М.С.) и уполномочен вручить мне проект Пакта о ненападении. Что касается поездки Имперского Министра иностранных дел, то советское правительство согласно на прибытие господина Риббентропа в Москву примерно через неделю после обнародования подписанного экономического соглашения... Моя попытка убедить Молотова согласиться на более раннюю дату была, к сожалению, неудачной».
На календаре было 20 августа, воскресенье. До запланированного дня вторжения в Польшу оставалась одна неделя. Планы, конечно, можно было изменить, но вот отменить наступление осени, затяжные дожди и туманы не мог даже сам фюрер. Оставалось только обратиться к господину Сталину с личным посланием.
«Господину Сталину, Москва.
Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первую ступень перестройки германо-советских отношений... Я принимаю проект Пакта о ненападении, который передал мне Ваш Министр иностранных дел господин Молотов, и считаю крайне необходимым как можно более скорое выяснение связанных с этим вопросов. По моему мнению, желательно ввиду намерений обеих стран, не теряя времени, вступить в новую фазу отношений друг с другом. Поэтому я еще раз предлагаю принять моего Министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее - в среду, 23 августа. Имперский Министр иностранных дел имеет полные полномочия на составление и подписание как Пакта о ненападении, так и протокола. Я буду рад получить Ваш скорый ответ. Адольф Гитлер».
«Клиент» был готов. Сталин в тот момент даже не до конца понимал, насколько и к чему был готов «клиент»! Лишь в 1948 году после публикации Госдепом США коллекции трофейных документов германского МИДа стала известна докладная записка Риббентропа (от 24 июня 1940 года), в которой он напоминает Гитлеру о следующих обстоятельствах московских переговоров августа 1939-го: «Фюрер уполномочил меня заявить о германской незаинтересованности в территориях Юго-Восточной Европы вплоть до Константинополя и Проливов, если бы это было необходимо. Последнее, однако, не обсуждалось». Вплоть до Константинополя и Проливов! Цари московские о таком могли только мечтать.
Напоследок, уже чисто для развлечения помотав нервы престарелому графу Шуленбургу, в Кремле ответили согласием.
Телеграмма № 197 от 21 августа:
«Вне очереди. Берлин. Секретно. Срочно.
Усиленно подчеркивая необычайную важность и исключительную необходимость поспешности, я вручил в 15 часов господину Молотову послание фюрера к Сталину и перевод... Я пытался всеми способами, какие только были в моем распоряжении, дать ясно понять господину Молотову, что немедленный визит Имперского Министра иностранных дел необходим в интересах обеих стран. Я закончил просьбой о том, чтобы при любых обстоятельствах ответ был дан мне сегодня.
Я только что узнал, что Молотов снова хочет видеть меня в 17 часов.
В 17 часов Молотов вручил мне ответ Сталина на послание фюрера, изложенный в очень примирительной форме. Сталин сообщает, что советское правительство согласно на приезд в Москву Имперского Министра иностранных дел 23 августа».
Теперь оставалось лишь эффектно завершить операцию, в частности выгнать вон из Москвы англо-французскую делегацию. Переговоры о военной конвенции успешно выполнили свою роль, и настала пора объяснить «союзникам», в каком качестве их использовали. Существует апокрифический рассказ о том, как главе советской делегации, наркому обороны Ворошилову прямо в зале заседания вручили записку от Хозяина: «Клим! Кончай балаган. Коба». Записки этой никто никогда не видел (скорее всего ее и не было), но легенда эта вполне адекватно отражает воодушевление, царившее тогда в Кремле. «Советское правительство не собирается вступать в какие-нибудь связи с такими зажравшимися государствами, как Англия, Америка и Франция. Чемберлен - болван, а Даладье - еще больший болван». Вот в таких отнюдь не дипломатических выражениях месяц спустя (вечером 28 сентября 1939 года) товарищ Сталин отозвался о своих бывших и будущих союзниках .
22 августа газета «Правда» поместила крохотное, всего в несколько строк, сообщение: Германия и СССР решили устранить угрозу войны и заключить Пакт о ненападении, «на днях» ожидается приезд г-на фон Риббентропа для соответствующих переговоров. Публика по всему миру, которая, затаив дыхание, ждала из Москвы сообщение о подписании военной конвенции стран антигитлеровской коалиции, тихо ошалела. Европейские коммунисты ничего не поняли, но еще крепче прониклись верой в светлое будущее: «Это решение является хорошо нацеленным ударом против заговоров международной реакции, является решением, которое должно показать всему миру, что Советский Союз всегда был готов в любой момент совместно с другими выступить против фашистских агрессоров . Спокойно дождитесь известий из Советского Союза. Однако будьте полностью уверены в том, что СССР, как всегда, надежно защищает интересы международного рабочего класса, всех народов и государств, всего человечества...» (из листовки подпольного ЦК Компартии Чехословакии).
23 августа 1939 года Риббентроп и многочисленные сопровождающие его лица самолетом прилетели в Москву. Переговоры начались в кремлевском кабинете Молотова в 15.30 и продолжались до 18.30, затем с 22.00 и до полуночи. Начало было суровым. Семь лет спустя в своем последнем слове перед Международным трибуналом в Нюрнберге Риббентроп сказал: «Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он дал понять, что если не получит половины Польши и прибалтийские страны (тогда еще без Литвы) с портом Либава (ныне Лиепая), то я могу сразу же вылетать назад». Вылетать не пришлось, стороны стремительно пришли к согласию об условиях раздела Восточной Европы, а в ходе скромного ужина с шампанским обстановка и вовсе потеплела.
«Рейхсминистр иностранных дел заявил, что Англия всегда пыталась и до сих пор пытается подорвать развитие хороших отношений между Германией и СССР. Англия слаба и хочет, чтобы другие поддерживали ее высокомерные претензии на мировое господство. Г-н Сталин живо согласился с этим и заметил следующее: британская армия слаба, британский флот больше не заслуживает своей прежней репутации. Английский воздушный флот, можно быть уверенным, увеличивается, но не хватает пилотов. Если, несмотря на все это, Англия еще господствует в мире, то это происходит лишь благодаря глупости других стран, которые всегда давали себя обманывать... В ходе беседы г-н Сталин неожиданно предложил тост за фюрера: “Я знаю, как сильно германский народ любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье!”»
В итоге были подписаны Пакт о ненападении, содержащий стандартные общие фразы, и Секретный дополнительный протокол, в котором и была зафиксирована цена, которую предстояло уплатить Гитлеру всего лишь за невмешательство Сталина в его дела.
«Нижеподписавшиеся представители обеих Сторон обсудили в строго конфиденциальных беседах вопрос о разграничении их сфер влияния в Восточной Европе. Эти беседы привели к соглашению в следующем:
1. В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР. В этой связи заинтересованность Литвы в районе Вильно признана обеими Сторонами.
2. В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут разграничены приблизительно по линии рек Нарев, Висла и Сан.
Вопрос о том, желательно ли в интересах обеих Сторон сохранение независимости Польского государства, и о границах такого государства будет окончательно решен лишь ходом будущих политических событий. В любом случае оба Правительства разрешат этот вопрос путем дружеского согласия.
3. Касательно Юго-Восточной Европы Советская сторона указала на свою заинтересованность в Бессарабии. Германская сторона ясно заявила о полной политической незаинтересованности в этих территориях.
4. Данный протокол рассматривается обеими Сторонами как строго секретный».
31 августа Молотов выступал с большой речью на внеочередной сессии Верховного Совета СССР. Слегка посетовал на то, что «и в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали о провокаторской работе наших врагов». К счастью, было кому направить заблудших на путь истинный: «Товарищ Сталин бил в самую точку, разоблачая происки западноевропейских политиков, стремящихся столкнуть лбами Германию и Советский Союз... Заключение советско-германского договора о ненападении свидетельствует о том, что историческое предвидение тов. Сталина блестяще оправдалось!» (Бурная овация в честь тов. Сталина.)
Под конец выступления тов. Молотов позволил себе душевно пошутить: «Советско-германский договор подвергся многочисленным нападкам в англо-французской и американской прессе. Эти люди требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Англии против Германии. Уж не с ума ли сошли эти зарвавшиеся поджигатели войны? (Смех.) Если у этих господ имеется уж такое неудержимое желание воевать, пусть воюют сами, без Советского Союза. (Смех, аплодисменты.) Мы бы посмотрели, что это за вояки!» (Смех, аплодисменты.)
На следующий день началась война.
В первые дни после подписания Пакта официальный Берлин демонстрировал горячий оптимизм и несокрушимую уверенность в скорой победе. На самом же деле ситуация развивалась для них не столь радужно.
25 августа произошло два в равной мере огорчительных для Гитлера события. Закадычный друг Муссолини прислал ему письмо, в котором прямо и без обиняков сообщалось: «Если Германия атакует [Польшу] и союзники Польши начнут ответную атаку против Германии, я хочу заранее дать Вам знать, что будет лучше, если я не возьму на себя инициативы в военных действиях ввиду нынешнего состояния итальянских военных приготовлений, о чем ранее мы неоднократно заявляли Вам, фюрер, и господину фон Риббентропу. Я считаю своей безусловной обязанностью, как истинный друг, говорить Вам полную правду.»