1) 45-мм выстрелов 3604 тыс., или 450 выстрелов на одно орудие;
2) 76-мм полковых обр. 1927 г. - 610 тыс., или 750 выстрелов на одно орудие;
3) 76-мм дивизионных - (неразборчиво, похоже на 690) тыс., или 230 выстрелов на одно орудие;
4) 76-мм зенитных выстрелов - 480 тыс., или 535 выстрелов на одно орудие;
5) 122-мм гаубицы обр. 1938 г. - 132 выстрела на одно орудие; есть в наличии еще 600 тыс. выстрелов обр. 1910/30 г., которыми можно стрелять с помощью таблицы стрельбы, разработанной для гаубицы обр. 1938 г. под снаряд 1910/30 г.
Немедленно донести сведения о расходе боеприпасов по 24.6 включительно. В дальнейшем расход показывать еженедельными сводками, как это требуется директивой ГШ».
Отдадим на этот раз должное советским историкам - они никогда не обрушивали лавину этих и подобных им цифр на голову читателей.
В популярных книжках для простых советских людей просто объяснялось, что «история отпустила нам мало времени», снарядов не хватало, одна винтовка на двоих. В своих «правильных» воспоминаниях генерал Болдин (в начале войны -заместитель командующего Западным фронтом) пишет: «На пятые сутки войны, не имея боеприпасов, войска вынуждены были отступить и разрозненными группами разбрелись по лесам».
В серьезных закрытых исследованиях упор делался на описание огромных, практически непреодолимых трудностей с... вывозом боеприпасов на восток!
«В связи с отступлением наших войск многие базы и склады из-за невозможности использования и эвакуации были либо взорваны, либо оставлены. В Западном ОВО из прифронтовой полосы удалось эвакуировать всего около 2000 вагонов материальных средств. По данным ГАУ, удалось эвакуировать только 11 из 40 артиллерийских складов, расположенных по линии Ленинград - Нежин - Кременчуг. »
Будучи абсолютным дилетантом в военном деле, я не могу понять - зачем надо вывозить боеприпасы из зоны боевых действий? Боеприпасы - это запасы для боя. Неужели в бою и операции они могут быть лишними? Настолько лишними, что от них приходится с величайшими усилиями избавляться? И это в ситуации, когда «не имея боеприпасов, войска разрозненными группами разбредаются по лесам.». А что означает фраза «из-за невозможности использования»?
Невозможно съесть за один день 10 сутодач продовольствия, невозможно залить в бак танка даже один лишний литр горючего сверх конструктивно обусловленного объема, но что может помешать использовать артвыстрелы по их прямому назначению?
Боекомплект - это «расчетная снабженческая единица», к техническим возможностям орудия она прямого отношения не имеет. Ресурс ствола позволяет отстрелять многие десятки боекомплектов; в частности, ресурс ствола 122-мм гаубицы обр. 1910/30 был установлен в размере 7 тыс. выстрелов, 152-мм гаубицы обр. 1910/30-6 тыс. выстрелов, для 76-мм «дивизионки» - 5 тыс. выстрелов. Все упомянутые выше орудия (не считая, разумеется, Б-4) имели практическую скорострельность не менее 3-6 выстрелов в минуту.
С необходимыми перерывами для охлаждения ствола наличный запас боеприпасов западных округов технически было возможно отстрелять («выложить», как говорят артиллеристы) за 18 часов светового июньского дня. Одного дня.
Не будем, однако, упражняться более в лукавстве. Вся эта схоластика с расчетом технической производительности орудий не имеет ни малейшего отношения к реальным событиям. Войска разрозненными группами разбрелись по лесам. В такой ситуации расходовать боеприпасы по назначению стало некому, и единственной альтернативой их срочной эвакуации (или уничтожению) был захват миллионов артвыстрелов противником. Все это понятно. По-настоящему странные события происходят позднее, тогда, когда, казалось бы, шок от внепланового начала войны должен был смениться некоторым восстановлением управляемости, порядка и дисциплины.
Всего во втором полугодии 1941 г. боевой расход артвыстрелов к 122-мм гаубице составил 1,78 млн шт. Противник же израсходовал на Восточном фронте более 12 млн выстрелов к 105-мм гаубице. Даже со всеми оговорками о том, что структура артиллерийского вооружения пехотной дивизии вермахта и стрелковой дивизии Красной Армии была различной (у нас было больше минометов и 76-мм пушек), и с учетом того, что снаряд 105-мм немецкой гаубицы был легче (15 кг против 22) и обладал меньшим поражающим действием, нежели снаряд советской 122-мм гаубицы, трагическая картина подавляющего огневого превосходства противника вырисовывается, увы, вполне отчетливо.
Как такое могло случиться? Может быть, Красная Армия потеряла в приграничных боях все орудия, и стало просто не из чего стрелять? Нет, орудия (в частности, 122-мм гаубицы) отнюдь не закончились. Они и не могли закончиться, т. к. сосредоточенные в западных округах вооружения составляли лишь часть (конкретно по 122-мм гаубицам - ровно половину) от общего ресурса вооружений Красной Армии. Соответственно, даже полная потеря всей матчасти, сосредоточенной на западном ТВД, не могла сделать эту армию безоружной. Не прекратила в воскресенье, 22 июня 1941 г., свою работу и военная промышленность, в частности главный производитель 122-мм гаубицы М-30 (завод «Уралмаш» в Свердловске) никуда не эвакуировался и выпустил во второй половине 1941 года 1835 гаубиц этого типа. В конечном итоге баланс 41-го года по 122-мм гаубицам сложился такой: было на момент начала войны - 8,1 тыс., получено - 1,9 тыс., потери - 6 тыс. (в полтора раза больше, чем было в приграничных округах на начало войны), остаток на конец года - 4 тыс. единиц.
Предложить читателям точный временной график наличия и убыли 122-мм гаубиц, причем непосредственно в частях действующей армии, я не могу. С точностью, достаточной для целей данной обзорной статьи, можно предположить постоянное наличие на фронте не менее 3 тыс. гаубиц. При такой оценке получается, что в среднем одна 122-мм гаубица «выкладывала» в месяц 99 снарядов. Для ровного счета - сто. 1,25 боекомплекта в месяц. В разгар ожесточенных сражений лета-осени 1941 года.
Это не мало, а очень мало. Мало - это установленный Директивой Генштаба Красной Армии № 5377 от 25.12.1941 г. лимит расхода артвыстрелов на январь 1942 года, в соответствии с которым ведущим наступление (!) фронтам (Калининскому, Западному, Брянскому) из резервов центра предоставлялось 3 боекомплекта в месяц, а еще 1,5 б/к разрешалось иметь в возимых запасах частей и соединений. Всего 4,5 боекомплекта в месяц. И это - расход, исчисленный вовсе не по потребности, а лишь по скудной возможности; своего рода блокадный паек.
Про злосчастное зимнее наступление 1942 г. написано уже много книг, статей, даже фильмы сняты. Тема острой нехватки боеприпасов артиллерии, самоубийственных атак на неподавленные пулеметы противника присутствует там постоянно. Об этом вспоминают и уцелевшие рядовые, и маршалы. «Моя записная книжка свидетельствует, - пишет в своих мемуарах К. А. Мерецков (на тот момент - командующий Волховским фронтом), - что запасы армии по боеприпасам позволяли нам расходовать ежедневно в среднем 7 выстрелов на 120-мм миномет и 122-мм гаубицу и 14 мин на 82-мм миномет». Но ведь даже 7 выстрелов в день - это «целых» 200 в месяц, т. е. в два раза больше, чем средний реальный расход 41-го года!
«А чему же тут удивляться?» - скажет, наверное, сердитый читатель. Да, причину столь бедственного положения «знают все», и что примечательно -традиционная советская историография и «суворовская версия» слились в трогательном единстве при объяснении причин «снарядного голода» 41-го года. Разница только в интонациях речи и политических оценках, но по сути дела непримиримые оппоненты едины: главной причиной беды они считают огромные потери боеприпасов, произошедшие в результате «внезапного нападения» в первые дни и недели войны. Простое это объяснение имеет один серьезный недостаток - оно совершенно не стыкуется с известными ныне фактами.
Прежде всего надо вспомнить, что для Советского Союза приграничные округа - это не полоска перепаханной земли у пограничных столбов, а нечто гораздо большее. Пять западных приграничных округов по совокупной площади территории превосходили Германию, Польшу, Австрию и Чехословакию вместе взятые. Там были районы, в которых живого вооруженного немца не видели раньше сентября. Что же касается эшелонирования складов боеприпасов, то лишь 25 % боеприпасов западных округов находилось на расстоянии 50-200 км от государственной границы, а около трети всех запасов находилось на удалении от границы в 400-500 км и более. К этому остается добавить и тот простой (выше уже упомянутый факт), что на территории западных округов хранились не все боеприпасы Красной Армии, и даже не большая их часть, а порядка 44 % (по всей номенклатуре артвыстрелов).
В результате в целом за вторую половину 1941 года небоевые потери артвыстрелов - какими бы огромными они ни были в абсолютном исчислении -оказались существенно меньшими, чем фактическая подача боеприпасов в войска.
И это не удивительно, учитывая, что в июне 41-го вне зоны боевых действий находилось более половины всего ресурса артвыстрелов, а заводы Наркомата боеприпасов перешли с предвоенного форсированного на сверхфорсированный военный режим работы.
Ошеломляюще удивительно другое - войска Красной Армии, задыхающиеся от нехватки снарядов, израсходовали боеприпасов вдвое меньше, чем получили! Если верить вполне официальной статистике (в данной статье использовались главным образом сведения из монографии «Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», изданной Главным артиллерийским управлением в 1977 г. под грифом «Секретно»), то в первые шесть месяцев войны артиллерия Красной Армии просто не успевала расходовать имеющиеся боеприпасы! Естественным (с точки зрения простой арифметики) результатом этого стало то, что наличный остаток боеприпасов на конец года многократно превзошел боевой расход.
Это очень странно. Это невероятно странно - попробуйте сравнить количество денег, израсходованных вашей семьей за полгода, с наличным остатком в кошельке... Если верить цифрам, то в январе 1942 г. Красная Армия могла сметать врага миллионами снарядов и мин, но вот мемуары маршала Г. К. Жукова (на тот момент - командующего Западным фронтом) напрочь разрушают такую благостную картину: «Особенно плохо обстояло дело с боеприпасами. Из-за отсутствия боеприпасов для реактивной артиллерии ее пришлось частично отводить в тыл. Вероятно, трудно поверить, что нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов 1-2 выстрела в сутки на орудие. И это, заметьте, в период наступления!»