– Ну, обычно это запах, – начала она, – такой сильный, вроде грязных носков в спортзале. Я чувствую его всего несколько секунд и понимаю, что сейчас будет припадок.
– А каким бывает ваше следующее воспоминание, когда он заканчивается?
– Какое-то время я как во сне, – отвечала Мари. – Просто лежу на полу или где-нибудь еще, пытаюсь вспомнить, где я и что делала. Не знаю, как долго это длится, но просыпаюсь я обычно медленно и потом еще долго чувствую усталость.
– А между этими двумя моментами, запахом носков и вашим пробуждением, вы ничего не помните? – спросил я.
– Вы имеете в виду во время приступа? – уточнила пациентка.
– Да-да, – я кивнул.
Она покачала головой:
– Обычно я просто вырубаюсь. Полный провал. – Она с некоторой неуверенностью перевела взгляд с меня на своего невролога и снова посмотрела на меня. – Но однажды мне показалось, что я кое-что запомнила.
– Однажды?
– Да, – повторила она с сомнением в голосе. – Однажды мне показалось, что я вижу свое тело, бьющееся в припадке на полу.
Она снова взглянула на Натана и продолжила:
– Конечно, я понимаю, что это невозможно, но, когда приступ закончился, перед глазами у меня была эта картинка: как мое тело лежит где-то внизу, как дергаются руки и ноги…
Она замолчала и выглядела смущенной.
– И это случилось лишь один раз? – переспросил я.
Девушка кивнула:
– Да, давно, когда я еще не вышла замуж. Я была одна дома, читала журнал, и вдруг это произошло. Сначала я растерялась, но потом подумала, что это всего лишь мое воображение.
Я заметил, что Натан улыбается. Это было похоже на него – принимать неожиданности с изумлением, а не ужасаться им.
– Мари, скажите, этот опыт как-то повлиял на вас впоследствии? – спросил я.
Она пожала плечами:
– Не то чтобы. Я до сих пор помню тот случай, но он никак не повлиял на мою жизнь. – Она помолчала, переводя взгляд с меня на своего врача и обратно. – Но я рада, что смогла рассказать об этом. Никто никогда не спрашивал, что я чувствую во время приступов.
– Может, вы помните еще что-нибудь про тот случай, или хотите еще чем-нибудь поделиться? Или у вас есть вопросы?
– Нет, наверное, это все. Просто странное видение, которое мне запомнилось.
Поблагодарив Мари и попрощавшись, я повернулся к Натану.
– Хорошо, – сказал он. – Можем больше не проводить пробных интервью. Стоит заняться исследованием.
Как это часто бывает среди врачей, то, что он сам увидел и услышал, убедило его сильнее, чем мои рассказы о том, что он может услышать и увидеть.
Вместе с моей коллегой Лори Дерр мы опросили сто пациентов с эпилепсией по поводу их ощущений во время приступов. Мы задавали вопросы о том, что они помнят непосредственно перед приступом, после него, и наконец, во время приступа. Одни из них ничего не помнили, другие рассказывали о своих воспоминаниях. Затем мы предлагали им всем шкалу оценки ОСП, на случай если кто-либо посчитал некоторые особенности не важными и не упомянул о них. Например, мы спрашивали: «Во время приступа у вас бывало чувство, что течение времени изменилось?» Многие пациенты не помнили вообще ничего о своих приступах. Но чуть больше половины опрошенных вспоминали некоторое мимолетное ощущение, необычный запах или звук. Натан поспешил обратить наше внимание на то, что такие воспоминания могли на самом деле относиться к ощущениям, испытанным людьми до начала приступа.
Из ста опрошенных семеро отметили, что теряли ощущение времени, один сообщил о чувстве покоя и один рассказал, что видел яркий свет. Семь человек из ста поделились, что во время приступа у них возникает ощущение, отдаленно напоминающее чувство выхода из тела. Почти у всех такое случалось лишь однажды на протяжении десятков лет жизни с эпилепсией, и люди не могли даже вспомнить точно, когда это было («лет пятнадцать – двадцать назад, так мне кажется»). Это лишало нас возможности узнать какие-либо медицинские подробности каждого конкретного случая и проверить, что могло стать причиной. Более того, почти все пациенты сообщали, что никогда не воспринимали подобные ощущения как реальные.
Например, Мэриен, тридцатилетняя пациентка, которая вспомнила «два-три раза, когда покидала свое тело» во время приступа, добавила: «Я знаю, что это не могло быть правдой. Слишком невероятно. Сама я не видела своего тела, ничего такого. Наверняка это лишь мое воображение». А Марк, сорокадвухлетний мужчина, сказал так: «Я не помню никаких подробностей. Это похоже на сон. Не могут же такие вещи происходить на самом деле!» В основном пациенты говорили лишь о смутном ощущении неосознавания своего тела. За единственным исключением, никто из них не видел свое тело извне.
В отличие от пациентов, страдающих эпилепсией, люди, испытавшие ОСП, почти всегда настаивают на реальности своих ощущений. Они категорически отрицают возможность того, что их воспоминания связаны с игрой воображения или снами. Как правило, они видят свое тело сверху и помнят все ощущения в мельчайших подробностях.
Из ста участников нашего исследования лишь один человек сообщил о периодическом выходе из тела во время приступов. Но хотя пациентка и рассказала о том, что способна отчетливо видеть свое тело сверху, ее ощущения сильно отличались о того, что обычно рассказывают люди об околосмертных переживаниях. Кирстен, двадцативосьмилетняя студентка магистратуры психологического факультета, страдала эпилепсией с рождения из-за врожденного порока развития мозга в области темени. В течение всей жизни девушки патология, расположенная на средней линии между правой и левой теменными долями, провоцировала приступы несколько раз в месяц. Во время приступа Кирстен теряла сознание на непродолжительное время, обычно меньше минуты. Люди, которые оказывались рядом, замечали, что она смотрит куда-то отсутствующим взглядом и не реагирует ни на что вокруг. Если ей случалось в этот момент идти, она продолжала идти по прямой, словно не понимая куда. Однако для Кирстен происходящее во время приступов выглядело иначе. Я попросил ее описать, как это бывает.
– Если я читаю, – рассказала она, – буквы на странице превращаются в ничего не значащие фигурки. Если говорю с кем-то, то слова, которые произносит другой человек, перестают звучать как речь. Я могу думать о том, что хочу сказать, но у меня получаются только нечленораздельные звуки.
Она пожала плечами и покачала головой.
– А что потом? – спросил я.
– А потом я вижу себя внизу с высоты нескольких футов.
В тот раз это прозвучало неожиданно. Я опросил уже десятки пациентов с эпилепсией[103] и не услышал ни одного уверенного сообщения о выходе из тела. А Кирстен говорила об этом, как о самом обычном ощущении во время приступов.
– Расскажите мне об этом, – попросил я. – Что вы чувствуете?
– Это жутко! – воскликнула она.
– Жутко? – переспросил я, снова не ожидая услышать подобное.
Большинство людей, испытывающих ОСП, говорят о чувствах облегчения и освобождения, когда покидают свое тело. Но, как я узнал позднее, ощущения Кирстен не были уникальными. В отчетах других исследователей мне встретились описания чувств сильнейшего страха и ужаса у пациентов при «выходе из тела» во время эпилептического приступа[104].
– Да! – ответила Кирстен. – Мне страшно, что с моим телом может что-нибудь произойти, пока я не в нем.
– Что например?
– Не знаю, – девушка замотала головой. – Просто боюсь, что с ним может что-то случиться, раз я не в теле и не могу его защитить.
– А что-нибудь случалось? – спросил я. – Было такое, что что-нибудь причинило вам боль, пока вы были не в теле?
– Не боль… – ответила она медленно. – Пару недель назад я была в магазине, катила тележку по проходу, когда начался приступ. И пока меня не было в теле, оно дотолкало тележку до стеллажа с товаром и сбило целую башню консервных банок.
– И что потом?
– Это сразу вернуло меня в тело, я начала собирать и расставлять банки. Люди просто оглядывались на меня, потом один человек все-таки подошел помочь.
– А что именно вернуло вас в тело? Удар тележки или звук падающих банок?
– Как только я почувствовала, что тележка врезалась, я в тот же момент вернулась в тело. Так обычно и бывает.
– Такие вещи обычно выводят вас из приступа?
Кирстен кивнула:
– Если что-то коснется моего тела или тряхнет его, приступ может закончиться. Когда я говорю с кем-нибудь из подружек и вдруг зависаю на полуслове, они обычно зовут меня по имени и хлопают по руке.
Улыбнувшись, она добавила:
– Ну а парни, конечно, даже ни разу не заметили, что у меня был приступ…
Слова Кирстен о том, что прикосновение к телу помогает сознанию возвратиться, прозвучали знакомо. Я вспомнил околосмертный опыт Александра Огстона, шотландского хирурга, который лежал в военном госпитале с брюшным тифом. Он тоже постоянно возвращался в тело, когда с ним проводились какие-то манипуляции:
«Я чувствовал, что мое духовное Я периодически покидает его[105]… до тех пор, пока что-то не подсказывало мне, что некто потревожил ту холодную груду у двери, которая, как я вспоминал, была моим телом. В такой момент меня стремительно втягивало обратно, я с отвращением соединялся с телом, и оно снова становилось мной. Его кормили, осматривали, говорили с ним. Когда его оставляли в покое, я опять покидал его… пока что-нибудь снова не беспокоило тело, лежащее внизу. И снова я рывком возвращался в него, и все более отталкивающим оно мне казалось».