– А сколько я его знаю, – князь сделал язвительный упор на «я», – у него и ювелирного магазина раньше не было, и камешками он не особо интересовался, предпочитал ассигнации да серебряные монеты. А как преуспел! Все меняется, драгоценная моя. Вспомните, еще недавно я и слышать не желал ни о каком торговом деле, а нынче вот, поумнел – гору со всеми драгоценными потрохами покупаю… Да! – запальчиво прибавил он, и в его голосе послышались визгливые нотки. Князя выводило из себя кислое лицо сожительницы, не разделившей его восторгов и надежд. – Покупаю, если проверка покажет, что она того стоит!
Экономка была обескуражена и не знала, что отвечать. Ее мысли пришли в совершенное смятение. Ведь она сама в последнее время подталкивала князя к тому, чтобы он занялся делом, а не проматывал состояние за карточным столом… И вот попытки увенчались успехом – князь загорелся проектом, который предложил Летуновский. У нее не было ни одной причины отговаривать Белозерского от сделки, пусть даже рискованной, кроме смутного дурного предчувствия, которое даже конкретных очертаний не имело и никак не облекалось в слова. И для чего бы это Летуновскому, столько лет оберегавшему капиталы князя, вдруг понадобилось предлагать ему провальное предприятие? К тому же Изольда помнила, что попала в этот дом по протекции поляка, а значит, обязана ему своим благополучием и тем высоким положением, которое сумела здесь завоевать. И все же…
– И все же… Вы бы поостереглись так сразу целую гору покупать, – неуверенным голосом произнесла она, – ведь гора может встать вам в целое состояние! Может, возьмете для начала часть?
Князь расхохотался:
– Сразу видно, дорогая, как вы разбираетесь в горном деле! Кто же покупает часть горы?! Ведь жила – дело капризное, она на одном участке больше, на другом меньше, на третьем ее нет совсем… Тут, как в картах, все решает один шаг! Да! – отмахнулся он, видя ее изумленное, печальное лицо. – Что с вами толковать! Гора даст вдесятеро больше, чем я потрачу на нее! А вы, душечка, прикажите лучше взбодрить самоварчик новый. Этот что-то совсем приуныл.
И впрямь, остывающий самовар, стоявший посреди чайного стола, вдруг издал тоскливый, пронзительный писк, как мышонок, удушенный котом. Изольда перекрестилась. Она сочла этот звук дурным предзнаменованием.
С тех пор князь не желал слышать никаких возражений. Илья Романович сделался буквально одержим покупаемой горой, и никакие увещевания экономки на него не действовали. Состояние, которым он обладал на данный момент, перешло к нему по наследству от сестры. И хотя ему удалось довольно ловко избавиться от племянницы, претендовавшей по праву на состояние своих родителей, он все-таки до конца не был удовлетворен, памятуя о том, что в молодости промотал почти все, что завещали ему отец с матерью. В душе князь лелеял заветную мечту: обогатиться за счет собственной предприимчивости.
Летуновский вскоре сам пожаловал к нему в поместье и привез новые камни с Урала.
– Гора многообещающая, – серьезно констатировал он. – Надо срочно покупать и начинать геологические разработки.
– Во сколько же она мне встанет? – с трепетом поинтересовался Илья Романович.
Сумма, которую запросил купец Жевнов, оказалась настолько велика, что князь на какое-то время впал в оцепенение. Он никак не ожидал услышать подобные цифры. Зато присутствующая при этом разговоре экономка тут же взвилась.
– Нет! Вы на это не пойдете! – бросила она Белозерскому. – Это огромный риск. Где это видано, чтобы груда камней была ценой с целое поместье, со всеми его деревнями и крестьянами, полями и пашнями, лесом и рекой? Этот уральский купец хочет вас надуть! А вы, Казимир Аристархович, с вашим-то опытом, неужели не заметили подвоха?
– О чем вы говорите, милочка? – неожиданно рассмеялся поляк, и смех его показался экономке немного нервным. – Гора с изумрудной жилой принесет прибыли вдвое, а то и вдесятеро больше, чем любое поместье, даже в самые урожайные годы.
– Это хорошая идея, драгоценная моя, – обрел наконец дар речи Илья Романович, – я продам одно из своих поместий, и на эти деньги куплю гору! Тут и сомневаться нечего!
– Попомните мои слова, господа, – погрозила пальцем, на котором сверкал изумруд, Изольда Тихоновна, – эта гора всем нам выйдет боком!
После того как женщина, едва сдерживая кипевший в ней гнев, ушла, Летуновский с упреком заметил князю:
– Вы разрешили ей взять слишком много власти над собой… Она стала дерзка даже со мной. Понимаю, что женщина она весьма интересная и неглупая к тому же… Но не стоило бы разрешать ей командовать!
Ночью, в спальне, где ее власть над князем обычно увеличивалась, экономка снова и снова уговаривала любовника не делать опрометчивого шага.
– Вы вполне благополучны сейчас, доход с поместий хоть и не велик, но это все-таки доход, а не убыток! А что вас ждет в случае, если вы ввяжетесь в эту авантюру?! У вас есть синица в руках, а вы хотите променять ее на журавля в небе…
– Оставьте пустые разговоры, милочка! – твердо заявил князь, поглубже натягивая на уши ночной колпак и отворачиваясь к стене. – Я принял решение, и довольно об этом. Не забывайте, кто здесь хозяин!
Изольда, которой внезапно напомнили о ее подневольном положении, так закусила нижнюю пунцовую губку, что на ней проступила кровь. Князь, сам того не подозревая, ранил ее в самое сердце.
Поговорка о том, что надо выслушать женщину и сделать все наоборот, в данном случае не оправдалась. Проницательная экономка как в воду глядела. Изумрудная жила в самом деле имелась в наличии, но оказалась настолько бедна, что рудокопы в основном добывали пустую породу. Немногие камни, что были добыты, не шли ни в какое сравнение с теми, которые показывал купец Жевнов. В итоге гора не окупила даже четверти затраченных на нее средств. Для разработки новых жил требовались и новые вложения. Князю пришлось продать еще одно поместье и самому поехать на Урал. Он нанял новых мастеров, решив, что старые его обворовывают, крутя носом, лично исходил всю гору вдоль и поперек, словно надеясь унюхать след жилы-беглянки. Все тщетно. Гора оказалась пустышкой.
– Что же это такое! – ломал в отчаянии руки Белозерский, после того как заложил свое любимое подмосковное поместье. – Гора меня разоряет хуже карт! Отчего мне так не везет, когда другие на этом же деле наживают миллионы?! Там, на Урале, рядом с моей горой есть другая, вся в изумрудных шахтах… Какой-то неграмотный купчишка, мужик, волосатый зверь, лопается от денег, золото гребет лопатой! Я видал у него в конторе камни, добытые в его шахте, местные мастера их же и огранили… Ах, какие камни, Господи помилуй! Куда ему столько денег?! Он и потратить их с толком и вкусом не сумеет, будет только мошну набивать да кровь пить… Рабочие у него живут хуже кротов, он их штрафами душит, на цепь в шахте сажает… А какие там изумруды! За что счастье такому клопу-кровососу?!
При случае Илья Романович становился весьма человеколюбив и, когда дело не касалось его собственного кармана, а кармана ближнего, даже высказывал социалистические идеи.
– Вам надо остановиться, – уговаривала его экономка, – немедленно прекратить вкладывать деньги в эту бездонную яму. Не слушайте Летуновского! Он затеял с вами какую-то нечестную игру. Я предчувствую беду…
– Нет, нет, ни в коем случае! – не соглашался Илья Романович, вмиг обретая первоначальный кураж. – Я потерял слишком много, чтобы вот так взять и остановиться… Я все верну и с лихвой! Есть там одна наметочка на другом склоне, которого мы еще не касались… Секретная наметочка! Один старый мастер говорит, что там дело выйдет верное!
– Так вы потеряете все, старый осел! – утратив самообладание, негодовала Изольда Тихоновна. Но дело зашло так далеко, что князя, как в былые дни, когда он отчаянно играл, не трогали ни упреки, ни уговоры, ни ругательства. Он только пожимал плечами и гнул свою линию.
Летуновский, напротив, всегда находил для Белозерского много утешительных слов. Никакой вины он за собой не чувствовал. «Что ж, бывает, князюшка, первый блин всегда комом! Не надо впадать в меланхолию, удача не за горами!» Он любил повторять: «Горное дело – штука не простая. С камешками надо обращаться терпеливо, ласково, как с возлюбленными чадами, тогда и они к тебе потянутся…» И супруга его, красавица Теофилия, нежно гладила князю руку, сочувственно смотрела ему в глаза и ободряла: «Не отчаивайтесь! Вас ждет успех в делах. Так показывают карты!»
Илья Романович был обескуражен, не знал, что ему предпринять, как исправить финансовое положение, сильно пошатнувшееся за последнее время. Послушаться ли ему проницательной и осторожной Изольды Тихоновны, прекратить всякие сношения с Летуновским и забыть о «фальшивой горе», уже стоившей ему кругленькой суммы? Или же, напротив, не придавать значения вздорным словам экономки и положиться на судьбу, благосклонность которой так неизменно предвещают карты, разложенные тонкими, почти прозрачными ручками Теофилии? Князь не верил ни в черта, ни в бога, ни в предсказания, но в последнее время так запутался, что не знал, за какую соломинку хвататься.
Однажды князь застал в доме ростовщика целую делегацию уральских купцов, среди которых был и Жевнов. Леонтий Порфирьевич бросился, было, ему навстречу, но Белозерский не подал руки. «Мне известно о ваших неудачах с горой, – ничуть не смутившись, сказал купец, – но поверьте слову, это по первости всегда так! Гора еще себя окажет! Гора верная!» Впрочем, увидев мрачную мину, которую состроил в ответ Илья Романович, утешитель поспешил ретироваться. Белозерский хотел тотчас откланяться, но купцы окружили его плотным кольцом и принялись наперебой давать советы.
– В наших краях еще не такое бывает, – говорил один купец, весьма странной наружности, похожий на цыгана, с серьгой в ухе и со смоляными бакенбардами на изъеденных оспой щеках. – Вам надо было жилу покупать, а не целую гору. Куда ее потом, гору-то? Чертям на колпак?