Итак, близкие друзья и члены семьи людей, переживших околосмертный опыт, иногда обнаруживают, что их собственные взгляды, убеждения и поведение меняются под влиянием тесного общения с такими людьми. Это случается не так уж редко. Но то же самое можно сказать и об ученых, исследующих околосмертные переживания. Много раз, когда я собирался на встречу с пациентом после ОСП или на конференцию, посвященную данному феномену, моя жена Дженни спрашивала, вернется ли к ней тот же муж, которого она отпустила. И должен признать, иногда я и сам задавал себе этот вопрос. Я всегда знал, что, погружаясь все глубже в тему околосмертного опыта, я неизбежно толкаю себя на путь роста и изменений в своих представлениях о сознании, мозге человека и о том, что же за существа мы, люди, на самом деле.
Глава 19Новое восприятие реальности
Однажды, когда мы учились в старших классах, моя девушка, Дженни, проснулась в четыре часа утра от встревоженного голоса матери: «С папой что-то не так! Я не могу его разбудить! Помоги мне!» Она пошла за мамой в спальню родителей и увидела отца, который лежал на спине, не двигаясь и лишь иногда слегка вздыхая. Потом прекратились и вздохи. Дженни вдруг вспомнила, чему ее учили на курсах спасателей Красного Креста, и бросилась делать отцу искусственное дыхание, а ее мать побежала звонить в скорую. Дженни пыталась спасти отца в течение получаса, прежде чем прибыл врач и констатировал смерть.
Двадцать пять лет спустя моя теща Элис приехала однажды навестить нас с Дженни и детьми на новогодние праздники. Мы разбудили маленьких сына и дочку, чтобы они могли посмотреть спуск новогоднего шара на Таймс-сквер по телевизору, и славно посидели все вместе за столом, глядя, на толпы замерзших людей, празднующих на улицах Нью-Йорка. Потом дети снова отправились спать, а Элис, Дженни и я остались выпить шампанского и поговорить об ушедшем годе и наших ожиданиях в новом. Элис какое-то время сидела молча, возможно, вспоминая те времена, когда она с мужем сама будила детей посмотреть на новогодний шар. И вдруг спросила: «Я когда-нибудь рассказывала вам, какой сон мне приснился в ту ночь, когда умер Джимми?»
Моя жена, переглянувшись со мной, протянула: «Нет…» Тогда ее мама рассказала нам свой давний сон. В нем она очутилась в темной комнате вместе с неким мужчиной. Вдруг дверь распахнулась и внутрь хлынул сияющий белый свет. Мужчина двинулся к выходу из комнаты, а Элис хотела последовать за ним, но не могла. Она не боялась и знала, что с тем мужчиной все будет хорошо, просто хотела отправиться с ним. Но он прошел через дверь и растворился в свете, а она осталась одна в темноте. Проснувшись, Элис подумала: «Должно быть, так люди умирают. Выходишь в дверь, а другие остаются. Надо будет утром рассказать Джимми…» Потом она снова уснула. «Но мне так и не довелось рассказать ему, – закончила Элис. – Он умер, и я не успела».
Дженни вдруг вспомнила, чему ее учили на курсах спасателей Красного Креста, и бросилась делать отцу искусственное дыхание.
Мы с Дженни были поражены, что Элис никогда раньше не рассказывала нам об этом сне. Ведь он казался такой значительной частью истории смерти ее мужа! А она только сейчас, задним числом упомянула об этом. Пока я слушал ее рассказ, я думал о том, что, должно быть, этот сон служил Элис утешением все это время… И о том, как ей не хотелось делиться им ни с кем целую четверть века. Я вдруг понял, что духовные переживания, связанные со смертью, часто бывают слишком личными, чтобы их озвучивать, а значит, могут быть гораздо более распространены среди людей, чем нам известно.
Также я заметил за собой, что с большой готовностью поверил рассказу Элис. Можно сказать, и глазом не моргнул. А ведь когда-то история Холли про то, что она видела пятно от соуса на моем галстуке, поразила меня до глубины души. Теперь же, пару десятков лет спустя, моя теща сообщает о том, что предчувствовала смерть моего тестя, и мне и в голову не приходит усомниться в ее словах.
За прошедшие годы учебы в медицинском институте, освоения профессии психиатра и изучения околосмертных переживаний я сталкивался со множеством различных ситуаций, когда мысли и чувства людей невозможно было объяснить деятельностью мозга. Я пришел к пониманию того, что многие знания, которые я получил о мозге и сознании человека, оказались скорее предположениями, чем фактами. Утверждение о том, что наш разум – все наши мысли, чувства, страхи, надежды – исключительно продукт нашего физического органа – мозга, – не является научно доказанным фактом. Это лишь философская гипотеза, призванная объяснить научные факты. И это даже не единственная гипотеза, причем некоторые другие предлагают лучшее объяснение мыслям и чувствам человека. За прошедшие десятилетия я привык с интересом разбираться в различных гипотезах взаимодействия мозга и сознания и пользоваться разными моделями для разных задач.
Явления, подобные ОСП, как мне кажется, происходят и на физическом уровне – в мозге, и на уровне нематериального сознания. Мы можем сосредоточить свое внимание на изучении изменений в химических и электрических процессах, происходящих в физическом мозге во время околосмертных переживаний. Или же мы можем сфокусироваться на изучении нематериального сознания и исследовать чувства любви и безмятежности, ощущения выхода из тела и видения, в которых люди встречают покойных близких. ОСП объединяют оба аспекта – физический и нематериальный; меняя фокус, мы можем изучать любой из них. Можно рассматривать околосмертные переживания как функцию физического мозга или как функцию нематериального сознания, однако ни одна из этих точек зрения в отдельности не будет описывать полную картину.
ВСЕ БОЛЬШЕ СООБЩЕНИЙ ПОДТВЕРЖДАЮТ, ЧТО САМО ИЗУЧЕНИЕ ФЕНОМЕНА ОСП ДАЕТ НАДЕЖДУ, УТЕШЕНИЕ И ВДОХНОВЕНИЕ ДАЖЕ ТЕМ ЛЮДЯМ, КОТОРЫЕ САМИ НЕ ИМЕЮТ ОКОЛОСМЕРТНОГО ОПЫТА.
Почти двадцать лет назад нейробиолог Энди Ньюберг из Пенсильванского университета провел исследование, в котором измерял приток крови к мозгу у францисканских монахинь во время молитвы. Исследование выявило усиление активности определенных частей мозга. Когда ученый показал полученные снимки мозга коллегам-нейробиологам, они отреагировали с чисто физической точки зрения: «Значит, именно эти части мозга отвечают за ощущение, что эти женщины говорят с Богом». Однако, показав снимки самим монахиням, Ньюберг услышал другой ответ, совмещающий в себе физическое и нематериальное: «Так значит, вот какие части моего мозга использует Бог, чтобы говорить со мной!» Сам Энди так подытожил свое исследование: «Скептики использовали результаты моей работы для подтверждения позиции, что религиозные переживания – не более чем конфабуляция в мозге, а религиозные деятели цитировали ту же самую работу как доказательство того, что люди биологически „запрограммированы“ слышать Бога»[209].
Если явления, подобные ОСП, могут иметь не единственное объяснение, как нам решать, какая гипотеза подходит лучше? Являются ли околосмертные переживания результатом изменений в мозге, физическом органе или же являются продуктами разума, который нематериален? И нужно ли нам выбрать одно из двух или можно пользоваться обеими теориями?
На мой взгляд, гипотеза о том, что ОСП вызываются особыми электрическими или химическими изменениями в мозге, позволяющими сознанию отделяться от тела в момент смерти, выглядит вполне правдоподобной. Между физическим и нефизическим объяснением ОСП нет внутреннего противоречия. Физическое и нематериальное являются, скорее, разными уровнями описания и объяснения данного феномена. Подобным образом мы могли бы сказать, что мой стол сделан из красного дерева – физическая характеристика – и что он достался мне в наследство от дедушки – характеристика нематериальная. Обе эти характеристики верны, и ни одна из них не является полным описанием стола. Также и с ОСП: верно и физическое, и нефизическое объяснение, при этом ни одно из них не описывает данный феномен во всей полноте.
В повседневной жизни наше физическое тело и разум, который нематериален, функционируют как единое целое. Физические изменения в организме могут приводить к фундаментальным изменениям в нематериальном сознании. Помню, как несколько лет назад провожал на пенсию кое-кого из друзей. Я вроде бы завидовал им, однако не мог даже представить себя уходящим на заслуженный отдых. Я с огромным удовольствием работал в больнице, разбирался с психиатрическими проблемами пациентов. С не меньшим воодушевлением я обучал студентов и начинающих психиатров на практике, а еще занимался исследованиями ОСП. И хотя ни одно из этих занятий не определяло целиком мою идентичность, все они были такой значительной частью моей жизни, что я не мог себе представить, что могло бы заполнить образовавшуюся дыру, если бы их не стало.
А потом у меня начались проблемы с бедром, потребовалась операция. После замены сустава я оказался на долгие недели прикован к постели, после чего понадобилось еще несколько недель восстановления, прежде чем я вернулся к работе. Но к моему удивлению, за все то время, что я был не при деле, передо мной открылись новые и неожиданные возможности, ничуть не менее радостные и наполняющие, чем работа в клинике и преподавание. У меня появилось больше свободного времени, которое я проводил с женой; и я сумел увидеть, как еще смогу поделиться с миром тем, что узнал об околосмертных переживаниях за прошедшие годы. Такое чисто физическое событие, как эндопротезирование тазобедренного сустава, повлекло за собой глубокие изменения в моих нефизических взглядах, в том числе повлияло на готовность завершить карьеру.
Не только физические изменения в организме могут менять наше сознание, но и наоборот, изменения в нематериальных мыслях и чувствах способны вызвать изменения в физическом теле. Все, что мы чувствуем или думаем, меняет что-то в мозге. Когда вы восхищаетесь невероятным закатом или смакуете шоколадный трюфель, или радуетесь, что помогли кому-то в беде, все эти ощущения вызывают какие-то электрические или химические процессы в вашем мозге. МРТ-снимки подтверждают, что под воздействием медитации – практики сознательной концентрации нематериального разума