Таким образом, строительстово каменной Тулы, формирование нового, Тульского уезда во владениях великих князей московских за Окой связало единой хронолгической нитью события конца XIV в., Куликовскую битву, и новый период в истории России, начало освоения степного юга, стало важнейшей вехой в истории Окско-Донского региона, положило начало новому этапу его истории.
Приложение. Об одном полузабытом известии из жизни Троицкого монастыря времени Куликовской битвы
Круг источников, освещающих события вокруг сражения 8 сентября 1380 г., достаточно устойчив – исследователи неизменно обращаются к памятникам Куликовского цикла (летописные рассказы, Задонщина, Сказание о Мамаевом побоище), и вероятность обнаружения новых крайне мала. Тем интереснее, что И. С. Борисов всего десятилетие назад, похоже, первым обратил внимание на существование выпавшего из поля зрения историков небольшого текста, современного событиям «Донского побоища»[900]. Сам по себе этот текст, в то же время, хорошо известен специалистам в области археографии, кодикологии, исследователям древнерусской книжности, а содержащая его рукописная книга является объектом пристального интереса и научных дискуссий, имеющих долгую историю.
Прежде всего, о самой рукописи. Это 149-листовой пергаменный Минейный Стихирарь, происходящий из библиотеки Троицкого монастыря, ныне хранящийся в собрании рукописей Троице – Сергиевой лавры отдела рукописей РГБ (Ф. 304. I. № 22 [1999]), одна из известнейших русских рукописных книг, старейший памятник книжности, созданный в стенах обители.
Кроме собственно стихир, церковных песнопений, расписанных в календарном порядке, Троицкий Стихирарь содержит двадцать записей на полях, принадлежащих переписчику книги и, следовательно, синхронных времени ее написания[901]. Писец и автор заметок в одной из них называет свое имя, «многогрешъныи рабъ Божии Епифанъ», и, как полагают многие исследователи, это известный писатель Древней Руси, троицкий инок Епифаний Премудрый, автор первого, не дошедшего до наших дней Жития преп. Сергия Радонежского[902].
Особое внимание в Троицком Стихираре всегда привлекал тот факт, что рукопись – редкий случай – можно как будто бы достаточно точно датировать, а датировку эту перепроверить. Из двадцати записей девять имеют даты, но если семь ограничиваются только месяцем и (или) числом[903], то одна содержит, кроме месяца и числа, указание еще и на день недели («месяца сентября в 21 день, в пяток»)[904] и еще одна включает месяц, число и год, 1380 («Лета 6888 сентября в 26 день»)[905]. Высказывалось в то же время и мнение, что годовая дата записи не может быть точно определена в силу неудовлетворительной сохранности последних двух букв «цифири»[906]. Тем не менее, именно это чтение годовой даты, 6888 считается наиболее вероятным, весомое доказательство чему было приведено достаточно давно.
Почти полтора века назад И. И. Срезневский проверил по одной из календарных формул, являлось ли в 1380 г. 21 сентября пятницей и, убедившись, что да, твердо отнес рукопись к сентябрю 1380 г. (26 сентября было крайней месячной датой среди прочих записей)[907]. С тех пор именно эта датировка признается неоспоримой, а сам Троицкий Стихирарь считается «точно датированной книгой»[908].
Среди двадцати записей Троицкого Ститхираря большинство лаконичны и исторически малосодержательны, но две представляют для нашей темы особый интерес. Первая, самая пространная из всех, помещенная на полях л. 40 и крайне плохо читающаяся, содержит рассказ о событиях, произошедших в Троицком монастыре в течение одного дня, «месяца сентября в 21 день, в пяток на память о агиос апостола Кондрата»: «В тож день Симоновскии приездилъ, в тож день келарь поехалъ на Резань, в тож день… Исакии Андрониковъ приехалъ к намъ, в тож день весть прииде, яко Летва грядетъ с агаряны…»[909]. Как видим, в Троицу в течение одного дня приехали двое, поименованые, один прозвищем, второй именем и прозвищем, тогда же анонимное лицо из монастырской администрации, наоборот, выехало из обители в Рязань и, одновременно, необъясненным автором записи образом, в монастырь дошло известие о военных приготовлениях литовцев и татар.
Вторая запись, на л. 129, читается, в отличие от первой, хорошо, но состоит всего из одного слова, «Токтомышъ»[910], имени хана, правившего в Золотой Орде между 1380 и 1395 гг.
Если исходить из датировки И. И. Срезневского, то окончание работы над перепиской рукописи, таким образом, отделяется считанными двумя – тремя неделями от 8 сентября 1380 г., дня победы коалиционной армии русских князей под командованием великого князя московского Дмитрия Ивановича над ордой темника Мамая на Куликовом поле. Так же, естественно, датируются и приписки на полях книги, включая обе выше приведенные.
Относительно недавно А. Л. Лифшиц предпринял попытку обосновать иную датировку Троицкого Стихираря и, соответственно, записей тоже. Отметив плохую сохранность «цифири» в записи на л. 48 и сомнительность прочтения ее как «в лето 6888», о чем уже говорилось выше, исследователь счел годовую дату не более чем «коньектурой И. И. Срезневского» и предложил исходить в датировке рукописи не из нее, а из палеографических и графико-орфографических особенностей текста Троицкого Стихираря. Они, по мнению исследователя, «уверенно указывают не на последнюю четверть XIV в., а на первую четверть XV в.»[911]. Посетовав на отсутствие исследований о лицах, приезжавших в монастырь и уезжавших из Троицы в пятницу 21 сентября[912], А. Л. Лифшиц попытался уточнить свою, более позднюю датировку, обратившись к именам Искаия, приезжавшего в монастырь, и хана Тохтамыша.
Что касается «Токтомыша», то, «для 1380 г. упоминание этого хана… представляло бы собой аномалию», поскольку, как полагает исследователь, имя правителя Орды стало известно на Руси не ранее исходалета 1382 г., когда татары под руководством Тохтамыша совершили кровавый набег на Русь, уничтожив, в числе прочих городов, и Москву, столицу Дмитрия Ивановича. «Исакия» же А. Л. Лифшиц идентифицировал, на основании прозвища «Андрониковъ», с настоятелем Спасо-Андроникова монастыря XV в. Исакием, известным по монастырскому синодику[913]. Исходя из датировки почерка рукописи 1-й четвертью XV в., предложив свои варианты прочтения буквенной «цифири» годовой даты и выяснив, в какой из годов первой четверти XV в. совпадают 21 сентября и пятница, А. Л. Лифшиц пришел к заключению, что приведенные им аргументы делают «практически несомненной дату написания Стихираря: 1403 г.»[914].
Не будучи специалистом в области палеографии и кодикологии, могу только заметить, что присутствие в записях имен Тохтамыша и Исакия, наоборот, делает невозможным отнесение рукописи к 1403 г.
А. Л. Лифшиц в известном смысле прав в том, что упоминание хана в сентябре 1380 г. – нонсенс. Если Троицкий Стихирарь на самом деле был переписан в это время, то присутствие в нем записи «Токтомышъ» представляет неразрешимую загадку, поскольку две – три недели спустя после Куликовской битвы о существовании на белом свете такого хана на Руси явно еще не догадывались. Об уходе с политической сцены Мамая и «воцарении» Тохтамыша в Москве узнали только к исходу 1380 г., когда новый хан «оубиша Мамая, а сам шедъ в Орду… и улус его (Мамая. – А. Л.) весь поима… И отьтуду послы своя отъпусти на Русскую землю ко князю великому Дмитрию Ивановичю и ко всемъ княземъ Русскымъ, поведая имъ свои приходъ, а самъ…седе на царстве Волжъскомъ»; киличеи русских князей поспешили отправиться в Орду с «дары» новому «царю» «на зиму ту и на ту весну» то есть в конце 1380 – весной 1381 гг.[915]
Однако не меньшую аномалию наличие среди записей Троицкого Стихираря имени «Токтомышъ» представляет и для предложенной А. Л. Лифшицем новой датировки рукописи, 1403 г. Уже в 1395 г., в результате второго похода Тимура, хан был разгромлен и скрылся в Литве, позднее вернулся в степь, откуда снова, и на этот раз насовсем, бежал к Витовту в 1398 г. Фактическим правителем Орды после бегства Тохтамыша многие годы, включая 1403, предполагаемую дату переписки книги, был эмир Едигей[916]. После 1395 г. имя Тохтамыша упоминается в русских летописях единственный раз, в 1407 г. в связи с убийством его ханом Шадибеком «в Симбирской земли»[917].
Об игумене Спасо-Андроникова монастыря Исакии, в отличие от Тохтамыша, не известно ровным счетом ничего, кроме имени, занесенного в поздний монастырский синодик. Во всех такого рода синодичных записях порядок перечисления имен настоятелей, как правило, соответствует порядку поставления их в игумены, и в Спасском синодике имя Исакия стоит всего лишь пятым по счету[918]. При этом известно, что основатель обители и ее первый настоятель, преп. Андроник скончался либо в 1395 г.[919], либо между 1374 и 1404 гг.[920], а наследовавший ему на игуменстве преп. Савва почил между 1410 и 1420 гг.