...Бои уже гремели где-то недалеко от Опочки. Жители города целыми семьями направлялись в лес, спасаясь от угона в фашистское рабство. Покинули родные очаги и Тимофеевы, Петровы, Кузьмин. Они вышли под вечер, когда бой завязался уже на окраине Опочки. Ночь застала беженцев у кладбищенской ограды, вдоль которой чернели окопы. В них горожане решили отсидеться до рассвета в надежде, что к утру фашисты будут выбиты из города.
Среди ночи совсем близко послышались шаги и резкие, чужие голоса. Потом над замершими людьми появились силуэты солдат в касках. По дну укрытия скользнул луч карманного фонаря, послышалась команда, из которой понятным было только одно слово: «Шнелль!» Когда все, кто был в окопах, вылезли наверх, один из гитлеровцев спрыгнул в яму и принялся перетряхивать пожитки. Он рылся долго, но ничего подходящего для себя не нашел. Тогда, сердито сопя, фашист стал медленно обходить женщин и испуганно прижавшихся к ним детей, трясущихся от страха старух. Приблизившись к Степану Кузьмину, он неожиданно выстрелил ему в спину. Другой солдат на глазах у матери убил Анатолия Петрова. Женщина кинулась к немцу, схватила его за руку, но тот отбросил ее ударом сапога и еще раз выстрелил в лежащего Анатолия.
Оккупанты спешили удрать. Видимо, только поэтому они не расправились с остальными.
— Я видел мать Петрова, — взволнованно проговорил А. П. Пигурнов. — Она и сейчас у меня перед глазами. На лице скорбь... ненависть... Мы опубликуем эту историю во фронтовой газете. Пусть каждый боец знает о ней. Пусть в нем еще сильнее горит справедливый огонь ненависти к врагу...
На следующее утро мы с генералом С. И. Тетешкиным поехали посмотреть город. Он был разрушен. По выезде из Опочки вдоль Псковского шоссе мы увидели кирпичные корпуса, опутанные, словно паутиной, колючей проволокой. Это городской концлагерь.
Сколько патриотов провело здесь свои последние часы, сколько советских людей погибло под страшными пытками! Читаем надписи на стенах. Особенно их много в камере № 20. Предсмертные строчки выведены карандашом или кровью, нацарапаны стеклом или гвоздем. Каждый узник старался оставить хотя бы свое имя.
Всматриваемся в неровные каракули: «Михайлов Иван, 1924 года рождения. Приговорен к смертной казни».
На внутренней стороне двери совсем еще свежие следы чего-то острого: «Здесь сидело 7 партизан... Одного латыша увели неизвестно куда... Четырех расстреляли 30 июня 1944 года... Я еще сижу. Судьба неизвестна. К. Ахматорнов. 8 июля 1944 года».
Чуть ниже той же рукой дописано:
«4 часа. На расстрел иду. Москва, 10, 4-й Грохольский проезд, дом 10, кв. 5. Ахматорнов Костя. 11 июля 44 года...»
* * *
После освобождения Опочки войска армии генерала М. И. Казакова стали быстро продвигаться вперед, все ближе и ближе подходили к границам Латвии. А южнее Опочки армия генерала В. А. Юшкевича уткнулась в Себежский укрепленный район. Генерал А. И. Еременко бросил на его преодоление большую часть фронтовой артиллерии и авиации. Руководство наступлением на Себеж было возложено на заместителя командующего армией генерал-майора Г. И. Шерстнева. В двухдневных ожесточенных боях части стрелкового корпуса генерал-майора С. Н. Переверткина нанесли тяжелый урон врагу. Утром 17 июля вражеская оборона была прорвана на двух участках: у железной дороги севернее Себежа и к югу от Себежского озера. В середине дня одновременным ударом прорвавшихся частей с флангов и тыла старинный русский город Себеж был освобожден. Особенно отличилась в боях за Себеж 150-я стрелковая дивизия полковника В. М. Шатилова[4]. Первыми ворвались в город батальоны майоров Аристова и Чернобровкина.
В этот же день армия генерала Г. П. Короткова ударами с северо-востока и юго-востока обошла Освею и Освейское озеро и зажала врага в клещи. Окруженные силы противника были наголову разбиты. В боях за Освею особенно отличились батальоны майоров Мкртчяна и Новикова из танковой бригады полковника Брегвадзе.
* * *
17 июля прорвали оборону противника и успешно начали наступать в псковском направлении войска 3-го Прибалтийского фронта. А войска генерала И. X. Баграмяна продолжали освобождать Литву. Я вместе с начальником разведотдела полковником В. М. Масловым закончил в те дни перемещение фронтовой разведывательной сети, действующей во вражеском тылу, на территории Латвии.
Со взятием нашими войсками Себежа и Освеи рубеж «Пантера», разрекламированный немцами как непреодолимый, вместе с его тыловым рубежом «Рейер» рухнул. Укрепленные районы под Опочкой, Себежем и Освеей были последними тыловыми бастионами этого рубежа. Теперь перед войсками нашего фронта открылись границы Латвии. Враг под ударами передовых дивизий фронта отступал на ее территорию.
Глава третья. Латвия будет свободной!
Середина июля на Псковщине выдалась жаркой, сухой. Обильно вымахавшие на лугах и полях травы, не дождавшись косарей, стали под горячим солнцем темнеть и вянуть. Изредка выпадавшие дожди не замедляли темпа движения транспорта: дороги и тропинки под теплыми ветрами быстро просыхали. Дни еще были длинными, рассвет наступал рано. Правда, по утрам над озерами и болотами, а также в долинах рек ложились плотные туманы, но под первыми солнечными лучами они быстро таяли.
17 июля войска 2-го Прибалтийского фронта почти на всех участках подошли к восточной границе Латвии. В передовых соединениях всех армий и особенно в латышском стрелковом корпусе готовились торжественно отметить важное историческое и военно-политическое событие — вступление на территорию Латвии и начало изгнания с ее территории фашистских захватчиков.
К тому времени в полосе нашего фронта находилось бюро ЦК Компартии Латвии и правительство Латвийской ССР. Они имели в своем распоряжении самолеты, радиостанции и осуществляли руководство действиями партизанских отрядов и подпольных групп на территории республики. Все было готово к восстановлению Советской власти и народного хозяйства в Латвии с началом ее освобождения. Руководители. Коммунистической партии и правительства Латвии часто бывали в частях и соединениях, особенно в латышском корпусе, проводили там беседы и доклады на политические темы. Секретарь ЦК Компартии Ян Калнберзин и Председатель Совнаркома Латвии Вилис Лацис нередко выступали со статьями во фронтовых и армейских газетах.
Надо сказать, что с приближением к границам Латвии Военный совет фронта и бюро ЦК Компартии Латвии в широких масштабах проводили подготовку войск фронта к освобождению Латвии. Офицерам и солдатам рассказывали, каких успехов достигла Латвийская Советская Социалистическая Республика за годичный срок своего существования до войны, каково было ее народное хозяйство, в особенности свльское. Политработники разъясняли, почему в Латвии крестьяне живут не в деревнях, как в России, а по отдельным усадьбам и хуторам, расположенным на удалении от ста метров до полукилометра и более один от другого. Они говорили, как мучается латвийский народ под фашистским игом, как ширится партизанская борьба в Латвии, где и какие действуют партизанские отряды. Отмечалось, что немцы пугают население Латвии приходом советских войск, которые якобы будут отбирать все имущество у жителей и ссылать их в Сибирь. Поэтому перед каждым воином ставилась задача: личным примером, беседами с жителями при встречах убеждать их в лживости фашистской пропаганды.
На партийных и комсомольских собраниях, в беседах с бойцами, в статьях войсковых газет постоянно звучал призыв к воинам фронта: «Нанести такой же удар по вражеской группировке в Прибалтике, какой нанесли наши войска по врагу в Белоруссии!»
На фронтовом КП, который переместился к тому времени в район Себежа, проводил беседу Вилис Лацис. После беседы ему, как я помню, был задан такой вопрос:
— Поясните нам, в чем конкретно выражается борьба населения Латвии против фашистских захватчиков?
— Форм этой антифашистской деятельности много, — сказал он. — Это, например, неявка на призывные пункты при объявлении немецким командованием мобилизации, уход жителей призывного возраста в леса к партизанам, сопротивление угону латвийского населения в Германию, а также отправке туда заводов и продовольствия, невыход жителей на строительство оборонительных рубежей, саботаж на железных дорогах, заводах и предприятиях, работающих на немцев. А сейчас появилась новая и особенно важная задача: активное противодействие, конечно вместе с партизанами, уничтожению немцами перед отступлением объектов народного хозяйства и урожая. Вот тот далеко не полный перечень мероприятий активного участия движения Сопротивления.
Вот в чем, вкратце, заключается борьба против фашистов. Главный формой этой борьбы, конечно, является партизанская борьба.
С приближением к границам Латвии советских войск там заметно активизировалась деятельность партизан. Отряды народных мстителей росли и становились подчас полноценными боевыми частями. Народ, исстрадавшийся под фашистским игом, стремился поскорее его свергнуть, хоть чем-то помочь Красной Армии в разгроме врага. Отряды день ото дня пополнялись новыми бойцами. Приток добровольцев особенно увеличился, когда оккупационные власти объявили мобилизацию девяти призывных возрастов.
Угроза оказаться в ненавистной армии врага всколыхнула людей. Они группами потянулись в леса. Даже жестокие расправы с семьями ушедших не помогли. Мобилизация дала жалкие результаты. На пункты сбора явилось от пяти до двадцати процентов подлежащих призыву. Остальные скрывались или уходили к партизанам.
Помимо созданной в марте 1944 года в Северной Латвии 1-й латвийской партизанской бригады под командованием Вилиса Самсона, которая состояла из семи отрядов, летом 1944 года развернулись новые партизанские бригады и несколько отдельных отрядов. В Мадонских лесах и Лубанской низменности вступила в бой с фашистскими частями вновь созданная и руководимая Петером Ратынынем 2-я латвийская партизанская бригада. А за Даугавой, в лесах Земгале, развернулась 3-я латвийская партизанская бригада под началом Отомара Ошкална — секретаря Екабспилского уездного комитета партии. К югу от Резекне действовали несколько отдельных отрядов. Среди них особенно выделялся отряд Кравченко-Черковского, насчитывавший несколько сотен бойцов, и отряд В. Лайвиня. Отряды, входившие в состав бригад, имели от 100 до 800 бойцов. Бригады и отдельные отряды поддерживали радиосвязь с ЦК Компартии Латвии и штабом фронта