твоей же пользы.
И он снова говорил, пока наконец прокуренный женский голос не сказал:
— Достаточно, пошел по третьему кругу. Вырубайте его.
Николаеву, уже в который раз, закатали рукав, и темнота, как добрая самаритянка, накрыла его с головой одеялом, спасая от безумия слов и воспоминаний.
— Ну, — женщина с помятым лицом встала и потянулась, — что скажут господа эксперты?
— Даже не знаю. — Мужчина, в роговых очках с толстыми стеклами задумчиво постучал ручкой по столу. — По-моему, когда имеешь дело с творческими личностями, никогда невозможно сразу сказать, что есть правда, а что лишь игра их воображения. Возьмем, к примеру, третий блок вопросов — о комплексе вины. Здесь мы явно видим…
— Покороче не можете? — прервал сидевший рядом с ним мужчина с военной выправкой и в прекрасно сшитом темно-сером костюме. — Вы знаете, что нас интересует.
— Да-да, конечно. На основе этих данных мы тоже можем вывести формулу поведения его в заданной вами экстремальной ситуации, но это будет не так просто. При кажущейся уязвимости психики вашего клиента, заставить его покончить с собой, например, выброситься из окна, не так-то просто. У него достаточно высокий коэффициент защиты, и он может всю свою отрицательную энергию направить в творческое русло. Здесь надо подумать…
— Ладно, вот вы и думайте, но только быстрей. Зря, что ли, мы платим вам такие деньги. Да, и мне бы хотелось, чтобы он напрочь забыл о нашем собеседовании.
— Ну, об этом можете не беспокоиться.
Сергей проснулся и огляделся по сторонам. Комната была чуть больше купе спального вагона и напоминала больничную палату. В ногах у него было окно, там, где изголовье — дверь. На стуле висела его одежда. Николаев натянул брюки и подошел к окну. Оно выходило на какую-то глухую стену. То, что окно было забрано решеткой, его почему-то ничуть не удивило. Голова была пустая и слегка кружилась. Он оперся руками о подоконник и попытался вспомнить, как здесь очутился, но это ему не удалось. Наверное, он жутко надрался, заболел и попал в больницу. В памяти всплыла фраза: «Это для вашей же пользы». Сергей вдруг почувствовал себя слабым и одиноким. Он направился к двери и в изумлении остановился.
На ней не было ручки. Николаев постучал. Никто не отозвался. Все это отняло у него последние силы. Сделав два шага на ватных ногах, Сергей повалился лицом вниз на кровать и закрыл глаза.
— Ну что, очухался? — вдруг раздался за его спиной голос.
Николаев повернул голову и увидел стоявшего в дверях высокого мужчину.
— Одевайся и выходи, — сказал он.
Сергея вывели и посадили в закрытую машину наподобие той, в которой возят деньги.
Они ехали довольно долго, затем автомобиль остановился в каком-то глухом дворе, и двое дюжих охранников повели Николаева быстро, чуть ли не бегом по лабиринту лестниц и коридоров.
— Здесь, — сказал один из сопровождавших, останавливаясь и открывая дверь.
Это был большой обшитый деревянными панелями кабинет. В нем находилось несколько человек. Как только ввели Николаева, большинство, ни слова не говоря, вышло, остались только двое.
— Садитесь, — сказал тот, что был повыше, и когда Сергей уселся на стул, добавил: — Я следователь по особо важным делам, а это ваш адвокат.
Николаев взглянул на полненького розовощекого мужчину, стоявшего возле стола, и спросил:
— Но мне не нужен адвокат, я ничего такого не совершал.
— Ну это как сказать. У нас есть материалы, которые полностью изобличают вашу преступную роль в террористическом акте с ракетной базой и присвоении двухсот миллионов долларов государственных денег.
— Каких денег, какого государства? — спросил Сергей.
— Не имеет значения, какого. Вы поставили под угрозу существование всего мира, опаснейшие уголовники вышли на волю, и волна преступности захлестнула страну.
— Но я никакого отношения к этому делу не имею. Я всего лишь сценарист. Мне заказали разработать сюжет и написать сценарий.
— Вы понимаете, чем закончился ваш сценарий? — Следователь, который все это время ходил взад-вперед по кабинету, остановился перед Николаевым и, низко наклонившись, заглянул ему в глаза. — Это хорошо, что наиболее сознательная часть нашего народа образовала комитеты спасения и потребовала введения в стране чрезвычайного военного положения. Иначе неизвестно, чем бы это закончилось.
— Вы должны спросить у Вакулова, я писал сценарий для фильма.
— Довольно странно: вы призываете в свидетели человека, о существовании которого никто даже не слышал. Вы, несомненно, знаете, что ни одного живого свидетеля мы вам не можем предъявить. Ведь через несколько минут после того как террористы сбросили ночью на парашютах мешки с долларами, их вертолеты взорвались в воздухе. Может, скажете почему?
Сергей откинулся на спинку стула и сказал:
— Не может быть. Я не верю, что Вакулов погиб.
— Не верите? — Следователь подошел к стоявшему на отдельном столике телевизору и включил его. — Смотрите сами.
На экране появилась заставка «Вестей», а затем диктор.
— Как мы вам уже сообщали, вертолеты террористов, которые захватили ракетную базу, по неизвестной причине взорвались в воздухе через сорок минут полета. На месте аварии продолжаются поиски мешков с деньгами, полученными в виде выкупа, но до сих пор не найдено ни одного клочка, хотя бы отдаленно напоминающего долларовую банкноту.
— Вот такие дела. — Следователь выключил телевизор, — Теперь верите?
— Но, поверьте и вы мне, — Сергей сложил руки на груди, — я совершенно не подозревал, что замышляет Вакулов.
— Вакулов, Вакулов. Забудьте об этом человеке. Его никогда не было и нет.
— Товарищ следователь, — сказал молчавший все это время «адвокат», — вы же видите, что мой подзащитный совершенно не виновен. Он и не подозревал, что готовится за его спиной. Отпустите его, он больше не будет. Возможно, он вам даже сможет быть полезен.
— Отпустить? Как я могу? Под нашими окнами стоят сотни тысяч людей и требуют найти и отдать под суд организаторов этого гнусного преступления.
— Да какой из него организатор, — развел пухленькими ручками «адвокат».
У Николаева, если бы не идиотизм этой ситуации и сурово смотревший со стены портрет Феликса Эдмундовича, было полное ощущение того, что здесь разыгрывается какой-то жалкий фарс.
— Хорошо, если вы считаете, что он здесь ни при чем, скажите это им. — Следователь подошел к окну и распахнул его. В кабинет сразу ворвался гул толпы. — Вы тоже полюбуйтесь на дело своих рук.
Сергей подошел и выглянул наружу.
Зрелище было впечатляющее. Вся площадь перед «Детским миром» была запружена народом. Люди держали в руках какие-то разноцветные транспаранты и портреты, как показалось Николаеву, Сталина. Некоторые стояли на бронетранспортерах и башнях танков и, размахивая кумачовыми флагами, скандировали:
— Дзержинского! Дзержинского!..
Следователь закрыл окно и повернулся к Николаеву:
— Ну, что вы теперь можете сказать в свое оправдание?
— Я почему-то думал, что окна в здании комитета не открываются.
Следователь и «адвокат» как-то странно и растерянно переглянулись. Толстяк кашлянул в кулак и вновь «вступился» за своего подопечного:
— Да отпустите вы его, он больше не будет. Дайте подписать бумаги о неразглашении, и покончим с этим делом. Все равно он теперь никуда от вас не денется.
— Ладно, — следователь нахмурил брови и взял со стола какие-то бумаги, — беру этот грех на себя. Подпишите вот здесь, здесь и здесь. Когда будет нужно, мы вас вызовем. И впредь, товарищ литератор, прежде чем чего-либо написать, хорошенько подумайте, чем это может закончиться для страны. Ведь вы сами когда-то работали и правоохранительных органах.
— Вот-вот, — поддакнул «адвокат», назидательно подняв указательный палец. — Это хорошо, что закончилось только военным положением в стране, а если б — ядерной войной во всем мире? Вам надо больше советоваться со старшими товарищами.
— Что это? — спросил Николаев, подмахнув листы.
— Протокол допроса и подписка о невыезде, — ответил следователь и нажал вмонтированную в стол кнопку.
Едва он это сделал, как дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился охранник.
— Проводите товарища на выход.
Только на улице, выбравшись из плотного кольца стоявших вокруг здания бывшего Комитета государственной безопасности бронетранспортеров, танков и толпы людей, размахивающих красными стягами, у Сергея промелькнула мысль: «Какой может быть протокол допроса, если никто его не вел?», но она тут же исчезла при одном воспоминании о ванной, постели и долгожданной, пусть хоть такой, но Свободе!
Метро не работало. Николаев перешел на другую сторону площади, по которой сейчас, вероятно, в связи с введением военного положения, не было никакого движения транспорта, и направился в сторону Кремля. Здесь народу было поменьше, в основном облаченные в бронежилеты солдаты. Откуда-то издалека доносились редкие автоматные очереди. Никто не обращал на Сергея никакого внимания, похоже, то счастливое выражение, что застыло у него на лице после того как его отпустили на волю, служило Николаеву лучшим пропуском.
Подходы к Красной площади были перекрыты бронетранспортерами, и Сергею пришлось свернуть в сторону гостиницы «Россия». Переходя Ильинку, он даже не заметил, откуда выскочила на полном ходу эта черная «Волга», и лишь в последнее мгновение увидел сидящего рядом с водителем Вакулова.
«Да как же это?» — зажмурив глаза, успел подумать Сергей, прежде чем представить себе, как его отброшенное страшным ударом, неестественно изогнувшееся тело рухнет на бровку тротуара.
Раздался скрип тормозов и резкий голос Вакулова:
— Ну, ты долго будешь так стоять, разинув рот?
Чья-то сильная рука буквально втащила Николаева в машину. Хлопнула дверца, «Волга» рванула с места, и только после этого Сергей отважился открыть глаза. Он полулежал на заднем сиденье.