— А где картины самой тети Коры?
— У меня в комнате. Хотите взглянуть?
Мисс Гилкрист стала с гордостью демонстрировать свои «сокровища», и Сьюзан заметила, что тетушка Кора слишком много внимания уделяла морским курортам.
— Вы правы, — закивала компаньонка ее тети. — Все дело в том, что миссис Ланскене многие годы прожила со своим мужем в рыбачьей деревушке в Бретани. Рыбачьи лодки всегда такие живописные, не правда ли?
— Вполне возможно, — пробормотала миссис Бэнкс. Она подумала, что из этюдов Коры, которые были выписаны до мельчайших деталей и ярко раскрашены, можно сделать целый набор почтовых открыток. Возникало даже подозрение, что сами этюды были срисованы с других почтовых открыток.
Но когда гостья решилась поделиться своим мнением с мисс Гилкрист, та пришла в негодование. Миссис Ланскене всегда рисовала только с натуры! Однажды она даже обгорела, потому что никак не могла дождаться нужного положения солнца.
— Миссис Ланскене была настоящим художником, — заключила женщина с обидой.
Она посмотрела на часы, и Сьюзан тут же сказала:
— Нам пора на слушания. Это далеко отсюда? Может быть, поедем на машине?
Мисс Гилкрист уверила ее, что до места всего пять минут ходьбы, и они отправились пешком. Мистер Энтвисл, который приехал на поезде, встретил их у входа в местный совет и проводил в зал.
На расследовании присутствовало довольно много неизвестных им людей, однако ничего сенсационного там не произошло. Было проведено опознание тела убитой и оглашено медицинское свидетельство, касающееся ран, от которых она скончалась. На теле не было никаких следов борьбы, поэтому был сделан вывод, что в момент нападения убитая находилась под воздействием какого-то лекарственного препарата и убийца застал ее врасплох. Было маловероятно, что ее убили после 4.30 пополудни — скорее всего, все произошло между двумя часами и половиной пятого. Мисс Гилкрист рассказала о том, как обнаружила тело. Полицейский констебль и инспектор Мортон тоже дали свои показания. Коронер сделал короткое заключение, и присяжные не стали долго обдумывать вердикт: «Убита неизвестным лицом или неизвестными лицами».
На этом все закончилось, и свидетели опять вышли на солнечный свет. Раздалось щелканье затворов десятка фотокамер. Мистер Энтвисл провел Сьюзан и мисс Гилкрист в «Королевский герб», где он организовал ланч в отдельном кабинете за стойкой бара.
— Боюсь, что кухня здесь не на высоте, — предупредил он извиняющимся тоном.
Однако ланч оказался не так уж плох. Гилкрист пошмыгала носом, сказала: «Как все это ужасно!», а потом с аппетитом принялась за ирландское рагу — после того как мистер Энтвисл настоял на том, чтобы она выпила бокал шерри.
— Я и не предполагал, что вы появитесь сегодня, — обратился адвокат к Сьюзан. — Мы могли бы вместе приехать на поезде.
— Да, я сказала, что не приеду, — ответила женщина. — Но потом мне показалось, что это неправильно, если никто из семьи не будет присутствовать. Я позвонила Джорджу, но он сказал, что очень занят; у Розамунды было назначено прослушивание, ну а про дядю Тимоти вы сами знаете. Так что пришлось ехать мне.
— Вы без мужа?
— Грег разбирается со своим ужасным заведением, — сказала миссис Бэнкс и, увидев удивленное выражение лица мисс Гилкрист, пояснила: — Мой муж работает в аптеке.
Муж, стоящий за прилавком, не совсем соответствовал, по мнению мисс Гилкрист, изяществу и элегантности Сьюзан, однако она лишь туманно заметила:
— Прямо как Китс[18].
— Грег не поэт, — ответила ее собеседница, а потом добавила: — У нас большие планы на будущее — заведение двойного назначения. Косметика и салон красоты плюс лаборатория для изготовления специальных косметических лекарств и препаратов.
— Это будет гораздо лучше, — одобряюще кивнула мисс Гилкрист. — Что-то вроде Элизабет Арден, которая сама графиня, как мне говорили, — или речь шла о Елене Рубинштейн?.. В любом случае фармацевт совсем не похож на простого продавца тканей, например, или на бакалейщика… — Она постаралась смягчить неловкость.
— Ведь у вас же тоже была чайная, не так ли? — напомнила ей Сьюзан.
— Ну конечно! — Мисс Гилкрист тут же расцвела. Для нее «Плакучая ива» никогда не была торговым заведением — чайная, в ее понимании, являлась символом светскости и утонченности. Она начала свой рассказ о «Плакучей иве», а мистер Энтвисл, который его уже слышал, глубоко задумался. И только когда Сьюзан дважды безрезультатно обратилась к нему, он очнулся от своих мыслей и извинился:
— Простите меня, дорогая. Я думал, кстати сказать, о вашем дяде Тимоти — меня он немного беспокоит.
— О дяде Тимоти? Меня он не беспокоит вообще — я уверена, что с ним все в порядке, — пожала плечами молодая женщина. — Просто он законченный ипохондрик.
— Да-да, возможно, вы правы. Признаюсь, что меня беспокоит не его здоровье, — я волнуюсь за миссис Тимоти. Она упала с лестницы, повредила колено и теперь лежит, а ваш дядя в ужасном состоянии.
— И все потому, что теперь ему придется ухаживать за ней, а не наоборот? Ему это будет полезно, — заметила Сьюзан.
— Я согласен с вами. Но будут ли за вашей тетей вообще ухаживать? Вот в чем вопрос. В доме ведь нет слуг.
— Для пожилых людей жизнь и впрямь похожа на ад, — согласилась миссис Бэнкс. — А эти еще и живут в каком-то подобии георгианского помещичьего дома.
Мистер Энтвисл согласно кивнул.
Они осторожно вышли из «Королевского герба», но прессы нигде не было видно. Пара репортеров ожидала женщин у входа в коттедж, и там Сьюзан под руководством адвоката произнесла несколько ни к чему не обязывающих слов. Затем она вместе с мисс Гилкрист прошла в дом, а мистер Энтвисл вернулся в «Королевский герб», в котором у него была заказана комната. Похороны должны были состояться на следующий день.
— Моя машина все еще у карьера, — сказала миссис Бэнкс. — Я совсем о ней забыла. Позже мне надо будет перегнать ее в деревню.
— Только прошу вас, не очень поздно! — взволнованно попросила мисс Гилкрист. — Вы ведь не будете выходить, когда станет темно?
— Вы что, считаете, что убийца все еще где-то неподалеку? — рассмеялась Сьюзан.
— Нет, нет, я уверена, что нет, — смутилась мисс Гилкрист.
«Именно об этом она и думает», — подумала про себя ее гостья.
— Как все это ошеломительно! — Мисс Гилкрист направилась в сторону кухни. — Уверена, миссис Бэнкс, что вы не откажетесь от ранней чашечки чая. Скажем, через полчаса?
Сьюзан подумала, что чай в половине четвертого был явным перебором, но она была достаточно проницательной, чтобы понять, что для компаньонки ее тети «чашечка чая» была способом восстановить душевное равновесие, а у девушки были свои причины на то, чтобы ублажить эту женщину, и поэтому она ответила:
— Как скажете, мисс Гилкрист.
На кухне начался стук кухонных принадлежностей, а Сьюзан прошла в гостиную. Она провела там всего несколько мгновений, когда раздался звонок в дверь, сопровождаемый аккуратным постукиванием.
Миссис Бэнкс вышла в холл, а в дверях кухни появилась мисс Гилкрист в переднике, о который она вытирала руки — они были все в муке.
— Боже, как вы думаете, кто это может быть? — спросила она.
— Опять репортеры, полагаю, — ответила Сьюзан.
— Боже, как это, должно быть, вам надоело, миссис Бэнкс!
— Не волнуйтесь, я сама с ними разберусь.
— Я решила приготовить сдобы к чаю.
Сьюзан подошла к входной двери, а мисс Гилкрист в нерешительности осталась стоять в дверях кухни.
Посетителем, однако, оказался пожилой джентльмен, который приподнял шляпу, когда молодая женщина открыла дверь.
— Полагаю, миссис Бэнкс? — произнес он, добродушно улыбаясь.
— Да.
— Меня зовут Гатри. Александр Гатри. Я друг — старинный друг — миссис Ланскене. А вы, как я понимаю, ее племянница, носившая раньше имя мисс Сьюзан Эбернети?
— Верно.
— Ну, а теперь, когда мы знаем друг друга, могу я войти?
— Ну конечно.
Мистер Гатри аккуратно вытер ноги о коврик в прихожей, вошел, освободился от своего пальто и положил его вместе со шляпой на маленький дубовый комод в холле. После этого он, вслед за Сьюзан, прошел в гостиную.
— Печальное событие, — начал пожилой джентльмен, хотя слово «печаль» по определению не подходило этому человеку, так жизнерадостно было выражение его лица. — Да, очень печальное событие. Я был здесь неподалеку и решил: самое малое, что я могу сделать, так это посетить досудебное расследование и, конечно, похороны. Бедная Кора! Бедная, глупенькая Кора… Я знал ее, миссис Бэнкс, почти с того момента, когда она вышла замуж. В те годы Кора была пылкой девушкой, которая серьезно относилась к искусству и к своему мужу Пьеру Ланскене — я имею в виду, как к художнику. В конце концов, он был ей не таким уж плохим мужем. Он ходил налево, если вы понимаете, что я имею в виду, но Кора считала это проявлением артистического темперамента. Он принадлежал искусству, а значит, был аморальным человеком! Я не уверен, что она не пошла в своих логических построениях еще дальше: дескать, каждый аморальный человек должен принадлежать искусству! Бедная Кора, она ничего не понимала в этом артистическом мире — хотя во многих вещах, должен вам сказать, была очень проницательна. Да, просто удивительно, насколько она бывала мудра.
— Да, все подчеркивают именно это, — сказала Сьюзан. — Сама-то я ее почти не знала.
— Да-да, она ведь полностью порвала с семьей из-за того, что родня не оценила ее драгоценного Пьера. Она никогда не была хорошенькой, но в ней, без сомнения, что-то было. Никогда не знаешь, что она скажет в следующий момент, и невозможно определить, серьезна ли она в этой своей наивности или разыгрывает вас… Она здорово смешила всех нас. Вечное дитя — именно такой мы все ее запомнили. И последний раз, когда я ее видел — а я посещал ее время от времени после смерти Пьера, — я был потрясен тем, что она все еще была все тем же ребенком.