Аристократ: это тот, кто умеет заниматься самим собой.
То есть основной причиной чрезвычайной популярности сериала "Даунтонское Аббатство" на склоняющемся к безднам роскошной скуки Западе вовсе не является именно эта функция фиктивного аристократического семейства Кроули: функция учительства красивой жизни без труда?
"И все же… аристократия… И все-таки… аристократия… О, аристократия, все же,может ты являешься чем-то большим, чем злая шутка. Божище черни – это прибыль, а божище аристократии – удовольствие"[22].
Впоследствии на высоты жизненного комфорта, лишенного необходимости труда, вкарабкивались все более многочисленные представители среднего класса.
"Нынешняя техника привела к тому, что свободное время в каких-то границах может быть чем-то большим, чем привилегией одной небольшой группы, оно может стать правом, полагающимся в одинаковой степени всем членам общества. Мораль труда – это мораль рабов, а современный мир не нуждается в рабстве"[23].
Разница по сравнению с аристократами давнего времени заключается здесь не только в массовости опыта жизни в скуке, но, прежде всего, в факте, что эти члены среднего класса не родились для скуки, их не воспитали к ней, они не располагали арсеналом традиций и навыков, передаваемых из поколения в поколение как нечто "очевидное".
Однако, мир ХХ и XXI века предлагает всем обилие развлечений, никак не представимое в прединдустриальные времена.
Что такое развлечение? Это такие способы занять самого себя, которых нельзя оправдать полезностью или выгодой, их невозможно замаскировать видимостью труда ради заработка. Мы делаем нечто исключительно для того, чтобы избежать ничегонеделания.
Мы развлекаемся. Отрываемся[24] от "я": теперь мы уже не один на один с самим собой, мы уже вырваны из чистого опыта бытия.
Понятное дело, что на поверхности сознания развлекающихся индивидуумов высвечиваются различные иные причины забавы; целые нарративы о целях и причинах забав; целые вселенные ценностей и "трудов", порожденных по причине забавы.
Способны ли мы еще отличить развлечение от работы? Количество и время занятостей, необходимых для того, чтобы заглушить скуку, неустанно растет по отношению к пропорции традиционной работы. Развлечение становится нашей работой; развлечение делается смыслом жизни.
Кому из нас не известно чувство отстраненности всей воли и жизненных сил – что все-таки сползу с постели, что проползу через очередную серость улицы, работы, людей; выдержу еще часок с невыносимым семейством – отстраненности всего с надеждой сбежать в любимую книгу, сериал, игру, спорт? "Я не покончил с собой, потому что ожидаю нового сезона "Игры престолов".
И вновь Паскаль: "Единственное, что способно нас утешить в горестном нашем уделе, — это развлечение, и вместе с тем именно оно — горчайшая наша беда: что, как не развлечение, уводит нас от мыслей о себе и тем самым незаметно толкает к гибели? Лишенные развлечений, мы ощутили бы такую томительную тоску, что попытались бы исцелить ее средством, чье действие не столь преходяще. Но развлечение тешит нас, и мы, сами того не замечая, спешим навстречу смерти"[25].
Изменения в структуре экономики XXI столетия, когда участие в ней промыслов, поставляющих развлечения, возрастают до гаргантюанских пропорций – в 2022 их доход должен достичь 2,4 миллиарда долларов[26] - прежде всего, отражают изменения в нашем способе жизни. Мы прлатим за развлечения столько, потому что именно столько имеем на них времени, потому что они столь сильно нам нужны, ибо столь сильно мы ценим освобождение от ужаса пребывания рлин на дин с "я".
Развлечения являются товаром первой необходимости, гарантом психического здоровья миллиардов почти-безработных – тех, кто не был воспитан в аристократических строгостях трезвого культивирования скуки.
"В ленивом устройстве, чтобы убить время, которое нас постепенно убивает, будут непрерывно происходить забавы и театральные зрелища"[27].
Промышленность развлечений – последняя промышленность человечества – это, во всеобщем представлении, все так же, в основном, традиционная культура: фильмы, сериалы, игры, музыка, книги. Но сюда же следовало бы включить еще и спорт, заинтересованность жизнью знаменитостей, моду, большую часть политики, азарт, фармакологию, сексбизнес, mental wellness (психическое благополучие – англ.), обрядовую религиозность, большую часть торговли (shopping). Все это самым очевидным образом служит тому, чтобы убивать время, то есть, заглушать скуку. Эта промышленность образует рабочие места, безосновательные с точки зрения материальной выгоды. Она создает нематериальные потребности, благодаря которым, имеется на что тратить деньги в мире материального сверхизобилия.
Не столь явным образом здесь производится нечто иное: ценность, цель, смысл.
И совершенно не очевидно, почему человек должен был бы увлекаться тем или иным продуктом культуры. Каждый это делает, мы сами это делаем, потому и не задаем себе этот вопрос. И все же – мы ведь не интересуемся абсолютно всем. Мы проводим отбор. И 99,99… % произведений культуры оставляет нас безразличными, не трогают, не привлекают. Только лишь это потому, что у нас нет времени потребить всего? Действительно ли мы по-настоящему чувствуем в себе такую усыпленную готовность ангажирования в каждое возможное произведение культуры?
Когда человек испытывает скуку в максимальной концентрации, как заключенный в камере-одиночке, лишенный доступа к каким-либо источникам развлечений, он бросается на любой их клочок: прочтет любую книгу, сыграет в любую игру, вступит в разговор с каждым.
Сравним это с другой крайностью: получателя гарантированного дохода из XXI века, обсыпаемого со всех сторон миллионами дармовых или почти что дармовых роскошей культуры. Для заключенного один случайный томик стихов обладает абсолютной ценностью. Для тонущего в скуке освобожденного от труда жвачного никаких ценностей нет. Или же: все обладает ценностью одинаково ничтожной, приближающейся к нулю.
Кто-то должен создать для него ценность. Кто? Как? И с какой это причины? Ради финансовой выгоды? Вот, а это уже плод специфической оценки: желание заработка.
И откуда брать ценности, затрагивающие самих инженеров ценностей?
Можно ли эффективно придавать любые смыслы самому себе, словно барон фон Мюнхгаузен поднимая себя за волосы из болот ikigai, растворенного в трупной похлебке бессмыслицы?
III. Инженерия смыслов жизни
XXI век принес третью специфическую форму глушения бытия. Он принес инженерию занятости: теоретическое и практическое знание о наиболее эффективных методах создания все новых и новых целей с ценностями, и поддержание, благодаря этоу, сотен миллионов (а вскоре и миллиардов) людей на поверхности смысла жизни.
Инженерия занятости является инженерией ценностей; они отражаются одна в другой. Тебя занимает лишь то, что обладает для тебя ценностью. Или же: ты узнаешь по тому, что обладает для тебя ценностью, именно то, что тебя заняло.
"Быть занятым занятием Х": Х вошло в меня и живет здесь, заполняет меня. "Занятый" – означает: "не пустой".
Скучающему человеку вначале следует подсунуть нечто, достойное внимания. Как мы измеряем то, что достойно внимания? Внимание является основной валютой мира электронных средств массовой информации и виртуальной экономики. Фейсбук, Гугл, Твиттер торгуют секундами внимания пользователей – перемноженными на их миллиардное количество, перемноженные на тысячи часов, проводимые этими миллиардами перед мониторами и смартфонами. Если они и делают что-то иное и развивают свои бизнесы, это всего лишь дополнения к указанной фундаментальной функции. На ее совершенствование ежегодно предназначаются миллиарды долларов в фондах на исследования, развитие, тестирование, анализы коммерциализацию; на разработку все более эффективных способов привлечения внимания людей, на удлинение периодов привлечения во все более тесных петлях зависимостей.
Очередные политики, такие как комиссар Европейского Союза по вопросу конкуренции Маргерит Вестагер[28], и спонсоры политиков, такие как Джордж Сорос[29], требуют внести социальные сети в список наркотических средств, запретить детям доступ к ним, точно так же, как сейчас мы запрещаем их доступ к наркотикам. Ибо те же самые неврологические механизмы отвечают за создание в нас голода пребывания в них, удовлетворение которого представляет собой потребность и цель одинаково сильные, а иногда и более сильные, чем удовлетворение физиологических потребностей. (Известны случаи игроков в компьютерные игры, которые умирали от обессиливания.)
Культура никакой иной эпохи не порождалась под давлением и по законам инженерии ценностей. Где эффективность занятия человека измерена, проанализирована и соответствующим образом профилирована. Где то, что нам нравится – как можно шире, как можно более интимно – производимо.
Чем же является такой вот процесс становления "нравящимся", предшествующий объекту пристрастия, привязанности? А является он чистой готовностью к ценности; это дистиллят голода занятости человека, погруженного в скуку.
А кто эти ценности творит? Нам известно, кто использует их в массовом масштабе, внедряя посредством своих глобальных бизнесов в сознание и подсознание людей. Это все молохи GAFA и их побратимы типа Netflix и Tencent[30]. Но кто же эти ценности создает, выдумывает, проектирует?
Ба!, вот только можно ли осмысленно утверждать, что эти ценности кто-то творит? Или точнее – открывают? Как на тех графиках трендов, поставляемых Big Data, как в потребительском профилировании, как в героических усилиях ан