– Так вот, – продолжил Вронский, открывая перед ним дверь в большое, абсолютно круглое помещение, уставленное непонятного назначения электронными стойками. Он с грохотом подтянул к себе металлический стул и жестом пригласил Илью садиться. – У нас, как видите, сегодня тихо, поскольку большинство свободных оперативников все еще на Муромском полигоне. Это даже хорошо, а то бы нам не дали спокойно побеседовать. Новички у нас здесь появляются крайне редко, и внимание к ним обычно чрезмерное. Прежде всего, я расскажу вам об общем устройстве всего нашего сообщества. То, что вы вокруг себя видите, только небольшая часть довольно разветвленной системы. Организация наша, как вам, может быть, известно, юридически длительное время подчинялась Тринадцатому управлению КГБ, но на самом деле практически пятьдесят лет нас курировал один из членов политбюро. Но времена изменились, и по-прежнему входя в состав ФСБ, мы, выпав из рук партии, действуем теперь более по привычке, так сказать, на свой страх и риск. Денег мы ни у кого не просим и со своими проблемами высоким начальникам не надоедаем. Наша команда официально называется «Вторым отделом технического контроля» и состоит из трех небольших подразделений. Первая – группа связи и информации. Ее задача – получение первичной информации, обработка и хранение массивов данных, налаживание связи между центральной базой и удаленными подразделениями или даже отдельными оперативниками. Вторая – оперативная группа, в которую, кстати, входим и мы с вами. Оперативники разрабатывают и осуществляют все мероприятия той или иной операции, ездят в командировки, короче говоря, несут на себе тяготы службы. Третья – группа технической поддержки, поскольку ее сотрудники имеют дело со всевозможной аналитической аппаратурой и приборным парком. Они же заведуют оружием, спецснаряжением и тому подобным хозяйством. А такое корявое и неконкретное название нашей организации объясняется лишь желанием не привлекать ничьего внимания.
– И кто же руководит всей организацией и каковы ее непосредственные задачи? – полюбопытствовал Илья.
– Для этого имеется так называемый центральный совет, – ответил Вронский. – В него, естественно, входят руководители всех трех отделов, Борис Евсеевич и еще какие-то люди из Кремля и Министерства обороны, о которых я не имею никаких сведений. Две наши стационарные точки находятся в самой Москве. Одна – это хранилище на Добрынинской, где вы, как я знаю, уже побывали. Там хранится большая часть собранного за многие десятилетия наследия прошедших веков. А вторая, в оперативном смысле гораздо более важная точка, замаскирована под заброшенное здание в районе Нагатино. Вход туда тщательно замаскирован, и доступ в него имеют немногие. Там расположены наши основные складские помещения, а также мастерские, где изготавливается специальное снаряжение. Там же у нас есть свой собственный тир, гостиница и даже бассейн глубиной двенадцать метров. Подземный комплекс, где мы с вами сейчас находимся, был построен некогда как резервный командный пункт Западной группы войск. После Отечественной войны, когда надобность в нем отпала, он был законсервирован, но в 1978-м Борис Евсеевич каким-то образом отыскал его и добился передачи в ведение ХОЗУ КГБ. Здесь сделали кое-какой ремонт и перепланировку, пробили дополнительный выход за территорию части, завезли необходимое оборудование и под видом законсервированного склада списанного оборудования передали нам. Теперь здесь у нас центр глобальной связи и вычислительный комплекс. Здесь же иногда производится и первичное обследование попадающих к нам находок.
– Вращающийся тамбур тоже был тогда пристроен? – полюбопытствовал Илья.
– Да нет, – сказал капитан, – он и раньше был. Это же бывшая противогазовая камера. Кстати, должен вас проинформировать, ваше офицерское удостоверение уже уничтожено. И больше вы никогда не появитесь на верхней территории. Жить же мы с вами будем в городской гостинице. Смею заверить, будете довольны. У каждого из нас там своя комната, душ, недорогой буфет, замечательный бильярд в холле…
– И как долго мне придется задержаться в вашем уютном уголке? – спросил Илья.
– А-а-а, – замялся Андрей, – да как Бог даст. У меня насчет вас есть вполне конкретный план, и мы с вами обязаны его отработать от начала до конца. И потребуется на его осуществление не менее месяца. После чего вы в принципе сможете достойно влиться в нашу дружную семью, если, конечно…
– Конечно, что?
– Да сами понимаете. Клюнет начальство жареный петух в… определенное место, и все наши планы полетят ко всем чертям. В принципе это плохо, для вас же. Согласитесь, что лучше освоить кое-какие азы и поучиться на чужих ошибках, прежде чем кидаться в омут.
– А сами-то много ошибок совершили? – поинтересовался Илья, отбросив официальность.
– Ох, – поморщился Вронский, – предостаточно. Но пока, слава Богу, проносило. Мы все, и особенно те, кто в оперативке работают, находимся в гораздо худшем положении, чем армейские саперы.
– Почему? – не понял Илья.
– Да потому, – в тон ему ответил капитан. – Саперы, к примеру, в принципе знают, что их ожидает. Мы же все время пребываем в неизвестности. Сто раз все может оказаться абсолютной лабудой, а на сто первый, ба-бах, и такие дела начинают твориться, как на Муромском полигоне.
– А что же случилось на Муромском-то полигоне? – спросил Илья. – Я и не слышал о нем ничего.
– А теперь больше никогда и не услышите, – помрачнел Андрей.
– Почему? – удивился Илья.
– Потому что десять дней назад он прекратил существовать, скрутился.
– Что значит скрутился? Взорвалось там что-то или утечка газа случилась?
– Да нет. Произошло то, что рано или поздно должно было произойти. Эта история началась как авантюрный роман. И коротко ее не расскажешь.
– Все равно расскажите, – попросил Илья.
– 12 марта 1982 года работавшая около двух месяцев в мексиканском городке Теотиуакане французская археологическая экспедиция откопала никем ранее не замеченный подземный ход, расположенный в двух десятках метров от так называемой пирамиды Солнца. Руководитель экспедиции Ришар Давю обнаружил украшенную резьбой каменную плиту, перекрывавшую вход в подземелье. Отодвинуть ее в сторону землекопам удалось не сразу, потребовалось более двух суток напряженной работы. И когда пятитонная «дверь» была наконец-то поднята и отодвинута в сторону, Давю решил дать своим людям вполне заслуженный отдых и приступить к более подробному осмотру находки лишь на следующее утро. Все члены экспедиции разошлись по своим палаткам отсыпаться. Через час все они спали как убитые. Все, кроме одного. Десятник бригады землекопов Хорхе Веласко не спал. Выждав до двух ночи, он прихватил фонарь, ломик, лопату и полез в отверстие подземного хода, рассчитывая чем-нибудь поживиться еще до того, как проснутся все остальные. Довольно скоро он попал в небольшое квадратное помещение, в котором не было абсолютно ничего, кроме красных фресок на серых стенах. Десятник потоптался некоторое время на месте, рассматривая взирающие на него со всех сторон оскаленные лица мифических чудовищ, и собрался было возвращаться в лагерь, как случайно обратил внимание, что пол сильно пружинит под его ногами. Он опустился на корточки и ощупал его. Оказалось, что камера засыпана очень толстым слоем природной слюды. У Хорхе мелькнула мысль, что под ней может быть укрыто нечто ценное. Схватив лопату, он начал раскапывать слежавшиеся за столетия слюдяные пластинки. И ожидания его довольно скоро оправдались. Вскоре под лезвием лопаты что-то заскрежетало, и он, отбросив ее в сторону, принялся рыть руками. И отрыл странный предмет, который напоминал разрезанный пополам граненый футбольный мяч, в центре плоской части которого было что-то вроде винтообразно скрученных коровьих рогов. Хорхе попробовал приподнять находку, но она оказалась довольно тяжелой. Вообразив, что под наружным слоем рогатого полумяча наверняка спрятано литое золото, грабитель обмотал закрученные «рога» заранее припасенной веревкой, взвалил находку на спину и поволок к выходу, даже не потрудившись как следует засыпать вырытую им яму.
На следующее утро французы отправились в обнаруженный ими накануне древний подвал. Вскоре и они достигли склепа, почти на треть высоты засыпанного слюдой, и тоже добросовестно перекопали его вдоль и поперек, но ничего там не нашли, кроме кусочков природного изолятора. Разочарованные французы засняли и описали найденные фрески, сфотографировались на память у барельефа дверной плиты и отбыли восвояси.
Полная же расшифровка иероглифов с прикрывающей вход в подвал плиты была сделана примерно через полгода, уже после завершения сезона раскопок. Смысл ее был таков.
«О путник, если по случайности или злому умыслу ты оказался перед этими вратами, то знай, что за ней лежит красная половина сердца Кецалькоатля, которое он оставил нам, своим ничтожным детям, в память о себе, как залог того, что он обязательно вернется и зажжет в небесах шестое солнце. Если ты хочешь ощутить безмерную тяжесть СЕРДЦА БОГА и принять на себя ответственность за пятое солнце, иди вперед. Хочешь и дальше топтать своими ступнями дорогу жизни, повернись и возвращайся туда, откуда пришел».
Расшифровав надпись, но твердо зная, что в подвале у древней пирамиды, кроме двух тонн слюды, не было найдено ровным счетом ничего, археологи занялись другими проблемами. Но история на этом не закончилась. Ворюга землекоп не стал торопиться и, зарыв свою находку в одному ему известном месте, спокойно дождался окончания сезона раскопок. Получив через месяц расчет, он упаковал рогатую штуковину в заплечный мешок и отправился в свою родную деревню. Там, в крохотной авторемонтной мастерской своего двоюродного брата, он впервые продемонстрировал находку своим ближайшим родственникам. Те восхищенно поцокали языками, но ломать столь необычную вещицу удачливому добытчику не разрешили, полагая, что им удастся выгоднее продать ее в своем первоначальном виде. Сфотографировав «Полароидом» полусферу в трех или четырех видах, дядя «счастливчика» – Хуан Эстераза поехал на рейсовом автобусе в Мехико, где принялся искать солидного покупателя – антиквара. Недели через две он познакомился с одним мелким скупщиком краденого антиквариата, который, рассмотрев снимки и выслушав уверения дона Хуана в том, что внутри найденный предмет состоит сплошь из золота, вывел того на некоего американца, который часто навещал эти благодатные для заключения незаконных торговых сделок места. Эстераза повез американца в свое захолустное селение. Полусферу торжественно вынесли из подвала и установили «рогами» вниз на круглом инкрустированном перламутром столике посреди небольшого внутреннего дворика. Пока американец пил пиво, лениво осматривая выставленный на продажу предмет, яркое полуденное солнце так раскалило черную чешуйчатую поверхность полусферы, что когда гость попытался приподнять ее, чтобы прикинуть вес, то вскрикнул от полученного ожога. Ничего не понимающие родственники Хорхе сгрудились вокруг стонавшего гостя, всячески пытаясь уменьшить его страдания. Тут кто-то заметил, что задымился и сам столик. Из тех точек, где так называемые «рога» касались круглой столешницы, выбивались струйки дыма, и всем собравшимся было видно, что они все глубже и глубже врезаются в трещащее и искрящееся дерево, буквально прожигая его насквозь. Не понимая, что происходит, но нутром ощущая надвигающуюся опасность, дон Хуан, не долго думая, опрокинул свою бутылку на полусферу, пытаясь ее охладить, и приказал срочно принести ему сушившийся на изгороди конский потник. Он набросил его на полусферу, отрезав таким образом сей странный предмет от солнечного света. Все присутствующие, естественно, кроме американца, принялись поливать дымящийся потник водой, пивом и даже лимона