— Оборона противника перед нами, по данным разведки, исключительно сильная, — глядя на карту, сказал генерал Воробьев. — А подавить ее с должной надежностью вряд ли удастся. У половины полков нашей артиллерии запас снарядов менее одного боекомплекта.
— И в других армиях с боеприпасами тоже трудно, — сообщил я. — Фронт в данном случае помочь вам не сможет. А наступать надо во что бы то ни стало. Обстановка требует, сами понимаете. Но я вижу, что вы в своем плане предусматриваете не только экономию боеприпасов, но и широкий маневр огнем. Это правильно.
— В этом мы видим выход из положения, — согласился Воробьев. — Продолжительность и интенсивность артиллерийской подготовки вынуждены сократить — сейчас разведчики и артиллеристы все внимание отдают уточнению и выявлению скрытых огневых позиций артиллерии и танков противника, чтобы бить по ним только наверняка. Затем, конечно, сыграет свою роль маневр огнем, его своевременность и точность. Этими вопросами постоянно занимается командарм. Вы ведь знаете, что Кирилл Семенович Москаленко в прошлом артиллерист.
Вскоре появился генерал К. С. Москаленко, которого я не встречал со времени Воронежско-Касторненской операции 1943 года. Он уже тогда командовал 38-й армией, а я был начальником штаба Брянского фронта.
Кирилл Семенович с тех пор мало изменился, несмотря на то, что испытать ему пришлось немало, командуя армией в серьезнейших сражениях на Днепре, под Корсунь-Шевченковским, Сандомиром, на Дуклинском перевале...
Вошел он, как всегда, быстро, порывисто, поздоровавшись, стал оживленно рассказывать о том, что наши войска отбили все атаки противника за рекой Одер и расширили плацдарм. Сказал и о том, что на армейском наблюдательном пункте был генерал Еременко.
Поскольку о задачах в предстоявшей операции с Кириллом Семеновичем разговаривал командующий фронтом, я поторопился возвратиться на командный пункт фронта. Генерал А. И. Еременко в это время заслушивал доклады моего заместителя генерала В. А. Коровикова и начальника разведки фронта генерала М. Я. Грязнова о продвижении войск за день, о начертании вражеских оборонительных рубежей и о силах, которыми они обороняются.
Василий Архипович Коровиков после доклада передал командующему новую карту с нанесенным на ней положением армий к концу дня. Андрей Иванович на основе личных наблюдений с НП Москаленко несколько расширил на карте плацдарм 38-й армии за Одером.
3 апреля А. И. Еременко подписал приказ 18-й армии на проведение армейской операции, которая имела вспомогательное назначение по отношению к Моравско-Остравской, отвлекала туда внимание и силы противника:
«18-й армии в составе стрелкового и чехословацкого армейского корпусов с артиллерийскими инженерными частями усиления нанести удар в общем направлении от Ружомберок на Жилину с ближайшей задачей выйти на рубеж Яблунков, Чадца, Жилина и в последующем наступать на Голешов»[23].
Потом командующий фронтом в моем присутствии заслушал доклад начальника разведки о противнике.
Генерал-майор Михаил Яковлевич Грязнов был опытным, инициативным и изобретательным разведчиком.
— Теперь перед 4-м Украинским фронтом обороняются исключительно немецкие войска, — докладывал М. Я. Грязнов. — Венгерская армия, которая входила в армейскую группу «Хейнрици», в конце марта была расформирована и ее дивизии заменены немецкими. Группа «Хейнрици» тоже упразднена. Все немецкие дивизии, как прежние, так и вновь прибывшие, противостоявшие нашему фронту, объединены в 1-ю танковую армию под командованием генерала танковых войск Неринга. Однако эта армия была таковой только по названию: три четверти ее дивизий являются пехотными.
А. И. Еременко поинтересовался теперешним составом 1-й танковой армии, и генерал Грязнов уточнил, что в нее входят 24-й танковый, 11-й и 59-й армейские и 49-й горнострелковый корпуса, которые занимают следующее положение: перед 60-й армией — две пехотные, одна танковая («Охрана фюрера») и одна лыжная дивизии, а также три отдельных батальона; перед 38-й армией — две пехотные и одна летно-пехотная дивизии, два стрелковых полка и четыре отдельных батальона; перед 1-й гвардейской армией — две пехотные, две танковые (19-я и 8-я) и две горнострелковые дивизии, семь отдельных батальонов; перед 18-й армией — три пехотные дивизии, один полк и пять отдельных батальонов.
— В оперативном резерве противника на участке Троппау и севернее Моравской Остравы дислоцируются две танковые дивизии и два полка, — добавил Михаил Яковлевич и заключил: — Таким образом, немецко-фашистское командование, придавая огромное значение обороне Моравско-Остравского промышленного района, сосредоточило против нас 13 пехотных и 5 танковых дивизий. Кроме того, по нашим данным, у противника насчитывается 235 самолетов, базирующихся в основном на аэродромах Острава, Долни Бенешов, Оломоуц, Простеев, Пардубице, Главнице.
— Вы не уточнили начертание укрепрайона перед армиями правого крыла фронта, — укоризненно заметил Грязнову и мне командующий.
— Схему укреплений на северных подступах к Моравско-Остравскому промышленному району дадим дня через три, — ответил начальник разведки. — Завтра из чехословацкого корпуса приедут три офицера во главе с подполковником Кокердой, которые до 1938 года служили в укрепрайоне. А послезавтра мы ожидаем переброски к нам самолетом двух чехословацких партизан, которые участвовали в строительстве укрепрайона, причем один из них был прорабом. Кроме того, мы нашли несколько местных жителей из числа обслуживавших укрепрайон в довоенные годы.
Когда мы остались с А. И. Еременко вдвоем, я доложил ему о ходе подготовки 1-й гвардейской армии к операции.
— Москаленко меня информировал обо всем, когда я был у него на наблюдательном пункте, — сказал Андрей Иванович.
В полночь заработала проводная связь с 60-й армией. Я позвонил командарму генерал-полковнику Павлу Алексеевичу Курочкину, поздравил его с включением армии в состав нашего фронта. Он поблагодарил меня, но каким-то невеселым голосом.
— Ты, по-видимому, не особенно обрадован этим событием? — спросил я.
— Я солдат, — ответил он. — Приезжай завтра ко мне, познакомишься с моим штабом, и поговорим обо всем.
Я, конечно, понимал, что передача 60-й армии из 1-го Украинского фронта, который после Верхне-Силезской операции достиг реки Нейсе и вместе с действующим севернее его 1-м Белорусским фронтом устремлялся к Берлину, едва ли радует Павла Алексеевича, потому что все это означало: в боях за Берлин, о которых мечтал всю войну каждый советский воин от солдата до маршала, он со своей армией участвовать не будет.
При рассмотрении группировки противника, предназначавшейся для обороны Моравско-Остравского промышленного района, сразу бросалось в глаза, что здесь были сосредоточены опытные и стойкие войска, в том числе танковая дивизия «Охрана фюрера». Укрепленная полоса с мощными укреплениями в комбинации с дотами прикрывала Моравскую Остраву с востока и юга. Это объяснялось исключительно важным значением Моравско-Остравского промышленного района для фашистской Германии, о которой я уже говорил.
На следующий день с разрешения командующего я и начальник политуправления фронта генерал-лейтенант Михаил Михайлович Пронин поехали в 60-ю армию. По небольшому мосту пересекли Вислу, которая в том месте была еще маленькой, незаметной речкой. А через Одер мы переезжали в большом красивом городе Ратибор, коренном польском городе Рацибуж, долгое время находившемся под немецким гнетом. Оккупанты успели в значительной мере заселить город немцами. Неширокий, несудоходный в том месте Одер (по-польски — Одра) из-за весеннего половодья разлился до 200 метров в ширину и затопил долину.
...Командующий армией генерал-полковник П. А. Курочкин, член Военного совета генерал-майор В. М. Оленин и начальник штаба генерал-майор А. Д. Гончаров занимались планом операции. После взаимных приветствий Павел Алексеевич ознакомил меня со своим решением.
60-я армия в составе трех стрелковых корпусов (девять стрелковых дивизий), 31-го танкового корпуса, 13-й артиллерийской дивизии прорыва, артиллерийской бригады, двух артиллерийско-противотанковых бригад, минометной бригады, истребительно-противотанкового полка, двух минометных полков, штурмовой инженерно-саперной бригады и инженерно-саперной бригады должна была прорвать оборону противника на участке Респитц, Заудиц, нанося главный удар левым флангом в направлении Краверте, Диттердорф, овладеть Троппау (Опава) и в дальнейшем наступать на Литовель, имея в первом эшелоне два стрелковых корпуса. Один стрелковый и танковый корпуса будут наступать за левофланговым стрелковым корпусом.
— У вас столько танковых, артиллерийских, противотанковых и инженерных средств, сколько нет у всех наших остальных армий, — удивился я.
— Ну так ведь прорывать-то придется сильную многополосную оборону с многочисленными дотами, — подчеркнул генерал Курочкин. — Мы надеемся, что вы как следует поддержите нас авиацией.
— План обеспечения наступления наших войск воздушной армией на днях получите. Кроме того, с началом наступления армии на вашем НП будет находиться представитель воздушной армии, которому вы будете давать свои заявки. Как у вас с изучением укреплений противника в полосе наступления армии? Есть ли данные о долговременных сооружениях? — спросил я начальника штаба.
А. Д. Гончаров ответил утвердительно.
— Что ж, ждем завтра ваши данные в штабе фронта. Вы получите составленную у нас схему обороны противника.
Затем я ушел с генералом А. Д. Гончаровым в штаб, а генерал М. М. Пронин — к члену Военного совета В. М. Оленину.
Гончаров познакомил меня с руководящим составом штаба армии. Потом я вместе с командармом выехал в дивизии. Там всесторонне готовились к предстоящему наступлению. Численный состав соединений был выше, чем в других наших армиях. В целом состояние войск 60-й армии и ход их подготовки к наступлению были хорошими.