Командир дивизии полковник Г. И. Панишев с дивизионного НП указал нам участок, намеченный для перехода линии фронта батальоном, и сообщил, какие силы выделены для его обеспечения. Григорий Иванович Панишев недавно принял командование дивизией от генерала А. Д. Кулешова, который возглавил 7-й гвардейский стрелковый корпус. Он возглавлял раньше одну из дивизий 19-го гвардейского стрелкового корпуса, сформированного из сибиряков-добровольцев. Панишев был одним из организаторов этого соединения в Сибири.
В ночь на 7 сентября батальон майора К. К. Дитюка с больными, ранеными, пленными и даже убитыми, а также подразделения и группы других соединений перешли на двух участках 10-й гвардейской армии через линию фронта.
Сам Дитюк принял решение переходить не на участке панфиловской дивизии, а подняться выше. Он благополучно провел через линию фронта батальон со всеми тылами на несколько километров севернее намеченного ранее пункта, на правом фланге 10-й гвардейской армии. На участке северо-восточнее озера Юмурда, выбранном Г. И. Панишевым, к своим прорвалась только одна рота батальона Дитюка и около 200 бойцов и офицеров из различных частей 3-й ударной армии. Панфиловская дивизия помогла им проделать небольшой коридорчик. Но противник бросил к этому месту значительные силы и при поддержке авиации и артиллерии попытался закрыть брешь. Обоюдные атаки продолжались целый день. Рота Дитюка и воины 3-й ударной армии все-таки вышли здесь к своим и присоединились к батальону.
Майор Корней Корнеевич Дитюк, лейтенант Роман Спиридонович Машков и старшина Геннадий Александрович Мякшин за смелые и решительные действия в тылу врага были удостоены звания Героя Советского Союза.
Однако, как это часто бывает на войне, вместе с радостью к нам пришла и горечь потерь. Во время налета вражеской авиации на позиции панфиловцев одна из бомб упала неподалеку от наблюдательного пункта, где находились командир 8-й гвардейской стрелковой дивизии полковник Г. И. Панишев и исполнявший обязанности командира 27-го гвардейского артиллерийского полка майор Виктор Игнатьевич Сороконуд. Осколки бомбы оборвали жизнь этих храбрых опытных офицеров. 9 сентября их похоронили в городе Резекне.
Вместе с ротой батальона К. К. Дитюка и остатками батальона армии В. А. Юшкевича линию фронта перешли и разведчики группы, действовавшие в Риге.
* * *
Главные силы 2-го Прибалтийского фронта стояли перед Видземской возвышенностью и готовились к наступлению. Обращенные к нам крутые склоны возвышенности, достигавшие иногда трехсотметровой высоты, были очень удобны для обороны. На возвышенности росли леса, преимущественно хвойные. Но они не образовывали сплошных массивов, а были разбросаны отдельными островками. На такой местности перемещать войска из одного района в другой и маскировать их легко. Текущие в низинах, между холмами, ручейки, речушки, серебристо поблескивающие озера из-за незначительных размеров не ограничивали возможности маневра. Немцы умело использовали характер местности, отрыли окопы и траншеи, соорудили доты и дзоты, расположили на всех командных точках бронеколпаки, заминировали подступы к переднему краю.
Хорошо еще, что к этому времени установилась сухая солнечная погода, которая в Прибалтике иногда держится в сентябре подолгу. К полудню солнце светило совсем по-летнему — весело и щедро. Дороги окончательно просохли, в соединения спешили этим воспользоваться. Подтягивались отставшие подразделения, подвозились боеприпасы, горючее, продовольствие. С заводов по железной дороге перебрасывались машины, пушки.
Как-то за несколько дней до начала операции ко мне зашел генерал-лейтенант Петр Никитич Ничков, командующий артиллерией фронта. Он грузно опустился на стул, вынул тяжелый портсигар с барельефом орудия на крышке.
— Как же быть, Леонид Михайлович? — спросил он, закуривая.
— О чем это вы?
— О снарядах, конечно. Стволов-то у нас много, а снарядов раз, два и обчелся.
Я и сам знал, что с этим у нас пока туговато. Даже на артподготовку первого дня наступления планировалось лишь три четверти боекомплекта.
— Ничего не поделаешь, — ответил я Ничкову. — Звонили в Москву. Ответили нам, что больше отпустить пока не могут.
Позже у меня состоялся разговор по телефону с генералом армии И. X. Баграмяном. Мы обменялись мнениями о подготовке к операции. Я узнал, что на рижском направлении будет действовать только одна армия.
— Мы сейчас растянулись от Даугавы до Немана, — сказал Иван Христофорович, — причем не по прямой линии, а в виде дуги. Так что выделить больше сил пока нет возможности.
Из дальнейшей беседы с командующим 1-м Прибалтийским фронтом я узнал, что на рижском направлении будет действовать 43-я армия, которой командует генерал-лейтенант А. П. Белобородов. Она усилена 3-м гвардейским механизированным корпусом генерала В. Т. Обухова.
— А как у вас дела с боеприпасами? — поинтересовался я.
— Думаю, что как и у вас, — коротко ответил Иван Христофорович. — Придется наступать с тем, что имеем в своих запасах.
* * *
Подготовка к наступательной операции проводилась по всем направлениям. Службы штабов частей, соединений и армий занимались накоплением боеприпасов, горючего, продовольствия, снабжением всем необходимым госпиталей и лазаретов. В войсках шла боевая учеба со всеми категориями личного состава — бойцы и командиры, не жалея сил, учились прорывать развитую систему вражеской обороны, преодолевать разнообразные инженерные сооружения, препятствия, форсировать реки и озера.
Напряженно работали все управления и отделы штаба фронта. На нас, как обычно, лежала обязанность контроля за подготовкой войск к наступлению, согласование и увязка возникавших вопросов, которых, естественно, было очень много. Штаб непрерывно занимался сбором, изучением и анализом данных о противнике. Кроме того, необходимо было строго следить за тем, чтобы все подготовительные мероприятия, проводимые войсками накануне наступления, максимально скрыть от противника, его разведки. Большой коллектив работников штаба занимался своими привычными делами сосредоточенно, без суеты и торопливости. Все — будь то генерал, офицер, сержант или рядовой телефонист — отчетливо сознавали, что длительная и трудная борьба в Прибалтике приближается к решающему периоду — освобождению столицы Латвии Риги.
Штаб трудился рука об руку с политработниками. Правда, офицеров политуправления в горячее время перед наступлением, как и в разгар боев, мы видели редко — в основном тогда, когда кто-либо из них наведывался на короткое время к нам, чтобы уточнить оперативную обстановку. Они занимались непосредственно на передовой своим ответственнейшим делом целеустремленно, неутомимо и в полном смысле слова непрерывно.
Суть проводимой накануне большого наступления партийно-политической работы сводилась к одному — обеспечить укрепление морального духа воинов, их наступательного порыва. На практике это означало проведение огромного числа тщательно продуманных, всесторонне подготовленных мероприятий. Проходили партийные и комсомольские собрания, совещания агитаторов, собрания и совещания партийного и комсомольского актива, причем, как говорится, на разных уровнях — от взводов до дивизий. Должен отметить, что каждый сбор людей во фронтовой обстановке был сам по себе исключительно сложной задачей. Однако политработники вместе с командирами подразделений, частей и соединений проявляли удивительную изобретательность и оперативность, собирали коммунистов и комсомольцев для обсуждения главного вопроса: что надлежало делать в бою, чтобы увлечь весь личный состав вперед, на разгром врага. При этом, конечно, основное внимание уделялось тому, как решения собраний довести до сознания каждого бойца. Политработники, партийный и комсомольский актив, состоявший из сотен и тысяч офицеров, сержантов, рядовых, умел мобилизовывать людей призывным словом и еще больше — личным примером. Этот актив все видел, все знал, обладал неограниченным авторитетом и был по-настоящему огромной силой.
Штабные работники тоже выступали перед воинами, и это помогало им глубже, вернее понять настроение людей, состояние их морального духа, укрепляло уверенность в успехе намеченных планов.
Мне хорошо запомнилось, как во время одной из бесед с личным составом полка, готовившимся первым атаковать вражеские позиции на участке главного удара, один из солдат, неторопливо оглядев своих товарищей, сказал спокойно и твердо, как бы размышляя вслух:
— Ну, теперь-то мы фашистов к морю прижмем!
— Только прижать-то надо надежно, чтобы не вырвались, — добавил я.
— Не беспокойтесь, товарищ генерал, не дадим убежать! — воскликнул другой боец, и столько горячей уверенности и задора прозвучало в его словах, что все стоявшие вокруг заулыбались.
— А чего же беспокоиться, когда за дело берутся такие орлы, как вы! — подбодрил я бойцов, заканчивая беседу.
Таких встреч и бесед у каждого из нас было немало. Фронтовой опыт свидетельствует, что, чем труднее и ответственнее были задачи, которые ставились перед войсками, тем большее значение приобретало личное общение командования с рядовыми воинами — непосредственными исполнителями оперативных и стратегических планов на полях сражений.
12 сентября состоялось еще одно расширенное заседание Военного совета фронта с участием военных советов и начальников политотделов армий, а также начальников фронтовых управлений. Подытоживались все мероприятия по подготовке операции.
В конце заседания генерал армии Еременко уточнил: начало наступления после часовой артиллерийской подготовки в 10 часов 14 сентября, наземные войска занимают исходное положение в течение двух ночей — на 13 и на 14 сентября; авиация приземляется на подготовленные передовые аэродромы после первых вылетов в день наступления.
Однако еще утром 13 сентября, когда командование войск фронта проверяло готовность дивизий в первом эшелоне, части, действовавшие на правом фланге, уже завязали бои, а вернее, начали преследовать отходящие войска противника.