– На самом деле, у них была хорошая цель. Хотели найти лекарство от бешенства. И достигли определенных успехов в лабораторных условиях. Только вот испытания на животных провалились с треском. Не ясно в чем была причина – ошибка в расчетах или кто-то намеренно испортил препараты, но итог вы сами видите. Не совсем то, на что рассчитывали врачи.
– Можно подумать, подобные задумки хоть когда-нибудь заканчивались успехом, – слегка уставший голос Артура, вошедшего на кухню, разбавил печальную атмосферу. Беспокойством– Можно мне еще немного обезболивающего?
– Снова болит? – нахмурилась Надя, подходя ближе. Взяла чужую руку в свои, осторожно оттягивая ткань бинта. – Давай перевяжем, заодно посмотрим, как она.
– Утром же меняли повязку, – как бы парень не старался, скрыть смущенный румянец от соприкосновения рук не смог, однако Надя не стала акцентировать на этом внимание.
– Все равно проверить стоит.
Она не ошиблась. Соня редко бывала на перевязках, предпочитая познавать азы первой медицинской помощи теоретическим способом, но даже она понимала – отечная, холодная поверхность с четко выраженным рисунком проступающих вен не то, что должно быть при нормальном заживлении раны. На ум приходило лишь одно предположение и судя по беспокойству, непроницаемой маской застывшему на лице Нади, она не ошиблась.
– Все настолько плохо? – Артур до последнего старался сохранять оптимизм, но все равно понимал – лучше не становилось. – Доктор, я буду жить?
– От ложной скромности точно не умрешь, – постаралась улыбнуться девушка, но глаза выдавали ее с головой. – Вот, выпей. Должно полегчать.
И только на улице, закрыв за собой дверь, тут же приваливаясь к ней спиной, смогла зажмуриться, отчаянно стукаясь затылком о деревянную поверхность.
– Какие у него шансы? – Соня не стала ходить вокруг да около. Зачем, если сейчас важна каждая минута. – Это ведь гангрена?
– Влажная, – не открывая глаз, кивнула девушка. – Не знаю. Без антибиотиков… в таких случаях только одно лекарство, если не хотим, чтобы он умер. Но как это сделать в полевых условиях…
– Ты умеешь ампутировать?
– Теоретически. На практике не доводилось. Видела пару раз, как проводили такие операции у нас в блокпосте, но сама понимаешь. Смотреть – не делать, тут опыт нужен. У меня его нет.
– Все равно, в медицине у тебя его больше, чем у кого-либо из нас, – Соня осторожно положила руку на плечо, поверх белокурых прядей, несильно сжимая. – Ты справишься.
– Легко сказать, – нервно усмехнулась Надя, благодарно кивая. Но ничуть не успокаиваясь. – Ему руку отрезать надо. Ты хоть представляешь, какая это работа?
– Нет, – честно призналась Соня, вздрагивая от одной мысли об отрезанной конечности. – Но другого выхода нет, верно?
– Другого выхода нет, – глухо повторила Надя, смотря куда-то вдаль.
Соня не стала отвлекать девушку от мыслей. Если они и впрямь собирались ампутировать руку Артура, надо тщательно подготовиться. Предусмотреть все возможные осложнения и нюансы. Антибиотиков мало, обезболивающих еще меньше. К тому же из антисептиков остался только спирт, другого поблизости днем с огнем не сыщешь. Чистые бинты имелись, но, если начнется кровотечение… Надя вздрогнула, тут же отгоняя нехорошие мысли. Нельзя думать о провале, когда еще ничего не началось. Шанс есть всегда, главное им воспользоваться. И подготовиться как следует. Хорошая подготовка – это восемьдесят процентов успеха.
Когда ночь окончательно забрала всех в свое царство, Соня решила пойти прогуляться по территории. Не просто так. В руках была тарелка с еще горячим обедом, и девушка искренне надеялась, что за пару минут она не остынет окончательно.
Найти Андрея оказалось и сложно, и легко одновременно. Сидя перед небольшим костром в самой дальней стороне участка, он с переменным успехом оттирал остатки грязи с рук, одновременно согревая пальцы после холодной воды. За целый день работы, да еще и в компании того, кто все еще раздражал, хоть и помог сбежать из леса, настроение юноши упало чуть ниже среднего, но он все равно старался сохранять нейтральность в поведении. Лишние срывы ни к чему.
– Ты пропустил ужин, – не зная с чего начать разговор, Соня решила просто отдать тарелку и уйти. Но что-то заставило замереть на месте, нерешительно присаживаясь рядом. Хотя, кого она обманывала? Прекрасно знала, почему передумала уходить.
– Спасибо.
Они сидели в абсолютной тишине, слушая, как трещат сгорающие в ярком пламени поленья, как стрекочут проснувшиеся после дневного сна сверчки. Где-то в траве юркнул грызун. Соня вспомнила про хорьков, тут же морщась. Их вывернутые наружу внутренности до сих пор вызывали беспокойство желудка.
– Красиво, правда?
Она согласно кивнула. Звезды и впрямь поражали своим величием. Пусть не такие крупные, как на южных берегах, которые она видела в далеком детстве, но все равно красивые. Вызывающие трепет от одного лишь осознания того, насколько велика вселенная.
– Моя мама любила звезды, – не отрываясь от крохотных белых крупиц над головой, тихо сказала Соня. Не до конца понимала зачем, но чувствовала – так правильно. Ей хотелось рассказать о ней хоть кому-то. Убедиться, что память все еще жива.
– Ты ее помнишь? – Андрей также не смотрел на нее. Наверное, им обоим так было легче. Без зрительно контакта казалось, что это вовсе не диалог. Лишь разговор с самим собой.
– Я была совсем маленькой, когда ее не стало. Не понимала, что это значит, для меня она словно куда-то ушла. Вот только так и не вернулась.
Треск пламени успокаивал и в то же время выманивал наружу старые воспоминания. Андрей слушал молча. Не перебивал, не пытался задавать лишних вопросов. Не его право.
Однако воспоминания о маме быстро сменились другими, более тяжелыми для девушки мыслями. Которые не хотелось держать в себе. Больше не могла.
– Вот только после её смерти мне казалось, что ушли сразу оба родителя. Папа изменился. Стал замкнутым, словно часть его ушла вместе с ней. Возможно, так и было, – потревоженные веткой угли недовольно, но Соня сосредоточилась на своих мыслях. – Он забыл, что у него осталась дочь. И, знаешь, это даже смешно. Он не злился на меня, как это обычно бывает. Не вымещал свою боль, не кричал. Он избегал. Любого контакта, разговора или просто взгляда. Уходя на дежурство, просто махал рукой, говоря, что придёт поздно. Да я Барса чаще видела, чем родного отца!
Собственный голос начал предательски дрожать, но девушка не обратила на это внимание. Годами копившаяся обида снова дала о себе знать, лишь сейчас находя выход.
– Знаешь, что самое отвратительное? Видеть, как твой родной отец, который постепенно отталкивает тебя, холит и лелеет другого ребёнка. Того, кого подобрал непонятно где при переселении в бункер. Обнимает, разговаривает, объясняет что-то. И все так легко! А на меня даже не смотрит! Ты даже представить не можешь, какого это.
– Я понимаю.
– Нет, не понимаешь, – отрезала Соня, впервые говоря настолько холодным тоном.
– Соня, поверь, я знаю о чем…
– У тебя не было семьи! Ты не знаешь какого это! – слова вылетели раньше, чем мозг осознал их смысл. – То есть, я… Я… Черт, прости, я просто… Он же взял тебя как сироту, поэтому ты не можешь понять, что значит потерять обоих родителей. Просто, потому что у тебя их не было.
Повисшая тишина давила на сознание. Соня прекрасно понимала, что не стоило все это говорить, но иногда эмоциям надо давать выход. Иначе рискуешь потеряться в их пучине.
– У меня была семья, – непривычно хриплый голос заставил её вздрогнуть. Андрей по-прежнему смотрел на тлеющие угли, вот только мыслями был далеко отсюда. – Но ты права. Лучше бы никого не было. Возможно, тогда мы бы не встретились, а твой отец наконец взглянул бы на тебя как на родную дочь. Прости, что так вышло.
Возвращаясь обратно в дом, Соня не раз останавливалась, чувствуя неспокойный ритм сердца. Андрей ушёл около сорока минут назад, оставив девушку наедине с собственными мыслями. Хотел, чтобы успокоилась. Однако эффект вышел полностью противоположный.
Всё это время Соня проматывала в голове прошедший разговор, пытаясь понять в какой момент старая обида взяла верх над разумом. Пыталась и не могла найти ответ. Она ведь шла, чтобы поговорить. Помнила, как он поддержал её, когда не стало Марка и хотела отплатить тем же. Кто же знал, что разговор свернёт совсем не в ту сторону? А ведь была уверена, что эти детские обиды остались в прошлом. Ей больше не хотелось делить Виктора с кем-то, поскольку прекрасно понимала – в этом нет необходимости. Андрей никогда не считал его отцом. Наставником – да, но не родственником точно. Тогда откуда эта глупая ревность, которая должна была исчезнуть ещё на середине пути? Соня не понимала, но после сегодняшнего разговора чувствовала себя отвратительно. Хотелось извиниться, но что-то упорно мешало это сделать. Наверное, снова личный эгоизм, которого юноша точно не заслуживал.
В доме не горел свет. Оно и понятно, мало кто захочет разгуливать по дому в два часа ночи. Соня ступала по деревянному полу, перенося вес с пятки на носок. Так легче не создавать лишнего шума. Однако зря она боялась разбудить уставших за день людей.
В небольшой гостиной, у самого дальнего окна горел свет. Небольшая керосиновая лампа освещала крохотный участок стола и старое радио. Треск и редкие обрывки голосов говорили об относительной исправности прибора. Только вот зачем оно понадобилось Стасу в такое время – не ясно.
– Почему не спишь?
От звука чужого голоса мужчина дернулся, тут же выключая аппарат. Соня заметила движение, что не укрылось от внимания второго бодрствующего.
– Искал сообщения от других выживших, – пояснил Стас, устало откидываясь на спинку стула. Тот жалобно заскрипел, но ломаться не торопился. По крайней мере, пока. – Думал, в городе неподалёку кто-то ещё есть.
– И как успехи?
– Похоже, в радиусе пятнадцати километров никого нет.