Я стоял у прикрепленной к стене схемы с изображенным на ней решением на операцию.
— По указанию Ставки наш фронт наносит главный удар на Ригу из района западнее Мадоны, — докладывал я. — Командующий фронтом решил прорыв обороны противника произвести на двух удаленных один от другого на 25 километров участках — северо-восточнее и юго-восточнее Эргли. На правом 10-километровом участке — в стыке армий Казакова и Свиридова — силами шести стрелковых дивизий, из них четыре от гвардейской армии; на левом 8-километровом участке — в стыке армий Юшкевича и Короткова — силами пяти стрелковых дивизий. Ближайшая задача войск фронта — выход на рубеж Нитауре, Мадлиена, Скривери... На часовую артподготовку и поддержку наступления войск на участках прорыва выделить от 150 до 200 стволов на каждый километр фронта...
— Стволов много, снарядов мало, — сказал генерал В. П. Свиридов, в прошлом артиллерист.
— Воздушная армия, — продолжал я, повернувшись к генерал-полковнику авиации Н. Ф. Науменко, — перебазируется к началу операции на подготавливаемые полевые аэродромы ближе к фронту и вместе с артиллерией будет обеспечивать прорыв и наступление войск на основных направлениях... Армейские станции снабжения с головными армейскими складами в недельный срок переместить на восстановленный участок железной дороги Резекне — Крустпилс...
После моего доклада генерал А. И. Еременко детализировал задачи армиям, указал, сколько и каких снарядов будет отпущено каждой армии. Он, как, впрочем, и другие командующие фронтами, распределял боеприпасы лично. Затем был объявлен перерыв, который, как обычно, был оживленным.
— Тебе можно наступать, — громко говорил В. А. Юшкевич М. И. Казакову, видимо надеясь, что его услышит командующий. — Пополнения и снарядов ты получил больше всех, да и авиация будет действовать главным образом в твоих интересах.
— Зато за тобой стоит танковый корпус, будет развивать успех армии, — парировал Михаил Ильич.
В конце заседания А. И. Еременко указал командармам:
— Войска, предназначенные для наступления на главном направлении, в первую очередь стрелковые дивизии, намеченные для прорыва обороны противника, вывести во второй эшелон для укомплектования и обучения.
Эта мера вызывалась главным образом тем обстоятельством, что прибывшее пополнение в подавляющем большинстве не имело достаточной военной подготовки. На обучение прибывающих людей и их сколачивание в составе подразделений потребовалось некоторое время.
Чтобы показать, как проводить обучение войск наступательным действиям, 3 сентября поблизости от Мадоны с одним из полков было проведено показное учение. Руководил им генерал А. И. Еременко. На учении присутствовали командармы, командиры корпусов и дивизий.
Отрабатывался прорыв обороны противника и бой в глубине. Для этого была специально создана оборонительная полоса с траншеями и заграждениями по немецкому образцу и подобию.
Картина этого учения отлично сохранилась в моей памяти. День как по заказу выдался теплый, солнечный. Дул слабый ветерок. Он медленно нес на «противника» поднятую стену дымовой завесы. Местность для наступления была слабо пересеченная, полуоткрытая. Кое-где островки кустов или молодых, преимущественно хвойных, деревьев. Вот обозначен конец артподготовки, пролетели с ревом самолеты, и по особому сигналу с криком «ура» батальон поднялся в атаку. К пехоте подошли и атакуют вместе с ней танки.
Но генерал армии А. И. Еременко дает отбой. Собираются командиры атакующих подразделений.
— Разве так идут в атаку? — возмущенно упрекает их командующий. — Так ведут солдат в баню, а не в атаку. И танки опоздали. Вы пехоту будете поддерживать или она вас? — обращается Андрей Иванович к танкистам.
Несколько раз повторяется атака, а затем отрабатывается бой в глубине обороны противника. И опять батальоны возвращаются на исходное положение.
— Надо научить подразделения искусству наступать почти вплотную за огневым валом, — пояснял А. И. Еременко. — А у вас, — обратился он к одному из ротных, — солдаты боятся своих танков. Вместо того чтобы показать танкистам, где лучше пройти через траншею, нацелить их, они забились на дно окопа и пережидали, когда пройдут танки. Надо приучить солдат, — продолжал Еременко, — к совместным действиям с танками, нужно сажать их на броню во время наступления.
Через два дня на этом же поле показательные учения для своих подчиненных провел М. И. Казаков, ставший к этому времени генерал-полковником.
Мы готовились к наступлению, строжайше соблюдая меры оперативной маскировки. Перегруппировка войск проводилась только по ночам. Режим артиллерийского огня и работы радиостанций, а также полетов авиации оставался таким же, как и прежде.
Одной из важных задач штаба фронта при подготовке к операции было уточнение до деталей оборонительного рубежа противника, особенно на участках, намеченных для прорыва. Силовой разведкой, захватом пленных надо было установить, какие части противника и в каких районах обороняются, какие и где имеются заграждения перед передним краем, число траншей в первой позиции и т. д.
Для того чтобы улучшить способы проведения разведки, обменяться опытом, генерал армии А. И. Еременко приказал провести специальные сборы офицеров-разведчиков соединений. Возглавлял их полковник М. С. Маслов. Я приехал на сборы в день их окончания.
— Ну как вам понравились сборы? — спросил я окруживших меня во время перерыва офицеров.
— Мы узнали немало полезного о том, как лучше организовать и провести разведку боем в предстоящей операции, как проводить первый допрос захваченных пленных, — сказал один из разведчиков. Это мнение разделяло большинство участников сборов.
Чтобы полнее уяснить планы немецкого командования в Прибалтике, детализировать состояние оборонительных рубежей и состав вражеских войск, в тыл гитлеровцам были заброшены по воздуху новые разведывательные группы.
Не могу не упомянуть здесь о восемнадцатилетней разведчице Эльзе[11], уроженке города Резекне, эвакуированной в глубь страны в 1941 году. Девушка и ее мать довольно прилично говорили по-немецки — качество, весьма ценное для разведчика. Первый раз в составе агентурной группы Эльзу забросили в район Даугавпилса. Привлекательная, веселая, подкупавшая своим человеческим обаянием, она сумела поступить в офицерскую столовую при военной комендатуре в Даугавпилсе. Бегая с подносом среди столиков, девушка внимательно прислушивалась к разговорам немецких офицеров и обо всем, что ей удавалось узнать, ставила в известность через своего начальника штаб фронта. Однажды столовую посетил военный комендант Риги. За обедом он шутливо сказал Эльзе, что с удовольствием видел бы такую официантку в своей столовой в Риге.
— О, господин комендант, — улыбаясь, ответила Эльза, — вы не представляете, как бы я была рада! Жить в Риге — моя давнишняя мечта!
Когда наши войска освободили Даугавпилс, Эльза осталась в городе и рассказала о своей полушутливой беседе с комендантом нашим разведчикам.
— Это же замечательно! — обрадовался работник разведотдела полковник С. В. Шитов. — Ни в коем случае нельзя упускать такие благоприятные обстоятельства. Вы, Эльза, должны непременно воспользоваться предложением коменданта...
Для Эльзы подготовили легенду, что она во время боя в Даугавпилсе вместе со всем персоналом столовой якобы убежала из города, а затем, растеряв своих попутчиков, пробиралась в Ригу, вспомнив о предложении военного коменданта. Полковник М. С. Маслов подготовил Эльзу для посылки в Ригу.
Тихой июльской ночью Эльзу выбросили с самолета восточнее Риги. Приземлившись, она закопала в лесу парашют и под видом беженки появилась в городе. Комендант был любезен. Не прошло и нескольких часов, как Эльзу оформили официанткой в его столовую. Здесь, как и в Даугавпилсе, она внимательно прислушивалась к разговорам немецких офицеров и довольно часто сообщала нам через связных важные сведения.
* * *
7 сентября, за неделю до начала Рижской операции, на участке 10-й гвардейской армии после рейда по вражеским тылам вышел к своим усиленный мотострелковый батальон танкового корпуса генерала М. Г. Сахно. В середине августа, когда войска фронта еще наступали, это подразделение вырвалось далеко вперед и преодолело рубеж «Цесис». На станции Эргли батальон разгромил роту гитлеровцев и несколько тыловых частей и учреждений, взорвал эшелон с боевой техникой, захватил много оружия, боеприпасов, горючего и продовольствия. Несколько суток воины батальона удерживали станцию Эргли, успешно отбивали вражеские атаки. Однако противник подтянул туда крупные силы, а затем ударом с нескольких направлений отбросил подразделение к востоку от Эргли и вновь сомкнул фронт на рубеже «Цесис».
Тогда командир батальона майор Корней Корнеевич Дитюк отошел от станции, повел своих смельчаков на север. Вместе с батальоном, оказавшимся отрезанным от своих войск, двигался на север ряд подразделений и групп 3-й Ударной армии, также оказавшихся во вражеском тылу.
Шестнадцать суток продолжался этот славный рейд, о котором позже стало широко известно в войсках фронта. Советские воины нападали на подразделения и тыловые учреждения противника. В первые дни боев во вражеском тылу штаб батальона связывался со своим корпусом, а через него и со штабом фронта, доносил о нанесенном фашистам уроне и взятых трофеях. Позже мы получали лишь краткие радиограммы и радиосигналы о передвижении. наших подразделений от Эргли на север через радиостанцию разведчиков, двигавшихся вместе с ними.
Как стало известно позже от пленных и из захваченных документов, 1 сентября батальон Дитюка разгромил севернее Эргли штаб 329-й пехотной дивизии немцев. Во время стычки был убит командир этой дивизии полковник Шульце.
6 сентября утром я, генерал А. Ф. Федоров и полковник М. С. Маслов приехали на НП 8-й гвардейской дивизии. Мы намеревались проверить подготовку командования соединения к обеспечению перехода линии фронта батальоном Дитюка.