– А что будет, если ничто и никто не коснется вашего тела во время приступа? – задал я новый вопрос пациентке.
– Все равно я не покидаю тело надолго. Сама я ничего не могу сделать, чтобы вернуться, но через пару секунд, а иногда где-то через минуту приступ проходит, и я влетаю обратно.
Она помолчала, потом добавила:
– И все в порядке, как будто ничего и не было.
– Пока вы вне тела, у вас бывают какие-нибудь еще ощущения? – спросил я.
Она наморщила лоб:
– Например?
– Например, вы видите или слышите что-нибудь?
Она помотала головой:
– Нет, я стараюсь не упускать из виду мое тело, вдруг что-то случится, – она слегка улыбнулась. – Например, снесу полку с консервами…
– А что еще вы чувствуете, находясь вне тела? Вы сказали, что это бывает жутко, ну а бывают какие-нибудь приятные чувства, или, может, вы куда-то перемещаетесь?
– Приятные чувства? – переспросила она, и глаза ее расширились. – Вы, наверное, шутите? Я так пугаюсь! Мне это совсем не нравится, никогда не нравилось. Я только и жду, чтобы вернуться назад в тело и снова быть нормальной.
Желание Кирстен защитить свое тело очень отличалось от того, что обычно чувствовали люди при ОСП. Большинству из них не было никакого дела до их физических тел. Я вспомнил описание Джилл Болти Тейлор об ощущении себя вне тела во время инсульта:
«Я чувствовала себя джинном, выпущенным из бутылки[106]. Казалось, энергия моего духа плывет, как огромный кит, скользящий по морю безмолвной эйфории. Это отсутствие физических границ давало ощущение дивного блаженства, превосходящего изысканнейшие из наслаждений, которые мы можем испытывать как телесные существа».
Вернувшись мыслями в настоящее, я кивнул и, помедлив, спросил:
– Кирстен, вы ведь изучаете психологию. Вам многое известно о людях и о человеческом мозге. Как, по-вашему, с чем связано ощущение, что вы покидаете тело? Как вы себе это объясняете?
Девушка передернула плечами и только помотала головой:
– Просто что-то, связанное с припадками. Никогда не думала, почему так происходит. Я только хочу, чтобы это прекратилось.
Но я решил не отступать:
– И все-таки, как вы считаете, какая именно часть вас способна покидать тело во время приступа?
– Я! – она снова нервно повела плечами, явно не желая думать об этом и начиная раздражаться на мои вопросы.
Я сделал последнюю попытку:
– Вы считаете, что правда покидаете тело, или думаете, что это какой-то фокус, который играет с вами мозг во время приступа? Ну, например, если бы у вас сейчас случился приступ и вы оказались наверху, вы бы увидели лысину у меня на макушке?
Она засмеялась:
– Само собой! Мы ведь уже закончили? Я не хочу опоздать на лекцию.
Явное отсутствие заинтересованности девушки в ее ощущениях выхода из тела поразило меня. Во мне же знание о том, что кто-то может неким образом покинуть свое тело, будило самые разные вопросы. Однако детство Кирстен сильно отличалось от моего. Сколько себя помню, я всегда отождествлял себя с телом. Был ли это выброс адреналина после пробежки, усталость в конце долгого дня, голод в промежутке между приемами пищи или обжигающее погружение в горячую ванну, я всегда считал, что все это чувствую я сам. Но Кирстен с младенчества периодически ощущала, как оставляет свое тело. Должно быть, ей это казалось естественным. Способность отделяться от физического тела для нее была не загадкой, а частью повседневной жизни. И этим ее отношение отличалось от рассказов людей, испытавших ОСП. Они обычно бывали потрясены, впервые в жизни ощутив себя вне тела.
Подтвердив выводы Борегара об активности мозга людей при попытке вспомнить свои околосмертные переживания, мы обнаружили также, что ощущения людей при эпилепсии, отдаленно напоминающие ОСП или выход из тела, не были связаны исключительно с определенной долей мозга или с одной из его сторон. Кирстен, единственная из участников нашего исследования, кто рассказал об отчетливых ощущениях выхода из тела, имела повреждение на срединной линии мозга. И хотя она утверждала, что покидает тело и способна видеть вещи с другого ракурса, никакие другие особенности в ее опыте не были похожи на ОСП, не вызывали ни радости, ни каких-либо других приятных ощущений.
Хотя многие ученые и разделяют представление о том, что необычная электрическая активность в лобных долях мозга, подобная той, что вызывается эпилептическим приступом, может спровоцировать ОСП или чувство выхода из тела, наши исследования не подтвердили этого. Некоторые исследователи считают, что стимуляция височной доли мозга электричеством может вызывать искаженное восприятие тела человеком[107], вплоть до чувства выхода из тела. Но между ощущениями, вызванными электрической стимуляцией, и чувством выхода из тела при ОСП имеется ряд важных отличий[108]. Вероятно, главное из них заключается в том, что пациенты, которым проводилось электрическое стимулирование определенной части мозга, описывают свои ощущения как нереальные, похожие на сон, а не как что-либо происходящее на самом деле. Люди, прошедшие через околосмертный опыт, наоборот, отзываются о нем как о бесспорно реалистичном. Это как сравнивать фильм о войне с настоящим сражением. Человек, рассказывающий о своем участии в боевых действиях, и тот, кто рассказывает о военном фильме, могут говорить об одних и тех же картинах и даже, возможно, эмоциях, однако присутствие на поле боя ощущается человеком как бесспорно реальное, а фильм остается лишь имитацией реальных событий.
Отказавшись от гипотезы о том, что ОСП обусловлены возбуждением определенной части мозга, я задумался о том, могут ли они быть связаны с электрической активностью мозга в целом. Возможно ли, что при смерти или очень близком к ней состоянии мозг сохраняет электрическую активность, способную породить столь яркий и сложный опыт. Медицинская литература выступала скорее против подобных идей. Десятилетия клинических испытаний и исследований позволили установить, что активность мозга снижается через шесть-семь секунд после остановки сердца[109]. Через десять – двадцать секунд электроэнцефалограмма (ЭЭГ) становится плоской, что указывает на отсутствие электрической активности в коре больших полушарий – части мозга, отвечающей за мышление, восприятие, речь и понимание языка. Анализ ЭЭГ человека после прекращения интенсивной терапии демонстрирует, что электрическая активность мозга в подобных случаях прекращается даже раньше остановки сердца и падения кровяного давления, а после прекращения сердцебиения ЭЭГ не регистрирует никакой электрической активности[110]. Значит, ответ на мой вопрос о том, могут ли ОСП быть связаны с электрической активностью мозга, был отрицательным.
Присутствие на поле боя ощущается как бесспорно реальное, а военный фильм остается лишь имитацией реальных событий.
Я начал размышлять о том, могут ли околосмертные переживания быть замысловатыми фантазиями или снами, которые психика создает в кризисной ситуации, чтобы отвлечь нас от боли и страха близкой смерти. Невролог Кевин Нельсон сформулировал эту идею в терминах физиологии, предположив, что та мозговая активность, которая отвечает за сны – активность в фазе быстрого сна, или БДГ[111], – в угрожающей жизни ситуации вторгается в мысли бодрствующего человека[112], вызывая ощущения и видения, похожие на сны. Он провел исследование и обнаружил, как ему казалось, признаки высокой БДГ-активности у людей, имеющих опыт околосмертных переживаний. Однако позднее выяснилось, что уровень такой активности в произвольной выборке среди людей, никогда не испытывавших ОСП, ничем не отличается[113]. Другая проблема такого объяснения заключалась в том, что околосмертные переживания нередко возникали у людей под общим наркозом, подавляющим БДГ-активность мозга[114]. В дальнейшем измерения БДГ-активности у людей, прошедших через околосмертный опыт, показали, что на самом деле она даже ниже[115], чем у других людей. Кроме того, группа ученых из Италии установила, что при воспоминании об ОСП характер мозговых волн человека отличается от типичного для воспоминаний о фантазиях[116] или снах, однако совпадает с характерным для воспоминаний о реальных событиях. Из чего можно было заключить, что околосмертные переживания совершенно не похожи на сны.
Но как насчет химических изменений в мозге? Может быть, возникновение ОСП связано с ними?
Принимая во внимание химию мозга, я задумался, может ли недостаток кислорода в мозге быть одним из факторов, вызывающих околосмертные переживания. Люди, испытавшие ОСП, говорили об одних и тех же ощущениях, независимо от того, как близки они были к смерти. Поэтому стоило обратить внимание на те явления в организме, которые выступают общими для всех предсмертных состояний. Какая бы ситуация ни привела нас в это состояние, одним из крайних его признаков всегда является прекращение сердцебиения и остановка дыхания, при этом кислород перестает поступать в мозг. Вся медицинская литература сходится на том, что недостаток кислорода – весьма неприятный опыт