— Лохами, что ли?
— Слышь! — осерчал колдун. — Да коли на то пошло, одни только лохи и задумываются. Остальные — прикидывают.
Портнягин прикинул. В чём-то наставник был прав. Взять хотя бы роденовского «Мыслителя». Если отбросить восторги искусствоведов и взглянуть на это изваяние спроста, то первым чувством неизбежно будет сожаление: эк тебя скрючило, болезного! Собственно, оно и понятно: от хорошей жизни человек в подобное состояние не впадёт.
— Но разум-то нам зачем-то дан…
— Разум, — ядовито повторил Ефрем. — Вот именно что разум! Скажем, распоп — кто такой? Поп, которого из церкви попёрли. А разгильдяй? Купец, которого из гильдии выгнали. А разум?.. — Глеб молчал, и пришлось кудеснику завершить мысль самому: — А разум, Глебушка, это ум, который из ума выжил. Философия всякая…
— Всё равно, — упрямо сказал Портнягин. — Раз мозги повреждены — значит хрен чего в жизни добьёшься!
— Наоборот, — с загадочным видом изронил колдун. Поднялся, кряхтя, и двинулся к стеллажу, где выстроились напоказ всевозможные «Рафли», «Аристотелевы врата», «Астроумие», «Острология», Блаватская, Парацельс и прочая эзотерика. Вытащил какой-то стержень и с натугой сдвинул в сторону весь внешний ряд полок, за которым, к удивлению Глеба, обнаружилась тайная — и неплохая! — библиотечка русской и зарубежной классики. — Вот, — глуховато произнёс кудесник, разнимая на нужной закладке томик Салтыкова-Щедрина. — «Как ни загадочным кажется успех ограниченных людей, — зачитал он, — тем не менее это факт, против реальности которого не поспоришь». — Томик отправился на место, а взамен в сухой руке чернокнижника возник тёмно-красный кирпич, на обложке которого блеснуло золотом: «Монтень». И тоже весь в закладках. — Та-ак… — молвил Ефрем, находя нужную страницу. — «Посмотрите, кто в наших городах наиболее могуществен и лучше всего делает свое дело, — и вы найдёте, что обычно это бывают наименее способные люди». — Ничего не прибавив, вернул всё в исходное положение и снова подсел к столу.
— Ладно, — процедил Портнягин. — Твоя правда. Одни придурки наверх выбираются… А демону-то это зачем?
— Эх, ничего себе! — сказал колдун. — Если все гениями вырастут, на ком государство держаться будет? А?.. Навернись оно — демону тоже несладко придётся. Он же патриотическими чувствами питается!
Порнягин пришибленно молчал.
— Нет, бывают, понятно, и у него промашки, — поспешил добавить колдун. — Скажем, летит эта погань и видит, что дитё — того… умственно отсталое. Чего попусту скальпелем махать? Ну и летит себе дальше… А Ребёныш-то целеньким остался! Глядишь, под старость Эйнштейном станет. Или Державиным. Сколько их таких, что в детстве тупыми считались! — Ефрем снова поднёс остывший кофе к губам — и снова отставил. — Или того хлеще! Возьмёт и полноценного зевнёт. Ну тут, конечно, скандал: парню уже за двадцать, а он всё ещё гений! Хотя с этими разговор короткий: долго им жить не дают… Или под дуэль подведут, или так из астрала жахнут, что психом навеки сделают…
— Погоди-погоди… — ошеломленно прервал Портнягин. — Ты к чему это клонишь?
Колдун понимающе взглянул на ученика и ухмыльнулся.
— Не-ет, Глебушка, нет… Об этом даже и не думай. Будь уверен, скальпелем тебя чикнули вовремя… — Согнал ухмылку, помрачнел. — Но, оказывается, не до конца, — сказал он, как узлом завязал.
— А тебя? — ревниво спросил Глеб.
— А вот меня как раз прозевали вчистую.
— А как же ты живой до сих пор? Да и не псих вроде… когда трезвый…
Колдун самодовольно крякнул, потянулся за чашкой.
— Вот ты меня всё за пьянку коришь, — упрекнул он, разглядывая кофейную гущу, — а ведь только ею и спасся. Как ни прилетят — я в умате! Или с похмелья… Ну и летят себе дальше.
Нечто смутное, прозрачно-белёсое припало снаружи к пыльному чёрному стеклу, тихонько заскребло, заскулило.
— За скальпелем вернулся, — обеспокоенно известил Ефрем. — Ну-ка быстро в чуланчик! И чтобы полный стакан — до дна и залпом!
— Не хочу.
Колдун отшатнулся в изумлении и широко раскрыл страшные византийские глаза.
— Глеб! — сдавленно прикрикнул он, треснув по столу узкой резной ладошкой. — Не вводи в грех! Станешь придурком — выгоню на хрен!..
— Сказал — не буду.
— У, навязался ты на мою голову! — Бурля от гнева, кудесник схватил щепотью что-то невидимое и торопливо заковылял к форточке. Должно быть, хотел таким образом отвести опасность от ученика. Проникни астральная погань в дом и цапни эфирный дубликат скальпеля прямо со стола, вряд ли бы устояла она перед соблазном чикнуть мимоходом Портнягина по мозгам. — На, держи! — крикнул колдун и выбросил незримый инструмент в пыльную августовскую ночь.
Глеб с любопытством следил за происходящим.
— Слышь, — поддел он, когда Ефрем, тяжело дыша, опустился на табурет. — Сам-то чего ж не боишься к нему подходить? Ты ж сейчас — как стёклышко… и голова работает — дай Бог каждому…
— Мало ли что как стёклышко! — огрызнулся тот. — У меня одних остаточных эманации на четверых хватит… А вот ты, Глеб, попомни моё слово, доиграешься! Героя он передо мной корчить будет! Девка я тебе, что ли?..
Однако Портнягин что-то уже прикидывал, поэтому отповедь цели не достигла.
— А этот демонёнок… — внезапно спросил Глеб. — Как его там?..
— Великодержавной государственности, — с недовольным видом напомнил колдун.
— Ага… Значит, чикнул он меня в детстве, но не до конца… Теперь, значит, решил ошибку исправить. А чего ж до сих пор клювом щёлкал?
— Времена были другие, — со вздохом объяснил колдун. — А нынче-то, глянь, Суслово по швам трещит, вот-вот на районы развалится. Почуяли демонята, что последние их деньки приходят, всполошились. Я ведь почему за тебя волнуюсь: не дай Бог полоснёт наотмашь, не примериваясь… — Ефрем помолчал и добавил уныло: — Начал народ умнеть — считай, конец державе. Это, брат, давно известно… Либо варвары придут и завоюют (они ж тупые, варвары-то!), либо сами от великого ума революцию учиним…
— А с чего он вдруг умнеть начал?
— Народ-то?.. Да они же и прошляпили — с кем ты сейчас в чуланчике барахтался… Возьми, к примеру, Советский Союз. При Сталине, говорят, чуть задумался — к стенке тебя! А демонята видят, что и без них прекрасно обходятся, — ну и разбаловались. Какой, думают, смысл?.. И вдруг — бабах! Указ! Мыслить разрешили! А мозги-то у народа не обезврежены! И пошло государство вразнос. Если бы не зарубежные шампуни — и Россия бы вместе с Союзом тогда же накрылась, в девяносто первом…
— При чём тут шампуни? — ошалело спросил Портнягин.
— А это, Глебушка, кто-то, видать, в верхах сообразил: из-за границы моющие средства ввозить. Свои-то тогда в дефиците были. А наш человек как устроен? Перестал в затылке скрести — значит и задумываться перестал…
Зыбкая тень заслонила на секунду тусклую лампочку на кривоватом шнуре — и старый колдун, оборвав фразу, вскочил на ноги с нестарческой резвостью. Стукнул об пол опрокинутый табурет.
— Вернулся! — В голосе Ефрема звучал неподдельный страх. Руки чародея судорожно шарили по столу в поисках хоть какого-то острого предмета, которых так боятся духи и демоны. — Говорил я тебе? Бегом за водкой! Бегом! А я его пока… Портнягин не пошевелился.
— Бегом, я сказал!.. — надрывался кудесник. Внезапно замолчал, огляделся недоверчиво. — Улетел, что ли?..
Никаких теней в комнате больше не сквозило.
— Я ж сам видел, как он скальпелем замахнулся… — ошарашенно пробормотал Ефрем. Резко повернулся к Портнягину, с опаской всмотрелся в глаза. — Э! Ты как?..
— Нормально, — довольно бодро откликнулся тот. — Да всё в порядке, Ефрем. Ты ж меня предупредил…
— О чём?
— Н-ну… Что дурачком надо прикинуться.
Безнадёжно скривив рот, кудесник глядел на ученика с откровенным сожалением.
— Морду, что ль, дурацкую скроить? Этим ты его, мил человек, не наколешь. Он в мысли смотрит!
— Так и я про мысли, а не про морду…
Ефрем запнулся.
— Н-ну, если на время… — с сомнением промычал он. — Но ты ж не знаешь, когда к тебе в следующий раз прилетят!
— Почему на время? Вообще.
Колдун остолбенел.
— Вообще?! Да это всё равно, что дураком стать!
— Ну не скажи, — с достоинством возразил Глеб Портнягин. — Дурак — он и есть дурак. А тут думаешь для виду — по-дурацки, а делаешь-то всё по уму…
Понарошку
Что на того сердиться, кто нас не боится?
— Ну? И что ты тут в моё отсутствие понатворил?
Каждый раз, выходя из очередного запоя, старый колдун Ефрем Нехорошев начинал новую жизнь непременно с этой страдальчески-насмешливой фразы.
— Да много чего… — с недовольным видом отозвался Глеб Портнягин, подавая учителю рассол, тайно и без особой надежды заговорённый им на внушение неприязни к спиртному. — Отсушки-присушки, порчи всякие… У тётеньки одной молоток для отбивных со стола упал…
— И что?
— За отмазкой прибежала… Решила: силовые структуры придут…
— А серьёзное что-нибудь было?
— Было, — доложил Глеб. — Сейчас принесу…
Он прошёл в свой чуланчик и, взяв с тумбочки ученическую тетрадку, открыл на странице, заложенной листиком слепынь-травы. В памяти компьютера эти данные держать не стоило — базу могли взломать. Пробормотал заклятие, от которого написанное делается видимым, и пробежал глазами кудрявые строчки. Даже залюбовался слегка. Почерк колдуна должен быть либо корявым, либо вычурным, но ни в коем случае не каллирафическим — клиенты уважать перестанут.
Жалко — итога подбить не успел. А с другой стороны, кто ж знал, что Ефрем опомнится так скоро!
Глеб смежил веки и вроде бы погрузился в раздумье. На самом деле вышел на минуту в астрал, где быстренько всё подсчитал в уме. Принадлежа к поколению, не заставшему ужасов зубрёжки и педагогической муштры, он не помнил, сколько будет семью восемь. Но это в нашей обычной реальности. Иное дело — тонкоматериальные слои. Будь ты последний двоечник, вычислить там квадратуру круга — раз плюнуть! Единственная сложность: вернувшись в земную оболочку, ты не сможешь восстановить ход собственных рассуждений. Поэтому не надо подтрунивать над фанатами тонких миров, н