125-й гвардейский латышский стрелковый полк несколько раз пытался переправиться через медлительную реку Аташе. Но едва на ее спокойной глади показывались плоты и лодки с солдатами, как противоположный берег, заросший серебристыми кустами ивы и ольхи, начинал изрыгать огонь. Перед бойцами взметались высокие фонтаны, осколки и пули пенили воду. Аташе словно закипала. Натыкаясь на стену огня, переправлявшиеся несли большие потери и возвращались ни с чем.
Однажды вечером в землянку командира полка А. Юревица зашел капитан Михаил Орлов, уроженец Латгалии.
— Разрешите доложить некоторые соображения?
Полковник Юревиц пригласил офицера присесть.
— Слушаю вас...
Орлов достал из планшетки карту, развернул ее и, ткнув пальцем в небольшой лес, вплотную подступавший к Аташе, спросил:
— Что, если я со своей ротой вот отсюда попробую? Место глухое, заболоченное, немцам и в голову не придет...
Командир полка склонился над двухкилометровкой.
— Переправляться тут очень трудно.
Орлов согласно кивнул головой:
— Да. Ну а где теперь пытаемся, разве легче? Зато уж если переберемся на другой берег, то черта с два нас оттуда выкурят!
Юревиц поколебался минуту.
— Ладно, рискнем, — согласился он.
На рассвете, когда над рекой еще плотными пластами ходил туман, рота капитана Орлова начала форсировать реку. Сначала продирались сквозь густой камыш. Временами плоты и лодки застревали, и их приходилось проталкивать. Те, кто решил перебраться на ту сторону вплавь, путались в подводных растениях, вязли в тине. Двигаться старались бесшумно, грести без всплесков. Замирали, когда из зарослей с тревожным криком поднимались дикие утки. Минут через двадцать пошла чистая вода. Сквозь туман проступил приближающийся берег. Наконец рота высадилась на какой-то косе. Выслав вперед разведку, двинулись в лес. Когда достигли опушки, стало совсем светло. За лугом виднелся хутор. Разведчики доложили, что в нем немцы. По словам крестьянина, у которого бойцы побывали в доме, их было человек тридцать. Орлов приказал окружить селение. Быстро разгромив вражеский гарнизон, воины роты часам к семи утра вышли к железной дороге близ станции Межаре. Неподалеку от полотна стали окапываться. Вскоре на шоссе, ведущем к переезду, показались танки. За ними следовало пехотное подразделение.
Капитан Орлов передал по цепи:
— Бронебойщикам подпустить танки до поворота дороги... Бить по гусеницам и бортам. Автоматчикам отсечь пехоту.
Когда передняя машина начала поворачивать, по ней ударили противотанковые ружья. Танк загорелся. Заговорили пулеметы и автоматы, их огонь заставил вражеских солдат залечь и отползти за насыпь. Немного опомнившись, гитлеровцы пошли в атаку. Рота Орлова отбила ее.
Оборонявшиеся у реки вражеские части, услышав за спиной грохот боя, начали отходить: видимо, гитлеровцы решили, что в тыл к ним прорвались крупные силы. Атаку за атакой отражали Орлов и его подчиненные. Тем временем наш 125-й стрелковый полк переправился через Аташе. Когда он подошел к железной дороге, в роте Орлова осталась лишь горстка бойцов. Большинство солдат вместе с командиром погибли. Капитану Орлову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронили его близ станции Межаре.
Южнее станции Межаре на Крустпилс успешно наступала 308-я стрелковая дивизия латышского корпуса. В тот день при уничтожении окруженного подразделения противника был смертельно ранен командир головного полка этой дивизии полковник Карл Озол.
* * *
В течение первой недели августа войска нашего фронта в тяжелых боях пробивались через полосу заграждений в Лубанской низменности и в низине перед Крустпилсом. Ежедневно продвигались всего на 5–6 километров, но все же неудержимо шли вперед к Риге.
Очень успешно развивалось наступление соседнего слева 1-го Прибалтийского фронта. Его войска дрались на южных подступах к Риге и в районе Тукумса, на побережье Рижского залива.
Командующий группой армий «Север», получив в свое подчинение 3-ю танковую армию, готовил против прорвавшихся в районе Тукумса и Елгавы войск И. X. Баграмяна мощный контрудар, чтобы освободить перерезанные вдоль морского побережья пути, выбить советские войска из Елгавы и отбросить их на юго-восток, а на востоке рижского направления прочно удерживать оборонительный рубеж «Валга».
Еще 30 июля генерал Шернер для укрепления дисциплины в войсках передал для объявления всем военнослужащим группы следующий, получивший широкую известность приказ. Он был изъят нами в первых числах августа у одного из пленных офицеров. Вот часть его: «Фюрер приказал: тот, кто без письменного разрешения командования группы армий оставит боевую зону, подлежит расстрелу».
Само собой разумеется, что в развитие этого приказа последовали дополнительные приказы командующих армиями и командиров корпусов. А одновременно с приказами начались массовые расстрелы в войсках.
* * *
В первых числах августа войска фронта в тяжелых боях продолжали преодолевать полосу заграждений в Лубанской низменности и в низине перед Крустпилсом. Ежедневно пробивались вперед к неприятельскому рубежу «Валга» по 5–6 километров в сутки. Огромную помощь нашим войскам оказывали партизанские отряды. Они по одним им ведомым тропинкам выводили подразделения в тыл врага, показывали подходы к его опорным пунктам и обходы минных полей, участвовали в боях вместе с подразделениями. Особенно широко пользовались помощью партизан части 10-й гвардейской армии, пробивавшиеся сквозь Лубанскую низменность. Так, в ночь на 1 августа отряд А. К. Рашкевица скрытно провел гвардейцев в тыл крупного населенного пункта Лиепны и помог разгромить оборонявшийся там гарнизон.
Вечером 4 августа гвардейцы, наступавшие в направлении города Мадона пробились, уничтожая опорные пункты врага, к реке Айвиекста. Но форсировать ее с ходу не удалось: за этот рубеж, в 25–30 км к востоку от Мадоны, крепко зацепились отступавшие вражеские части. Артиллерия противника вела непрерывный огонь по подступам к реке.
Командующий 10-й гвардейской армией генерал М. И. Казаков решил не давать противнику времени на организацию обороны и на уплотнение ее отходящими и резервными частями.
— Форсировать реку ночью, а главный удар нанести на стыке передовых корпусов усиленной 29-й гвардейской стрелковой дивизией, — приказал командарм.
И воины соединения оправдали эти надежды. Река Айвиексте в районе форсирования была шириной 40–60 метров и глубиной от полутора до 3 метров. Местами через реку имелись броды. Берега низкие, поросшие кустарником. Когда наступила темнота, командир дивизии генерал-майор А. Т. Стученко начал переправу двумя полками. Но левофланговый 93-й стрелковый полк был умышленно поставлен командиром дивизии в особые условия. Он действовал на крайне неудобном, болотистом участке и начал переправляться через реку позже соседних частей. В то время как соседи вели огневой бой с противником, этот полк, воспользовавшись тем, что внимание гитлеровцев было отвлечено, переправлялся без единого выстрела по отмеченным разведчиками бродам. Многие бойцы преодолевали реку вплавь, подняв над головой автоматы. Пулеметы и ящики с боеприпасами переправляли на заранее подготовленных плотиках, связанных прутьями. Форсирование на этом участке для противника оказалось неожиданным. Гвардейцы с ходу атаковали гитлеровцев с фланга и оттеснили их от реки. А в это время для каждого батальона были наведены мостики, по которым бойцы перетаскивали минометы и мелкокалиберные пушки. Перед рассветом, когда полк уже захватил за рекой небольшой плацдарм, был наведен мост, позволивший переправлять артиллерию на конной тяге.
В командование 93-м полком несколько дней назад вступил И. М. Третьяк, отлично зарекомендовавший себя в боях под Опочкой и ставший уже подполковником. Этот внешне похожий на курсанта военного училища молодой человек обладал кипучей энергией и отличался большой личной храбростью. Он до деталей спланировал форсирование реки подразделениями. Вслед за первым батальоном вместе со штабом командир полка переправился через реку и лично руководил завоеванием плацдарма. Забегая вперед, скажу, что за подвиги, совершенные при освобождении Прибалтики, Ивану Моисеевичу Третьяку было присвоено звание Героя Советского Союза.
Левее дивизии генерала А. Т. Стученко реку Айвиексте форсировала 8-я гвардейская стрелковая дивизия генерала А. Д. Кулешова, которая накануне подошла к реке от села Баркава. В панфиловской дивизии форсирование реки возглавлял 19-й гвардейский стрелковый полк, ведомый опытным храбрым командиром полковником Иваном Даниловичем Курганским. На подходе к реке гвардейцы уничтожили большую колонну противника, отходившую в направлении на Мадону. Затем головной батальон майора Андрея Егоровича Черникова, сбив вражеский арьергард, вырвался к Айвиексте. В разгоревшемся здесь бою воины подразделения уничтожили свыше 100 фашистов, захватили 18 орудий и 28 пулеметов. Утром 5 августа на плечах неприятеля батальон форсировал реку и захватил небольшой прибрежный участок. Особенно смело и решительно в этот раз действовали отделения гвардейцев под командованием старших сержантов Акрама Искандеровича Валиева и Осипа Андреевича Денисова. По глубокому болоту они раньше других пробрались к Айвиексте и уничтожили вражеских солдат, которые обслуживали переправочные средства. На захваченных плотах и лодках автоматчики переплыли на противоположный берег. За ними последовали другие подразделения батальона.
Майор А. Е. Черников, старшие сержанты А. И. Валиев и О. А. Денисов стали Героями Советского Союза.
Во время схватки у Айвиексте погиб полковник И. Д. Курганский. Посмертно ему также было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
С наступлением темноты 29-я стрелковая успешно продолжала наступление на город Мадону, к утру 6 августа вышла к реке Куя, в 13 километрах восточнее Мадоны, перерезала железную дорогу Мадона — Лубана, захватила железнодорожный мост через реку и вклинилась в оборону противника на противоположном берегу. Тем самым дивизия генерала А. Т. Стученко облегчила условия для наступления на Мадону и соседним соединениям. Пошли вперед и они, но выйти на линию 29-й стрелковой не смогли.