- Добро… - бросил Завид Хотеныч. - Поставлю вас пока на золу, а там видно будет…
- Нет! - вскрикнула Чернава и тут же запечатала себе рот ладошкой.
- Что такое? - не понял розмысл.
- Да погорелица она… - принялся растолковывать Ухмыл. - Из Черной Сумеречи… Боится, когда солнце падает… Ее бы куда-нибудь под землю пристроить…
Завид Хотеныч недобро прищурился. Оплошал Ухмыл. Не стоило, ох, не стоило указывать розмыслу, кого куда пристраивать…
- Это с каких же пор древорезы погорелиц в жены брать стали? - с морозцем в голосе осведомился Завид Хотеныч.
Кудыка лишь виновато развел руками. Розмысл насупился и вновь посмотрел на Ухмыла.
- Ты где их таких раздобыл?
- Я же сказываю, Завид Хотеныч, с обозом пришли! - вскричал тот, округлив от искренности глаза.
У розмысла задергалось левое веко, и, надо понимать, плохо бы сейчас пришлось всем троим, не поскребись кто-то в дверь.
- Кого там еще водой примыло? - грянул Завид Хотеныч.
Дверь приоткрыли не без робости, и Кудыка словно в прорубь окунулся, ибо порог с поклоном переступил не кто-нибудь, а тот самый рябой высокий волхв из капища близ слободки. Был он, правда, на этот раз без оберегов и без посоха, лик имел испуганный, а в руке держал скатанный в трубку пергамент.
- Вот, Завид Хотеныч… - с жалкой улыбкой произнес он, наклоняясь вперед и протягивая грамоту через весь стол.
И пока тот озадаченно разбирал крупное размашистое письмо, Ухмыл с кудесником успели быстро, но вполне приятельски друг другу кивнуть, отчего Кудыку потянуло вдруг завести под лоб ясны глазыньки да и прилечь на пол.
- Соловей? - строго спросил розмысл.
- Соловей… - сдавленно подтвердил волхв.
- В чем повинен?
- Да в бадье не того спустил… Имена у них были похожие. Один - Докука, а другой - Кудыка…
И такая тут пала тишина, что кудесник осекся и непонимающе закрутил головой. В углу щелкало по-прежнему, и звук этот кое-что сильно Кудыке напоминал.
- И что… велика разница? - мягко, как бы подкрадываясь на кошачьих лапах, спросил розмысл. Причем обращался к Соловью, а сам смотрел на древореза.
- Еще как велика! - с горечью сказал кудесник. - Кудыку-то часы изладить угораздило… А Докука - так… под руку попал…
Розмысл улыбнулся, то есть такое скроил изличье, что бедный Кудыка аж съежился. Завид Хотеныч взирал на него, по-змеиному растянув и выгнув рот, словно прикидывал: голову сперва отъесть или же с ног начать?.. Наконец отпустил губы и вновь взглянул на волхва.
- Будешь золу грузить, - объявил он. - Не умел языком работать - поработаешь лопатой… Ухмыл, ты поди с ним, скажи, что делать… И тут же возвращайся, уразумел?
- Уразумел, Завид Хотеныч! - обрадованно отозвался тот и, ухватив бывшего кудесника за рукав, увлек за дверь.
Розмысл изволил подняться из-за стола и, подойдя к Кудыке вплотную, принялся придирчиво его разглядывать. Будто коня на слободском торгу.
- Да-а, с виду и не подумаешь… - задумчиво проронил он. - Стало быть, и впрямь часы изладил?.. Такие?
Завид Хотеныч, не глядя, ткнул пальцем в угол, и древорез осмелился взглянуть. Там стоял торчмя высокий, как надолба, снарядец узорного чугунного литья - весь в гроздьях и завитках. Внутри, звонко щелкая, ходил молоточек колебала. Стрелок, правда, не было, зато имелся круг с цифирью и суточными делянками.
- Где уж нам… - выдавил Кудыка, не сводя глаз с хитрой греческой поделки. - Мы попроще… Из дерева… Не кузнецы, чай… Древорезы…
Розмысл взглянул на него изумленно и, ничего не сказав, вернулся за стол. Негромко, но решительно пристукнул по доске ладонью.
- Значит, так, Кудыка! Люту Незнамычу я тебя не отдам… Как это у вас наверху говорится: мимо пройдешь - дураком назовут?.. - Снова изогнул на мгновение рот в змеиной улыбке и далее заговорил отрывисто, кратко, словно гвозди вбивал: - Останешься у меня. Участок наш - от заката до изворота… Участок - сложный, предупреждаю, снасти лажены своедуром, так что готовь смекалку… Станет Лют Незнамыч переманивать - не вздумай соблазниться. И вообще за изворот - ни шагу! Узнаю - язык ниже пяток пришью!.. - Тут розмысл приостановился и поглядел Кудыке в глаза, давая понять, что насчет языка не шутит. - Ухмыла я с золы снимаю. Походишь с ним, посмотришь. Что непонятно - спрашивай смело. Хоть он и пьяница, а дело знает… Да! Еще возьмешь у ключника Устав Работ - и чтобы вызубрил до последней буквицы. - Завид Хотеныч замолчал и, оборотившись к Чернаве, смерил ее недовольным оком. - А вот как с тобой, красавица, быть?.. Счету навычна?
Та надменно поджала губы.
- Да уж на торгу не обсчитаюсь…
Розмысл подумал.
- Ладно! - проворчал он. - Поставлю на раскладку: будешь чурки раскидывать. Дюжинами. Легкие - влево, полновесные - вправо…
Глава 10.
Дела подземные
Ночь была черная, непрозрачная, без единого гвоздика в небе.
«Влюбилась - как рожей в сажу влепилась», - пришло на ум боярышне Забаве, которую вся округа с некоторых пор звала за глаза Шалавой Непутятичной.
- Чурило!.. - обеспокоенно шепнула она. - А ну потрогай: погорелец не отвязался ли?..
Ухватистая пятерня с готовностью лапнула ее за высоку грудь и тут же получила хлесткую затрещину. Чурило крякнул.
- Виноват, ощупался… - смущенно пробормотал он.
- Да тут я, тут, боярышня… - послышался совсем рядом унылый голос захваченного в развалинах погорельца. - Чего уж там отвязываться?.. Все равно ведь сыщете…
Впереди шуршал незримой травой незримый храбр Нахалко, коему велено было разведывать ведущую к капищу стежку. Понятно, что, кабы не Шалава Непутятична (катись она под гору вместе со своим зазнобушкой!), оба храбра и близко бы не решились подступить в такую темь к развалинам. А про огороженную страхом Ярилину Дорогу и говорить нечего… И тот, и другой не раз уже помянули, верно, недобрым словом и кружало, где они бражничали с древорезами, и саму встречу с синеглазым ленивым красавцем, будь он неладен!..
А главное, конечно, кляли храбры собственные свои не в меру проворные языки. Угораздило же обоих, в самом деле, выскочить наперед: знаем, мол, боярышня, как не знать!.. Не одну ендову зелена вина с тем Докукой раскушали…
Вот и раскушивай теперь…
Думали сначала, что боярская племянница просто затеялась изловить вожака чумазых да и расспросить в теремных погребах о ладушке о своем. Ну это - ладно, дело привычное: унянчали дитятку, даже и не пикнул. Пикни попробуй - с кляпом-то во рту!.. А как выспросили - новая дурь нашла: подавай ей волхвов - тех самых, что Докуку ее ненаглядного под землю к навьим душам спускали! С простыми-то бабами беда, а уж с боярышней - вдвое…
- Нашарил… - радостно шепнул незримый храбр Нахалко. - Вот оно, капище… Камушек…
И впрямь - кончилась травка, пошла мостовая. Осторожно, опасаясь угодить ненароком в жертвенный колодезь, двинулись в обход выложенной замшелыми голышами площади, пока за частоколом резных идолов не наткнулись на малую избенку, где держали опочив волхвы.
Дрыхли кудесники без задних ног, двери не замыкая. Да и зачем? Кому бы это в голову взбрело среди ночи гулять по запретной для всех Ярилиной Дороге?
Взбрело, однако…
- Ты, Чурило, руби искру и вздувай огонь, - тихо приказала отчаянная боярышня. - Только подальше отойди, чтоб ненароком не услышали… А ты, Нахалко, готовь ремни. Вязать будем…
- Матушка… - выговорил, разом весь обмякши, Чурило.
- Делай что велено! А не сделаешь - скажу дядюшке, будто вы тут со мной насильно грех сотворили…
И ведь не шутила боярышня, ой, не шутила… Пошатываясь и мысленно поскуливая о пропащей своей головушке, старый храбр вместе с привязанным к нему погорельцем отступил шагов на десять и высек огонь. Нахалко торопливо шуршал ремнями. Понимал пострел: насчет Чурилы боярин, может, и усомнится, а вот ему, молодому да курносому, точно несдобровать…
С кудесниками, противу ожиданий, обошлось даже проще, чем с чумазым вожаком, - пробудились они уже связанными. Чурило вставил лучину в светец, и желтый огонек явил их заспанные изумленные рожи.
- Ну, вы! Волхвы тряпочные!.. - вконец утратив девичью стыдливость, процедила Шалава Непутятична. - Сказывайте, куда мово Докуку подевали!..
- Ты что это, девка?.. - моргая, проговорил один из них. - Ты куда ворвалась? Солнышка, что ли, не боишься?..
- Да что мне ваше солнышко? - неистово крикнула боярышня и вдруг заголосила, подхватив себя под ребрышки и запрокинув бело личико: - Постеля холодна, одеялочко заиндевело!..
Волхвы тревожно переглянулись, сообразив, видать, что дело-то серьезное.
- А главный ваш где? - озираясь, спросил негромко Нахалко. - Почему двое?.. Убег, что ли, Соловей?..
- Тоже в навий мир взяли… - хмуро ответил кудесник.
Курносый храбр испуганно охнул и умолк. Шалава Непутятична раскачивалась из стороны в сторону и тоненько подвывала, закатив ясны очи.
- Так ты чего хочешь-то? - запинаясь, вопросил ее другой волхв.
- Докуку мово! - Боярышня очнулась и топнула влитой в сафьян ножкой, да так, что со щек слезы брызнули.
- Эк тебя! - подивился, а то и посочувствовал кудесник. - Да как его теперь воротишь-то, Докуку твоего?.. Уехали санки, боярышня, под землей твой Докука…
- Сказывай, как его из-под земли издобыть! - потребовала вне себя Шалава Непутятична.
Тут уже не только волхвы да храбры, вожак погорельцев Пепелюга - и тот рот разинул. Даже в преданиях слыхом такого не было слыхано, чтобы из Нави - да снова в Явь… Разве только в байках досужих… Ну, бес с кочергой - это еще куда ни шло, этим наружу вылезти - раз плюнуть, на то они и бесы… Но чтобы погребенного уже берендея в Явь вернуть?..
- Как-как… Да никак! - сердито отрубил один из волхвов, однако взглядом при этом вильнул. Так что лучше бы и не отрубал.
- Ах, никак?.. - взвилась боярышня, почуяв, видно, легкую эту неуверенность. - Так висеть же вам самим на вороте меж Явью и Навью! Вяжи петельку, Нахалко…