Но вот он сидит на полу у их кровати, и на его лице отражается страх. Ужас, непонимание, неверие, даже отвращение к ней. Если бы только не крохотная жизнь у нее внутри, она с великим облегчением сдалась бы болезни, лишь бы не видеть растерянный взгляд любимых глаз.
Томас поднялся с пола, запах болезни снова ударил ему в нос, Крылатый сдержался, чтобы не поморщиться, и присел на кровать рядом с женой.
– Тебе нельзя сейчас волноваться, ты же это сама знаешь, – шептал он, осторожно гладя жену по растрепанной голове. – Все будет хорошо. Ты поправишься. У нас будет ребенок? С ума сойти можно…
– Это уж точно… Можно сойти с ума, – приглушенно ответила Анабель и засмеялась.
Страх расслабил свои тиски, Томас наконец сумел вдохнуть, уже не замечая горького запаха трав и жара, что царил в их доме. Ему хотелось слушать смех жены, видеть, как она улыбается, потому что такие знакомые морщинки в уголках ее рта отгоняли мысли о тяжелой болезни.
«Разве может умирающий человек так смеяться? – думал Томас, улыбаясь жене в ответ. – Это просто ребенок ее ослабил. Но мы справимся. Все уладится. Как-нибудь…»
Но тут смех оборвался. Глаза Анабель затуманились, рука ее скользнула к шее, словно она пыталась ослабить удушающую хватку болезни, рот искривился. И она зашлась в судорожном кашле, что скручивал ее, бросал то на подушки, то на край кровати, в груди ее что-то клокотало, тело покрылось липким потом.
Старая Фета проворно вытерла губы Крылатой светлой тряпочкой и вновь поднесла к ним чашку с питьем. А скомканную тряпку она оставила лежать у колена Томаса, и он протянул руку, чтобы смахнуть ее на пол.
На мятом клочке ткани алело пятно крови.
Глава 15
Полет доставлял Алисе настоящее удовольствие, тот самый наивысший восторг, когда широко раскрытые крылья ловят восходящие потоки жаркого воздуха, а тело парит в их течении. Только небо и его немыслимая синь. Голова слегка кружилась, а улыбка растягивала обветренные губы, но это были мелочи, не достойные внимания. Алиса летела вперед, не оглядываясь, не раздумывая. Сквозь нее словно протянулась прочная нить, что вела поверх песчаных барханов, направляла, указывая путь.
«Лети, человеческий детеныш, – скулил Чарли у нее за пазухой, ворочаясь от нетерпения. – Зовущий совсем близко. Столько поколений лис танцевали для него на песке в час заката, и вот я почти добрался, чтобы сказать…»
Лис не знал, что он скажет неназванному, да и каков он окажется – этот певец в ночи. Но чувствовал то же, что и Крылатая, только в сотни раз острее. Он видел, как полупрозрачным следом тянется их путь через последнюю гряду. А если прислушивался, то в голове у него звучал знакомый шепот: «Приведи ее ко мне, друг. Томиться в одиночестве так долго, как томлюсь я, невозможно, немыслимо. Спеши же, мой милый зверь».
Когда солнце медленно уползло за горизонт раскаленной черепахой, Алиса нехотя приземлилась. Глаза жгло, словно в них попал песок, а под кожей она чувствовала необъяснимый зуд. Ей хотелось рвануть вперед и лететь до самого ущелья. Что будет там, она даже не пыталась представить. Все ее мысли и чувства затмила жажда движения вперед. Но крылья устали. Спину ломило от напряжения. Алису слепили разноцветные круги от яркого солнца, что светило в глаза весь этот томительный день. Надо было отдохнуть, вытянуть ноги, перекусить самой и накормить лиса.
Чарли как раз дал о себе знать, недовольно ерзая под курткой. Полет закончился внезапно. Из-за этого тельце нетерпеливого зверька дрожало мелкой дрожью. Но голод пересилил и его неутомимость.
«Прости, неназванный. Но тебе придется еще немного нас подождать…» – грустно подумал лис, принимаясь грызть протянутый Алисой кусок пайка.
Крылатая не стала разводить огонь и, как только ее голова коснулась нагретого за день песка, мир поблек, закрутился причудливой спиралью, чтобы тотчас растаять.
Вместо серо-коричневого пепла под Алисой оказалась мягкая изумрудная трава. Травинки Крылатая видела только один раз, когда ходила к старой Фете за снадобьем для умирающей мамы много лет назад. Бабушка выращивала в маленьком парнике белесые клочки лечебных трав, которые она толкла потом в каменной ступке и, добавляя воду, смешивала с золой, пеплом, да с чем угодно, лишь бы облегчить человеку уход за последнюю черту.
Но эта трава была совсем иная. Пышная, сочная и шелковистая. Невероятного насыщенного цвета возрожденной жизни. От нее исходил легкий аромат, что дурманил голову Алисы сильнее грибного пойла у костра Братьев.
Разгоряченное лицо ей обдувал нежный ветер. Не раскаленный и сухой, как в полдень. Не ледяной, как ночью. Нет. Этот ветер походил на легкое прикосновение любящей руки.
Алиса встала на колени, вдохнула воздух, полный незнакомых запахов, и огляделась. Ее окружал тенистый лес, точно такой, каким его описывала бабка Фета. Полянку, где приминала траву своим телом Крылатая, обступали тесные заросли. Неведомые деревца оплетали длинные лианы с диковинными цветами, напоминающими яркие вспышки. В чаще кто-то стрекотал. Воздух был влажным и таким густым, что хотелось откусить от него кусочек, как от незнакомого лакомства. Лунный свет серебрил все вокруг, блестел на каждой веточке, искрился в густых каплях и на бархатистых листиках. Алиса опустила руки в переплетение трав перед собой и почувствовала пальцами, что там, под ним, скрыта живая земля. Та самая, о которой говорили в Городе, переходя на почтительный шепот. Рыхлая, будто дышащая под ладонью Крылатой, она была настолько осязаема, что Алиса всхлипнула.
Над головой пронеслась тень. Девушка резко обернулась, готовясь отразить атаку, но увидела, как крупная птица с буро-красным оперением уселась на склонившуюся под ее весом ветку и уставилась на Алису. Она совершенно не боялась девушку, напротив, проявляла к ней вежливый интерес. Они еще немного посмотрели друг на друга, а потом птица гортанно вскрикнула, дважды взмахнув крыльями, поднялась в воздух и полетела над зарослями так низко, что ее длинный хвост задевал ветки.
Алиса проводила ее взглядом и только потом огляделась. Сердце пропустило один удар, а потом забилось часто-часто.
За линией невысоких кустарников, сквозь поросль и переплетение цветущих лиан, Алиса увидела их. Деревья стояли ровным полукругом. Могучие, ветвистые, они возвышались над остальным лесом, как взрослый над стайкой детей.
На негнущихся ногах, спотыкаясь и останавливаясь, Крылатая пошла в сторону их серебристых стволов. В ушах отдавался стук ее взволнованного сердца. Алисе понадобилось всего одно мгновение, короткий взгляд на могучих древесных старцев, чтобы понять, кто перед ней. Все сотни сказок и легенд, выслушанных ею в детстве от старой Феты, Закон, говоривший о поиске Дерева, мысли и мечтания сплелись внутри нее в тугой комок, что сейчас распирал грудь, не давая вдохнуть пьянящий запах леса.
«Это они. Это они. Это они, – мысли неслись в ее голове. – Это они. Это Деревья. Святые Крылатые, это они».
Когда до Рощи осталось с дюжину шагов, Алиса побежала. Задыхаясь, не чувствуя текущих по щекам слез, не видя ничего пред собой, кроме серебрящихся в ночи стволов, она неслась через заросли кустарника, а потом упала на колени.
Роща безразлично шумела сочной листвой, Деревья перешептывались, слабо колыша серебряными ветками.
Алиса замерла: от Рощи исходило сияние Божества, к которому так долго, так упорно шла она, кажется, всю жизнь своего народа. А потом Крылатая, задержав дыхание, пытаясь совладать со священным трепетом, протянула руку и дотронулась до ближайшего морщинистого ствола.
Ничего не произошло. Роща, стоявшая полукругом, продолжала шуметь листвой, сияние не померкло, земля не разверзлась под Крылатой, осмелившейся прикоснуться к Дереву. Даже ветер все так же ласково играл с ее волосами.
Алиса почувствовала, как счастье выливается из нее, словно вода из фляги с пробитым боком. Она так долго шла сюда, слыша зов, растворяясь в нем. Она наконец очутилась в лесу с живой землей и пахучими травами. Она коснулась коры Дерева. Но ничего не произошло. Святые Деревья оказались истуканами. Словно Божества покинули и этот уголок жизни, последний в их сожженном мире. Словно они умерли вместе с миром.
– Странно, правда? – Голос, раздавшийся за спиной, расколол умиротворенную тишину леса. – Такие могучие – и такие равнодушные.
Медленно, силясь не провалиться в пучину безумия, Алиса обернулась.
Опершись спиной на изогнутый ствол причудливого деревца с острыми пахучими листочками, на земле сидел незнакомец и пытливо рассматривал Алису, точно так же, как она минуту назад смотрела на птицу. Это был юноша в свободных одеждах темно-зеленого цвета. Он расслабленно положил руки себе на колени и, чуть наклонив голову набок, не сводил с Алисы взгляда. Его глаза, светлые, почти прозрачные, казалось, видели Крылатую насквозь.
Молчание затянулось. В зарослях кто-то продолжал самозабвенно стрекотать. Деревья шумели кронами. Ветер ласково щекотал кожу. В стороне от Алисы, стоявшей на коленях в священной Роще, сидел незнакомец с серебристыми волосами цвета коры безмолвных Деревьев.
– Знаешь, – продолжил юноша, словно не замечая растерянности Крылатой, – иногда мне кажется, что они… Как бы точнее сказать. Что они на самом деле все слышат, все понимают, просто еще не решили, достойны ли мы узнать их ответ. Доросли ли до таких высот. Но это иногда. Чаще всего я думаю, что они мертвы…
Алиса медленно опустила ладони к земле, чтобы почувствовать под собой живую почву; словно впитав из нее немного сил, она наконец сумела пошевелить пересохшими губами.
– К-кто… Кто ты?
– Я? – Незнакомец оторвал спину от тонкого ствола и улыбнулся ей, мягко и светло, как умеют улыбаться только малые дети, не познавшие еще горя земной жизни. – Прости. Я так давно хотел с тобой поговорить, что забыл представиться. Ты, наверное, испугалась меня? – Он протянул Алисе раскрытую ладонь. – Я – то самое Дерево. Единственное оставшееся, не спящее, не умершее, как мои предки. – Юноша кивнул в сторону Рощи.