Женщина принялась покачиваться, следуя порывам ветра, словно бы он что-то ей нашептывал. Тяжелая коса темных волос сама по себе поднялась с плеча и обернулась вокруг головы, превратившись в венок, точно такой же, как в крылатом сне. Ветер завыл особенно сильно, что-то толкнуло женщину в грудь, и она повалилась на камни.
Алиса наконец сумела пошевелиться, она подбежала к упавшей и через силу заставила себя протянуть к ней руки, чтобы помочь подняться.
– Прочь! – закричала Жрица, и ее голос потонул в протяжной песне бури.
Алиса отшатнулась. Медальон на груди принялся глухо шептать, словно бы где-то далеко ветер играл в кронах могучих деревьев.
Женщина перевела яростный взгляд на Крылатую, и вся ее ненависть вдруг исчезла. Она больше не сражалась с чем-то невидимым, не противилась могучей воле. Вот она смиренно кивнула, вот приподнялась и снова встала на колени, вот взяла двумя ладонями Алису за руку и потянула к себе.
– Сядь, – проговорила она, закрывая глаза.
Крылатая чувствовала холод ее прикосновения. Ветер больше не рвал одежду, не трепал волосы, не кидал в глаза песок. Он бушевал над городом, старательно обходя на своем пути две замершие фигуры.
Женщина крепко держала Алису за руку и что-то напевала, мерно раскачиваясь в глубоком трансе. Крылатая ощутила, как от кожи незнакомки ей передается тепло. Оно побежало вверх по предплечью, а после устремилось в медальон. Так же было, когда Алан касался ее во сне.
Женщина дернулась, когда поток ее силы влился в деревянную пластину. По острым скулам покатились крупные слезы, ее трясло, сквозь сжатые губы вырывался стон. Алиса попыталась высвободить руку, чтобы связь, причиняющая такую боль Жрице, разорвалась. Но незнакомка только усилила хватку.
Время потеряло всякую меру. Оно могло убыстриться так, что мгновение вмещало бы годы, а могло и вовсе исчезнуть. Для них, замерших у Черты, это не имело никакого значения. Происходило что-то важное, это Алиса понимала со всей ясностью, но остановить или прервать то, что делала Жрица, у нее не получалось.
Наконец женщина открыла глаза. В них больше не было серебряной силы. Это были привычные, прозрачные глаза старой Феты. Они смотрели на Алису с молодого лица устало и печально.
– Я исполнила твой приказ, неназванный… – выдохнула Жрица. – Пусть будет так, как ты решил.
Она отпустила руку Алисы и одним движением сняла со своей головы венок, что стал зримым, благоухающим пышными цветами. Она немного покачала его на ладонях, как любимое дитя, а потом осторожно опустила на голову изумленной девушки.
– Носи его, Говорящая. Отныне ты Жрица, не я. Отныне ты проклята, не я. Отныне ты Его, не я, – произнесла она мертвым голосом.
Виски Алисы сдавило с немыслимой силой, она вскрикнула, подняла руки к голове, но на ней ничего не было. Не было венка, что впивался в нее шипами. Под пальцами она ощутила только растрепанные волосы, привычно стянутые в небрежный узел тесемкой.
Чарли, который давно уже выбрался из-под куртки и с интересом наблюдал за происходящим, тонко заскулил. Алиса рассеяно повернулась к нему и увидела, как зверек, припадая сразу на все лапы, подполз к ней. Маленькое тельце била дрожь. Он заискивающе смотрел на нее, подметая пушистым хвостом камни.
– Милый, ты чего? – прошептала Алиса, протягивая к нему руку.
Чарли подался вперед и осторожно лизнул ее пальцы шершавым языком.
– Чует силу твою, – знакомый голос Феты прорвался сквозь бушующий ветер.
Алиса резко повернулась к ней всем телом. Вместо женщины в изумрудном платье на камнях сидела старуха, утирая морщинистое лицо.
– Что это все?.. – только и смогла выговорить Алиса.
– А то, – ответила ей бабка, вставая. – Он тебя захотел, кто я такая, чтобы спорить?
– Кто он? – Крылатая снова коснулась пальцами лба, все еще чувствуя венок на голове, но острая боль понемногу утихала.
– Будто не знаешь. Он. – Фета засмеялась, прикрывая руками глаза. – А венок не трожь, болеть просто так не станет, а к тяжести привыкнешь. Напоминанием будет, чья ты теперь.
Алиса хотела спросить еще о чем-то, вычленить из урагана вопросов, захлестнувших ее, один, самый важный, но Фета вдруг напряглась, словно услышала крик где-то там, за пыльной взвесью. Крылатая напрягла слух, но не сумела различить ничего: только ветер все тянул свой плач. Но Фета точно что-то слышала, она подалась вперед, а потом одним рывком подняла Алису с камней.
– В лазарете… Юли!
И они побежали, ловко уворачиваясь от песка, кидавшегося им под ноги, царапавшего лицо. Перед собой Алиса увидела Чарли, который несся, будто рыжая молния, – он тоже что-то слышал сквозь шум бури.
Знакомые улицы поменяли свой облик, усыпанные пеплом. Навстречу не попалась ни одна живая душа. Дома спали, ослепленные запертыми ставнями. Город погрузился в пыльный дурман. И только две женские фигуры да лис скользили по тропе к лечебнице.
Лин не верил своим глазам. Если бы он сейчас протянул руку, то смог бы дотронуться до рукава своей старой куртки. А под слоем исцарапанной колкими песчинками кожи скрывалась кожа другая, тонкая и нежная, теплая, мягкая. Он помнил ее на ощупь, он помнил ее на вкус, помнил, как она мгновенно покрывается мурашками от прикосновения его пальцев. Алиса, живая, настоящая, полная пугающей силы, была рядом – насколько бы нереальным это ему ни казалась. Только протяни руку.
Но он не протягивал. Лин вообще не двигался. Не сводил изумленного взгляда с Алисы.
Вот она осторожно отняла флягу от губ Юли. Девушка, еще мгновение назад бездыханная, кажется, совсем оправилась. Щеки ее покрылись здоровым румянцем, она рассеянно оглядывалась по сторонам, пока не увидела Крылатого.
– Живой… – выдохнула Юли, подаваясь к нему через сидящую между ними Алису. – Живой!
Она протянула к Лину тонкую ручку.
– Живой, – кивнул Крылатый в ответ, крепко сжимая ее руку в своей.
На мгновение они замерли так, не отрывая друг от друга сияющих глаз. Никогда еще в Городе жизнь не одерживала победу над лихорадкой, кашлем и смертью. Никогда еще смерть не уходила ни с чем.
Они не успели смутиться своей порывистой нежности, когда Фета уже схватила Юли за плечо.
– Дура, девка! – запричитала она, прижимая ее голову к своей груди. – Дура я старая! Дура!
Она тихо завывала, уткнувшись лицом в кудрявые волосы воспитанницы. Алиса смотрела на них, слегка улыбаясь.
Только сейчас Лин как следует ее разглядел. Осунувшаяся, вся в пыли, Крылатая сидела на кровати, опершись спиной на стену. Пальцами одной руки она потирала висок, словно ее одолевала выматывающая головная боль, а вторая расслабленно лежала на покрывале совсем рядом с рукой Лина.
Удивляясь самому себе, он затаил дыхание, когда осторожно дотронулся до ее руки. Алиса вздрогнула, удивленно переводя взгляд с плачущей старухи на него, словно бы ей требовалось время, чтобы вспомнить, кто этот парень, который сидит рядом с ней. Но спустя томительное мгновение она все-таки улыбнулась ему, устало, но искренне, и нежно погладила большим пальцем его запястье.
Фета наконец разомкнула объятия, выпуская обессиленную Юли.
– Буря продлится до утра, – сказала она Алисе. – Завтра расскажешь мне… – Она запнулась. – Что решишь, то и расскажешь. А там подумаем, как дальше.
Лин не понял ни слова из того, что проговорила старуха, но Крылатая коротко кивнула в ответ.
– А сейчас я девочку уведу, – прибавила Фета, поддерживая Юли за плечо.
Та почти уснула, пока другие говорили, ее затуманенный взгляд беспомощно блуждал по комнате, не останавливаясь ни на ком.
– Как она? – озабоченно спросил Лин.
– Уж хуже, чем могла бы, – ядовито ответила Фета. – Не вернись так ко времени летунья, не было бы уже моей девочки. Ты виноват. Так и помни, что виноват. В долгу перед ней будешь.
Она помогла Юли подняться и повела ее, шатающуюся, к двери.
– Уложу, тогда принесу тебе умыться да испить, – бросила старая Фета Алисе, затворяя дверь за собой.
В комнате воцарилась тишина. Лину вдруг стало очень страшно повернуться к Алисе. Что-то необъяснимо новое отражалось в каждом ее взгляде. Он бы так и просидел, молча истуканом, если бы Алиса сама не прислонилась к его плечу лбом.
– Как ты? – шепотом произнесла она.
– Уже хорошо, – вполголоса ответил Лин, осторожно проводя ладонью по спутанным волосам Крылатой.
– А было совсем плохо?
– Я почти умер, когда она… – Он кивнул на дверь. – Девочка приходила ко мне каждую ночь. Мне кажется, это она меня спасла.
– Не кажется, – все так же, уткнувшись лбом в его плечо, пробормотала Алиса. – В ней столько силы… Она тебя вылечила. Она молодец.
– Молодец? – Лин хмыкнул. – Ты просто не знаешь, кто она.
– Дочь Томаса… Нашего Вожака. В ней сила Рощи, Лин. В ней столько силы…
– Так ты нашла оазис? – Лин слегка отстранился, желая посмотреть в глаза Крылатой, но та снова прижалась к нему.
– Я все расскажу, только завтра, хорошо? Святые Крылатые, как безумно я устала…
Они так и сидели – Лин бессильно опирался спиной на стену, Алиса бессильно прижималась к нему, уткнувшись лбом в его плечо, – когда Фета зашла в комнату с широким тазом воды и тонкой пиалкой.
– Вот. Умойся. Выпей, – сказала она, пряча глаза от Крылатой.
– Ты бы поесть еще принесла, старая… – начал было Лин.
– Нельзя вам сегодня есть, болван! – прикрикнула на него Фета и поспешила уйти.
– Что это с ней? – удивленно сказал он, помогая Алисе выпрямиться.
– Завтра. Все завтра, – ответила она, вставая.
Стоило стащить с плеч тяжелую куртку, как на пол посыпалась зола и песок. Алиса осторожно положила ее на стул у окна, потом расшнуровала ботинки и выскользнула из них, охая от облегчения. Пропыленные штаны она тоже сняла и, морщась, бросила на пол. Оставшись в одной рубашке, Крылатая подошла к тазу и опустила покрытые пылью руки в воду.
Она долго умывалась, фыркая и смеясь чему-то. Вода, что и так была полна взвеси, стала совсем бурой. Лин неотрывно наблюдал за Алисой, любовался, как она убирает с лица намокшие, тяжелые пряди. Он столько раз видел ее по утрам, умывающейся в углу их дома. Но ни разу еще она не виделась ему такой красивой, женственной и в то же время сильной.