Бои в районе Лайжува превратились в сражение, привлекшее сюда с обеих сторон значительное число войск. Генерал А. И. Еременко передал на усиление 3-й ударной армии и правофланговой армии генерала Н. Д. Захватаева 12-й гвардейский стрелковый корпус. Генерал Н. П. Симоняк нацелил его для наступления в центр оперативного построения армии.
Через несколько дней удары по вражеской обороне были нанесены: в 1-й ударной армии 119-м стрелковым корпусом в направлении города Тукумс, в 22-й армии 100-м стрелковым корпусом вдоль железной дороги на Лиепаю и в 42-й армии в направлении озера Зебрас.
В 10-й гвардейской армии для частной наступательной операции был привлечен 19-й гвардейский сибирский корпус генерала А. Т. Стученко. Его 22-я и 65-я гвардейские дивизии нанесли неожиданный для врага удар в районе селения Земгали, разгромили оборонявшуюся там 215-ю немецкую пехотную дивизию, уничтожили 18 танков и самоходок, пленили около 200 солдат и офицеров, захватили 15 орудий. Освободив Земгали, наши части углубились на несколько километров в полосу вражеской обороны. Особенно отличились в этих боях части 22-й дивизии полковника Василия Ивановича Морозова, одного из ветеранов сибирского добровольческого корпуса.
* * *
Командование и штаб фронта проводили праздник на новом КП, который к тому времени находился невдалеке от освобожденного города Ауце. Откровенно говоря, настроение у нас было не совсем праздничное. Успехи наших войск, к сожалению, не ознаменовались такими результатами, как у фронтов, действующих на центральном направлении... В частности, наш 2-й Прибалтийский не только не расколол группу «Курляндия» на две-три части, но даже не выполнил ближайшую задачу, не овладел городом Салдус. До него оставалось еще около 25 километров.
Тем не менее в десятидневных боях, с 27 октября по 5 ноября, армии левого крыла фронта прорвали мощную оборону врага в районе города Ауце, расширили прорыв до 50 километров по фронту и продвинулись на 35 километров в глубину. За время операции наши войска освободили свыше 500 населенных пунктов, в том числе два города и шесть железнодорожных станций.
Надо сказать, что сопротивление вражеских войск, насыщенность их обороны укрепленными позициями на Курляндском полуострове, а также количество контратак против прорвавшихся в фашистскую оборону наших частей не имели себе равных за все время наших операций в Прибалтике.
В ожесточенных оборонительных боях, в частности во время контратак, гитлеровцы несли огромные потери. Особенно сильно были потрепаны и обескровлены 81, 329, 215, 24, 122, 389-я пехотные дивизии. Армиями левого крыла фронта в десятидневных боях было захвачено 2239 пленных, 10 танков, 257 орудий и минометов, уничтожено 17 750 солдат и офицеров противника[17].
Такие же примерно результаты боевых действий за это время были и у 1-го Прибалтийского фронта.
На каких устоях держалось сопротивление вражеских солдат и офицеров?
Командующий немецкой группой армий, как нам стало известно, издал приказ о взятии с солдат письменных обязательств ценой жизни удерживать свои позиции. Стратегические задачи обороны определялись так: «Речь идет о жизни к смерти Германии. Наши позиции в Курляндии представляют волнорез, о который разобьются волны русского наступления. Курляндия — это форпост Восточной Пруссии». «Дисциплина», «сознательность» в войсках поддерживались такими приказами: «каждый солдат должен держаться до последнего патрона, кто отступит, будет расстрелян»; «если офицер не будет стрелять по отходящим без. приказа солдатам, он сам будет расстрелян».
Однако следует подчеркнуть, что поставленные в положение смертников немецко-фашистские войска на Курляндском полуострове получали значительную помощь — морской транспорт подвозил им все необходимое.
Вражеская линия обороны на полуострове сократилась более чем в четыре раза по сравнению с той, которая была в процессе Рижской операции, плотность войск была значительной.
Как известно, приближенные Гитлера не раз обращались к нему с предложением об эвакуации в Германию морем хотя бы части прибалтийской группировки, но неизменно наталкивались на отказ. Причин, видимо, было несколько, но, как показал на Нюрнбергском процессе генерал-фельдмаршал Кейтель, главным являлось то, что даже грубый подсчет показывал: из-за нехватки судов на эвакуацию всей группировки в Германию потребовалось бы не менее полугода. Поэтому фюрер решил продолжать вывоз, техники, матчасти, лошадей и лишь небольшого количества войск, оставляя главные силы для сковывания советских фронтов[18].
Сюда, в группу армий «Север», была эвакуирована часть войск из Финляндии. Дивизии в Прибалтике регулярно пополнялись за счет призванных в фольксштурм подростков и стариков. Командование группы превратило Курляндский полуостров в сплошной укрепленный район. Вся территория полуострова была покрыта оборонительными рубежами с полевыми и долговременными укреплениями и различными заграждениями, в том числе и со сплошными минными полями. За одним рубежом на расстоянии 6–8 километров от него находился следующий. И так до самого моря. Пересеченная, с большим числом озер и речек лесисто-болотистая местность полуострова благоприятствовала организации траншейной обороны, усиливала ее многочисленные инженерные сооружения.
Кроме того, наступательные действия наших войск сильно затруднялись ненастной погодой. Прибалтийская осень давала себя знать промозглыми затяжными дождями. Не только машины, но и пехота и танки с трудом двигались по разбитым, раскисшим дорогам. Такие метеорологические условия — сильные туманы и плотная облачность — почти исключали возможность применения авиации.
* * *
На второй день праздника мы были приглашены на обед к Александру Михайловичу Василевскому. Он размещался со своей группой поблизости от КП 1-го Прибалтийского фронта. Там мы встретились с Иваном Христофоровичем Баграмяном и его начальником штаба Владимиром Васильевичем Курасовым.
Во время обеда мы, бывшие однокурсники академии Генштаба, вспоминали о днях, проведенных в академии, о службе в предвоенные годы, но больше всего делились впечатлениями об операциях Великой Отечественной войны, особенно об операциях в Прибалтике.
Из некоторых высказываний Александра Михайловича я понял, что войска 1-го Прибалтийского фронта предполагается постепенно перенацеливать с лиепайского направления на Восточную Пруссию для совместных действий с 3-м Белорусским фронтом. Об этом же меня предупреждал накануне при разговоре по телефону генерал С. М. Штеменко.
...Примерно через неделю к нам на КП приехал А. М. Василевский. Он одобрил перенос удара с левого она правый фланг. Вместе со своей группой Александр Михайлович в сопровождении Еременко посетил 1-ю ударную и 22-ю армии, внес ряд изменений в планы армейских операций, вместе с командующим наметил срок начала наступления.
После отъезда А. М. Василевского и А. И. Еременко из 1-й ударной армии в 22-ю командарм генерал Н. Д. Захватаев позвонил мне.
— Ну, план наступления утвердили, — сказал он. — А вот наступать — силенок не хватает. Ведь свой лучший 12-й гвардейский корпус мы передали по вашему распоряжению две недели назад в 3-ю ударную армию. В нашей армии теперь остались только два стрелковых корпуса. Правда, Еременко обещал перебросить для поддержки наступления артиллерийскую дивизию и воздушную армию, а Василевский — танковый корпус...
— По всем данным, противник не ожидает удара с вашего участка, поэтому подготовку операции надо проводить с мерами самой тщательной маскировки, — посоветовал я: — Внезапность удара в значительной мере возместит вам недостаток сил.
— К счастью, противник одну дивизию снял с участка перед нами и отвел ее, как показывают пленные, в район Вентспилса, — сообщил мне Захватаев.
О выводе немецким командованием с фронта по одной дивизии мне донесли накануне и начальники штабов 42-й и 3-й ударной армий. По их данным, эти соединения подтягиваются в район Лиепаи. А о сосредоточении поблизости от Лиепаи 12-й танковой дивизии нам было известно еще раньше.
Вечером я доложил по телефону ВЧ о намечаемом нами ударе на правом фланге фронта генералу А. И. Антонову. Поставил его в известность также об отводе противником с фронта к портам Лиепая и Вентспилс трех дивизий.
— Перенос главных усилий вашего фронта с левого фланга на правый Ставка одобряет, — ответил мне Алексей Иннокентьевич. — Но и другие армии не должны сидеть сложа руки, а проводить частные наступательные операции. Иначе противник часть войск увезет на судах из Либавы и Виндавы в Германию.
На мой вопрос, не снимет ли 1-й Прибалтийский фронт часть войск с лиепайского направления на левый фланг, Антонов сказал:
— О 6-ю гвардейскую, 4-ю ударную и 51-ю армии Баграмяна, как о крепостную стену, разбились войска противника, намеревавшиеся в прошлом месяце пробиться из Прибалтики в Восточную Пруссию. А теперь они будут бить по противнику и не давать ему возможности снимать с фронта войска и отводить их к портам для перевозки... Если и будут сняты какие-либо войска с лиепайского направления, то во всяком случае не эти армии, — сказал он в заключение.
* * *
После ряда частных наступательных операций армий левого крыла нашего фронта и сил 1-го Прибалтийского в середине и во второй половине ноября войска противника принуждены были отойти на ряде участков еще на 5–10 километров. По данным нашей разведки, три укомплектованные пехотные дивизии от Лиепаи были брошены к участкам прорыва.
В конце ноября мы получили приказание: 3-ю ударную армию срочно снять с фронта и отправить по железной дороге в состав 1-го Белорусского фронта[19]. В первых числах декабря она передала свой участок 10-й гвардейской армии и убыла из состава нашего фронта.