– Да ты, я смотрю, начал на зиму заготовки делать!
Но сконфузить моего друга было не так легко.
– Что же нам потом, на каждой остановке за провизией бегать? Чай не на себе дальше его тащить, на лодке.
– Ты прав, – согласился я, – запас карман не тянет.
– Ого, – заметил он стоящую за кустом палатку, – ты уже все сделал.
Бросив мешок у кострища, он подошел к ней и, приподняв полог, заглянул внутрь.
– А что, Сань, уютненько получилось, – сказал он, ощупав полиуретановые матрасы. – А не жестко нам спать на них будет?
– Привыкнешь. Пойдем лодку накачаем.
Разобрав тюк и вытряхнув из него плотно скрученное тело ЛАС-5 на траву, мы отыскали один из трех запорных клапанов и, подсоединив к нему воздушный насос, принялись наполнять лодку воздухом. Работа эта, как знают бывалые путешественники-водники, нелегкая. Когда лодка приобрела приятные глазу округлые очертания, мы оба были мокрые от пота.
– Давай-ка прямо сейчас и спустим ее на воду. Посмотрим, нет ли в ней каких-либо дырок, да заодно и искупаемся, – предложил я.
– Угу, – тяжело дыша, кивнул он, – вот только плавки сейчас найду.
– Не смеши меня! – захохотал я. – Ты не на Черном море, а в Центральной полосе России. Здесь принято купаться прямо в трусах, тем более что они у тебя и так мокрые от пота.
Размотав тридцатиметровую страховочную веревку, мы привязали один ее конец к вбитому в землю колышку, а другой к петле на носу лодки. Раздевшись до трусов, мы отволокли наше раздувшееся транспортное средство к реке. С трудом продравшись через прибрежную растительность, мы выбрались на чистую воду.
– Бог ты мой, – сказал Михаил, – сколько здесь, оказывается, ила. Как же мы «мерседес» будем из него вылавливать?
– Нам его сперва отыскать надо, а как вытащить его со дна, мы как-нибудь сообразим.
Я показал своему другу несколько приемов высадки и посадки в надувную лодку, мы взобрались на нее и взялись за весла.
– Что это она так обмякла, Саня? – заволновался Михаил, ощупывая действительно подувядшие борта ЛАСа. – Мы с тобой не тонем ли, часом?
– Не бойся, – успокоил я его, – обычное явление. Когда лодка лежит на берегу под солнышком, то воздух в ней нагревается и в соответствии с законом Бойля-Мариотта расширяется, надувая заодно и воздушные камеры. Но стоит только лодке попасть в воду, как вода быстро остужает находящийся в ней воздух. Вот она и съеживается.
– И что же нам с ней делать? – не унимался Михаил.
– Что, что, брать насос в руки и подкачивать все воздушные емкости, – огрызнулся я.
Михаил недовольно засопел, но намек понял. Восстановив прежнюю упругость бортов, мы, выписывая довольно неуклюжие зигзаги, погоняли наше судно по неширокому в этом месте руслу и, чувствуя себя опытными «водоплавающими», повернули к берегу.
– Слушай, Миш, ты заметил, как ЛАС при движении вилял по воде? – сказал я, когда мы вытащили лодку на берег.
– Да, а что?
– А то, что я совершенно не представляю, как в таком случае работать с магнитометром. Для того чтобы он давал более или менее достоверные показания, нужно двигаться строго по прямой.
– Так ведь река все равно виляет из стороны в сторону!
– Я немного неправильно выразился. Небольшие изменения направления, конечно, возможны, но не столь резкие, как пока получается у нас. Плавные изменения можно проследить и обсчитать, а вот как собирать достоверные показания во время таких резких рывков и поворотов, я не знаю…
– Так давай к корме лодки привяжем какой-нибудь стабилизатор, – предложил Михаил после недолгого раздумья.
– Тормоз? – засомневался я. – А не будем ли мы цепляться им за каждую корягу?
Михаил почесал лоб.
– В таком случае тормоз должен быть обтекаемым, – глубокомысленно произнес он, – и простым по конструкции.
– И как же ты собираешься его сделать?
– Очень просто, – ответил он и, поднявшись с пенька, торопливо удалился.
Я посмотрел на часы. Время шло к ужину. Вспомнив, что я обещал моему другу приготовить картошку «по-зимбабвийски», я натянул джинсы и футболку, поскольку стало холодать, и взялся за саперную лопатку. Самым важным в приготовлении этого блюда было вырыть подходящую ямку: квадратную, примерно сорок на сорок сантиметров и глубиной сантиметров двадцать пять. Выкопав ее, я принялся за приготовление картофельных полуфабрикатов. Вымыв в котелке два десятка крупных картофелин, я разрезал каждую из них пополам и вложил между половинками по кусочку хорошо просоленного деревенского сала с несколькими кружочками репчатого лука. Каждый такой «картофелеброд» я обрызгал болгарским кетчупом и, закатав в кусочек кулинарной фольги, плотно уложил их в самый центр вырытой ямки. Прикрыв картофелины дерном, я начал раскладывать поверх него костер. Через полчаса показался и Михаил, он волок лист поржавевшего кровельного железа.
– Вот, – сказал он, бросив его возле огня, – приметил у дороги, когда за картошкой ходил.
– И что же ты намерен из него сделать? – довольно скептически посмотрел я на измятый кусок жести.
– Выправим его с помощью топорика на пенечке и скрутим из него что-то вроде большого кулька для конфет, вот тебе и тормоз. Привяжем его потом за острую часть конуса длинной веревкой и потащим за собой. Поскольку сопротивление при движении по дну реки он будет оказывать приличное, то лодка наша все время будет ориентирована строго по течению, а благодаря своей форме он вряд ли будет за что-нибудь там цепляться.
– А что, идея совсем не плохая, – согласился я.
Провозившись с жестяным листом минут сорок, мы создали из него нечто конусообразное.
– Испытания будем проводить, я надеюсь, завтра? – с надеждой взглянул на меня Михаил.
– Конечно, – успокоил я его, – я и сам-то еле-еле хожу.
Вымыв в ручье руки, мы вернулись к едва тлевшему костру.
– И где же твоя хваленая картошка? – поинтересовался он, почуяв аппетитный запах.
– Сейчас будет, – обнадежил я его, берясь за лопатку, – давай сюда миску.
Поужинав, мы еще некоторое время поболтали у костра, а потом завалились спать, пристроив под головы свои похудевшие рюкзаки в качестве подушек…
Утро встретило меня сыростью, комариным писком и жалобными стонами не привыкшего к столь жесткому ложу Михаила.
– Вставай, Мишка, – принялся я расталкивать своего недовольно сопящего напарника, – нас ждут великие дела.
Умывшись прохладной ручьевой водой, мы взбодрились и принялись готовить завтрак.
– Как же жрать-то хочется на свежем-то на воздухе, – проговорил Михаил, старательно раздувая огонь под котелком.
– То ли еще будет, когда мы веслами весь день поработаем, – похлопал я его по плечу.
Пока он хлопотал по хозяйству, я снял палатку и стал упаковывать вещи в рюкзаки. Мы провозились с этим делом почти до десяти утра. Найдя неподалеку от нашей первой стоянки довольно глубокую, а главное, свободную от зарослей камыша и осоки бухточку, мы оттащили к ней лодку и все наше снаряжение. Погрузившись в нее и отталкиваясь предусмотрительно вырубленным шестом, мы наконец-то отчалили от гостеприимного берега. Вырулив на середину реки, я отложил шест и дал сигнал Михаилу выбросить за борт «тормоз». Он еще раз проверил надежность крепления веревки и спихнул его за борт. Гулко булькнув, конус канул на дно. Мы замерли в ожидании. Наконец слабый толчок возвестил о том, что тот достиг дна. Надо сказать, что в общем и целом наши надежды на это несложное изобретение вполне оправдались. Лодка сразу стала вести себя более степенно. Прекратила судорожно шарахаться из стороны в сторону и, медленно приспосабливаясь к течению реки, понесла нас вперед, как мы втайне надеялись – к будущим победам.
– Стой, Михаил, – завопил я, – тормози!
– Чем тормозить-то?
– Да шестом, конечно, – сунул я ему в руку длинную орешину.
Михаил торопливо опустил палку в воду и принялся с натугой водить ею вокруг лодки.
– Да ты что творишь-то?! – завопил я, с трудом удерживая равновесие. – Ты просто воткни шест в дно реки и держись за него покрепче.
– Ага, – кивнул Михаил, выполняя мою команду, – теперь понятно, а то «тормози, тормози», а как, не ясно.
Я не отвечал, так как был занят сборкой магнитометра. Сочленив две дюралевые штанги, навернул на них головку прибора. Затем зацепил за выступающие из электронного блока специальные штифты верхние лямки сбруи и перекинул все это через голову.
– Все, кончай тормозить, Миш, помоги мне закрепить за спиной вот эту штуку.
– Тогда она снова поплывет, – неуверенно отозвался он.
– Ну и черт с ней, теперь пусть плывет.
– Ладно, а эту палку мне куда девать?
– Вставь ее одним концом в уключину, а другой уложи на кормовой валик, – сказал я.
Михаил, встав на четвереньки, чтобы не вывалиться ненароком за борт, подполз ко мне.
– Что мне делать?
– Вот эту штангу вставь в замок, что у меня за спиной, – подал я ему собранный узел.
Достав из нагрудного кармана куртки соединительный кабель, я размотал его и начал привинчивать один из разъемов к электронному блоку, в то время как другой подсоединял Михаил. После всех манипуляций я с некоторой дрожью в душе повернул указатель рабочего диапазона и нажал на пусковую кнопку. Прибор тоненько пискнул и через несколько секунд выбросил на своем табло пятизначное число.
– Ура, – возликовал я, – слава тебе Господи, работает!
– Ну-ка, ну-ка, – полез ко мне Михаил, – дай посмотреть.
Лодка угрожающе закачалась.
– Стой, стой, – осадил я его, – не так резко. Тем более и смотреть-то тут особо нечего. Цифры, они цифры и есть.
Михаил послушно вернулся на свое сиденье.
– Слушай, давай с сего момента четко разделим наши обязанности, – предложил я. – Ты старайся вести лодку посередине речки, а я буду снимать показания с прибора и вести дневник измерений.
– Дневник-то нам зачем?
– Ну как же, для контроля, – пояснил я. – Впрочем, все тонкости я лучше потом тебе объясню, на привале. Пока же давай работать, а то как бы нам автомобиль не пропустить за пустопорожними разговорами.