Остальные двое не известных страннику людей молчали и явно были напуганы. Они привыкли слышать решения и приказы от главных, и сейчас этим главным тут, судя по всему, был Семен.
– Данила – это кто? – спросил Густав.
– Тот, который с коровами вечно возится, – сказал Семен.
– А он ничего не знает про этих улиток?
– Вряд ли. Если бы знал, то сказал. Он не меньше нашего перепуган и чуть ли не плакал, когда мы Беллу упаковывали и из стойла выводили.
Семен обошел вокруг карусели и поднял с земли топор и большой нож для разделки мяса, лежавшие там под промасленной тряпицей. Провел ножом по острию топора – раздался звук гораздо более мелодичный, чем скрип заржавевших и стершихся шарниров карусели, но не менее противный.
– В общем, я эту улитку отрежу по-быстрому. Ножом или топором – это уж как пойдет. Может, они на вид такие склизкие и мягкие, а на самом деле твердые, как матушкины макароны.
Все рассмеялись, даже доктор Шомов улыбнулся, а Густав недоуменно обвел их взглядом и тоже улыбнулся за компанию. Видимо, прозвучала какая-то шутка для посвященных, смысл которой нужно впитать с молоком. А Густава воспитали на сухих смесях, далеко-далеко от этого места. Настолько далеко, что он почему-то подумал: а не сон ли это был? Тот, другой мир? Может, реальность – это только Тиски? А все остальное – бред, придуманный его воспаленным воображением?
Какие дороги, какой корабль?
Скотный двор, служба, Бог и спокойная старость – это ли не счастье? Странник так часто касался смерти кончиками пальцев, что и представить не мог, что способен закончить свою жизнь тихо и мирно. Но, похоже, тут, в этом подыхающем городе, это вполне могло случиться.
Однажды придется закрыть глаза, как эта корова, и заснуть. Навсегда. И тогда не будет уже никакого однообразия или, наоборот, грозящей опасности. Настанут тишина и спокойствие. Может, именно это и есть счастье для любого человека?
Густав тяжело вздохнул, отгоняя от себя эти странные мысли, поставил одну ногу на карусель и сказал:
– Ну что, начнем операцию?
Семен кивнул, оценивающе посмотрел на оружие в своих руках и, немного поколебавшись, отдал топор Шомову. Странник же нашел толстую сухую ветку и разломил ее пополам, но не до конца, сделав своеобразный пинцет.
Корова все еще была без сознания, только изредка сучила ногами и глубоко дышала.
Густав отодвинул полиэтилен, прицелился и осторожно взял деревянным пинцетом тельце улитки. Семен попробовал большим пальцем острие ножа, откашлялся и положил нож плашмя на корову, чтобы резать по самому основанию.
Он вопросительно посмотрел на странника, и тот утвердительно кивнул.
Но когда острие коснулось матового черного бока твари, раздался женский крик:
– Ребята, вы что делаете?!
Семен вздрогнул, а Густав сильнее, чем стоило, сжал ветки, и из тела улитки опять брызнула красная жидкость, едва не попав на одежду странника. Все обернулись. День сегодня определенно не задался и шел кувырком.
К ним чуть ли не бегом приближалась загорелая девушка с русыми, но начавшими выгорать добела волосами. На ней было легкое платье на широких бретельках и, странник отметил это отдельно, кольца на всех пальцах рук. Она подбежала, запыхавшись, растолкала охотников и звенящим голосом спросила, обращаясь к Семену:
– Что вы тут делаете? Кто вам разрешил убивать корову?!
Тот почему-то промолчал.
– Послушай. – Густав отложил ветки в сторону. – Тебе не стоит здесь находиться. Потому что произошло кое-что странное и хорошенькой девушке не стоит на это смотреть.
Он огляделся, ища поддержки, но Семен стоял, опустив голову, Шомов же чему-то улыбался и даже не сделал попытки заговорить с девушкой, а от остальных толку вовсе не было никакого.
Девушка удивленно подняла брови:
– То есть ты, насколько я в курсе, странник и чужак, гонишь меня отсюда? По-моему, немного самонадеянно для новичка.
Густаву вдруг показалось чрезвычайно знакомым лицо этой девушки. Но откуда он мог ее знать? Вероятно, что просто типаж или манера поведения похожи на какую-то другую женщину из его бурного прошлого. У этой была отличная фигура, которую удачно подчеркивало белое платье. Большая грудь, густые волосы и, что самое главное, пухлые губы. В общем и целом девушка была совершенно во вкусе странника, так что не следовало удивляться смутному чувству дежавю. Вполне возможно, что она просто приходила к нему в эротических снах, как эталон сексуальности и женственности.
Но странник на девушку обратного впечатления не произвел. Даже больше – она на него явно злилась, и искорки ярости без всякого стеснения мелькали в ее серых глазах.
– Семен! – сказала она. – Может быть, ты мне все же ответишь, что вы тут делаете?
Сосед Густава по квартире встрепенулся, но головы не поднял, продолжая пялиться на свои ноги.
«Да что с ними происходит?» – подумал Густав. После прихода этой странной девушки возникла какая-то непонятная неловкая атмосфера. Вон и доктор Шомов криво улыбается, и охотники с птицеводом глядят куда-то в сторону, вроде бы и не присутствуют здесь, а проходили мимо и случайно застряли.
– Я отвечу за него, – сказал Густав. – Мы пытаемся избавить это несчастное животное от коровьих улиток. Теперь понятно?
– Улиток?
Злость мгновенно исчезла с лица девушки и сменилась искренним беспокойством. Она на цыпочках подошла к коровьей туше, внимательно оглядела ее и ойкнула, прикрыв лицо руками.
За это время Густав успел пихнуть Семена в бок, чтобы тот проявил хоть какие-то признаки жизни, но тот лишь неопределенно мотнул головой и как-то безнадежно хмыкнул.
Девушка обернулась. На ее глазах блестели самые настоящие слезы.
– Она умрет, да? – на этот раз вопрос был задан именно страннику.
– Я не знаю. Когда мы пытались отрезать эту штуку, появилась ты и прервала нашу затею на самом корню.
– Извините, я случайно. Я просто думала, что вы хотите ее убить непонятно зачем. А я ведь ее люблю, я помню еще, когда она была маленьким теленочком. Я ж даже имя ей сама придумала, у нее глаза такие добрые были и нос – мягкий, нежный… А потом мне на дворе сказали, что вы ее увели вот сюда, и я побежала за вами.
У девушки задрожал подбородок, и она закусила нижнюю губу, захлопав ресницами и подняв глаза наверх, не давая слезам вытечь. Странник вежливо приобнял ее за плечи и отвел от карусели подальше.
– Тебе нет никакой необходимости находиться здесь. Мы сделаем все, что возможно, чтобы избавиться от этих улиток. И Белла будет и дальше радовать тебя мягким носом, красивыми глазами и вкусным молоком. Родит таких же красивых телят и проживет долгую, счастливую коровью жизнь.
– Правда?
– Да, – соврал Густав. На самом деле он не имел представления, что произойдет дальше. То есть вообще без вариантов.
– Но вы же не сделаете ей больно?
– Нет, нет, что ты. – Странник подвел девушку к птицеводу и сказал ему: – Проводи ее. Возвращайтесь во двор, мы тут сами справимся.
Парень молча кивнул и повел девушку в сторону ворот. На полпути она остановилась и обернулась. Слезы ее уже подсохли, но она старалась не смотреть на неподвижную корову в полупрозрачном саване, ловя взглядом Густава.
– Спасибо тебе, странник! – крикнула она и улыбнулась.
Это была такая красивая и искренняя улыбка, что Густав сразу же вспомнил, откуда ему знакомо ее лицо. Вика! Вика, бывшая любовь Семена. Как же он сразу не вспомнил? Да, у нее немного изменилась прическа, но в остальном же один в один. Теперь он понимал, почему его сосед так страдал по своей потерянной любви. Тут было из-за чего страдать. В жизни Вика оказалась еще лучше, чем на тусклом экране фоторамки.
Он кивнул ей в ответ, затем отвернулся и посмотрел на Семена. Тот угрюмо, исподлобья следил за уходящей Викой. На его лице отчетливо виднелись вздувшиеся желваки, а руки безотчетно сжались в кулаки.
– Что же ты молчал? – тихо спросил Густав Семена.
– Я… – Голос у Семена сорвался. – Я не молчал. Просто не хочу с ней разговаривать. Вообще ни о чем.
– Да, да, старая любовь не греет раны, – усмехнулся доктор Шомов. – Она лишь портит ожидание новой.
– Не твое это дело, – огрызнулся Семен. Он снова поднял нож и уверенным шагом пошел к карусели с коровой. – Продолжим, напарник?
– Продолжим.
Густав взял ветки и приподнял улитку. Семен положил лезвие на шею коровы. Одной рукой прикрыл себе рот и глаза, оставив щель между пальцами, а другой сделал резкое секущее движение. Нож отрезал улитку играючи, оставив малую ее часть в корове, и рана на шее теперь смотрелась словно большой черный след от тушения окурка.
А вот часть, оставшаяся у странника, повела себя не совсем предсказуемо. Тварь начала тоненько свистеть, словно сдувающаяся шина, и бешено вертеться, разбрызгивая тягучую кровь. Семен успел отпрыгнуть от коровы, как и все остальные, а вот Густаву ничего не оставалось делать, кроме как отбросить существо подальше от себя, запачкав одежду.
Улитка упала на землю, изгибаясь коленчатым телом. Из круглой дырки на шее коровы потекла кровь. Но не быстро, а скорее даже засочилась, словно смола из вишни.
Тварь дергалась, ее бросало во все стороны. Она подняла целое облако пыли, обвалявшись в ней и тут же став грязным, серым, потрепанным слизняком. Она еще пару раз дернулась, умудрившись сбросить с себя деревянный пинцет, и замерла. В наступившей тишине даже ветер, так показалось Густаву, перестал шуметь в кронах тополей.
– Похоже на кусок дерьма, – философски заметил Семен, прервав воцарившееся молчание.
Корова по-прежнему не подавала никаких признаков жизни, а вот остальные улитки, прицепившиеся к ее телу, активизировались. Они с тошнотворным чавканьем начали буквально вгрызаться в ее тело, хотя лучше было сказать, что их стремительно втягивала в него какая-то неведомая сила. Некоторые совсем исчезли во внутренних полостях коровы, другие частично – кто наполовину, кто на треть.