— О каком пациенте? Ну, хорошо, конечно…
— Пациента зовут Грегори Бэнкс. Выясните, от какого недомогания его лечили.
— Вы хотите сказать, что Грегори Бэнкс ненормален?
— Тише! Думайте, что говорите. А теперь — я еще не завтракал, вы, я полагаю, тоже не завтракали…
— Еще нет. Я слишком торопился…
— Вот именно. Тогда предлагаю вам позавтракать и немного передохнуть. До Бёри-Сент-Эдмундс есть удобный поезд в полдень. Если у меня будут какие-то новости, то я позвоню вам до вашего отъезда.
— Берегите себя, Пуаро, — озабоченно произнес мистер Энтвисл.
— Можете не волноваться. Я совсем не хочу получить по голове мраморным упором. Можете быть уверены, что я приму все меры предосторожности. А теперь — прощайте, до встречи.
Сыщик услышал, как на другом конце провода адвокат повесил трубку, а потом раздался еще один, чуть слышный щелчок. Сыщик улыбнулся — кто-то повесил отводную трубку на телефон в холле.
Он вышел туда, но там никого не было. Эркюль на цыпочках подошел к чулану под лестницей и заглянул туда. Как раз в этот момент из сервировочной вышел Лэнскомб с подносом, на котором стояли тосты и серебряный кофейник. Старый дворецкий был несколько удивлен, когда увидел Пуаро выходящим из чулана.
— Завтрак уже накрыт в столовой, сэр, — произнес он.
Детектив стал задумчиво рассматривать старика. Тот был белым как мел и явно сильно взволнованным.
— Держитесь, — сказал сыщик, похлопав его по плечу. — Все еще будет хорошо. Вы не могли бы принести мне чашечку кофе в спальню?
— Конечно, сэр. Джанет сейчас принесет вам ее.
Лэнскомб осуждающе посмотрел в спину Пуаро, который взбирался по лестнице. Одет сыщик был в экзотический шелковый халат, украшенный узорами из квадратов и треугольников.
«Иностранцы! — с горечью подумал дворецкий. — Иностранцы в этом доме! А у миссис Лео сотрясение мозга… Не понимаю, куда мы катимся. Все изменилось после смерти мистера Ричарда».
К тому моменту, как Джанет принесла кофе, Эркюль Пуаро уже успел одеться. Служанка благосклонно приняла его сочувственные слова по поводу того шока, который она должна была испытать, обнаружив тело.
— Да, сэр. Никогда не забуду, что почувствовала, когда вошла в комнату с пылесосом и увидела лежащую миссис Лео, — рассказала Джанет. — Она лежала, и сперва мне показалось, что она мертва. Думаю, что она потеряла сознание, когда говорила по телефону, — вы только представьте, ей пришлось встать в такую рань! Никогда не подозревала, что она способна на такое.
— Да уж, такое трудно себе представить, — беззаботно заметил Пуаро. — Наверное, она поднялась самой первой?
— Не совсем так — миссис Тимоти к тому времени тоже встала. Она вообще у нас ранняя пташка — всегда ходит на прогулку до завтрака.
— Она как раз из того поколения, которое привыкло рано вставать, — кивнул сыщик. — Молодежь так рано вставать не приучена.
— Это уж точно, сэр. Все еще спали, когда я принесла им утренний чай. А ведь это было довольно поздно — пока я оправилась от шока, пока вызвала доктора, пока сама подкрепилась чашечкой чая…
Горничная вышла, и детектив задумался над ее рассказом.
Мод Эбернети уже поднялась, а молодое поколение все еще пребывало в постелях — но это, подумал Пуаро, ровным счетом ничего не значит. Любой мог услышать, как открывалась дверь комнаты Хелен, потом прокрасться за ней и подслушать — а после этого вернуться в кровать и притвориться спящим.
«Но если я прав, — размышлял сыщик, — а я, как правило, всегда бываю прав! — то не имеет смысла выяснять, кто где находился в тот момент. Прежде всего, мне необходимо найти доказательство в том месте, где, как я вычислил, оно должно находиться. А потом я произнесу свою маленькую речь, сяду и понаблюдаю, что произойдет после этого».
Как только Джанет вышла из его спальни, Пуаро залпом выпил свой кофе, надел пальто и шляпу, проворно сбежал по ступенькам лестницы и вышел из дома через боковую дверь. Быстрым шагом пройдя четверть мили до почты, он заказал междугородний разговор. И вот он опять разговаривал с мистером Энтвислом:
— Да, это опять я! Забудьте о том задании, которое я вам дал. C’etait une blague![43] Кто-то нас подслушивал. А теперь, mon vieux[44], слушайте настоящее задание. Вы, как я уже сказал, должны сесть на поезд. Но поехать не в Бёри-Сент-Эдмундс, а домой к Тимоти Эбернети.
— Но Тимоти с Мод в Эндерби-холле!
— Вот именно. В доме нет никого, кроме женщины по фамилии Джонс, которая за обещание солидного largesse[45] согласилась присмотреть за домом, пока они отсутствуют. Я хочу, чтобы вы кое-что забрали в доме.
— Мой дорогой Пуаро, но ведь я не могу опуститься до грабежа!
— Это не грабеж. Вы скажете восхитительной миссис Джонс, которая вас знает, что мистер и миссис Эбернети попросили вас взять именно этот предмет и отвезти его в Лондон. Поэтому она ничего не заподозрит.
— Что же, может быть, вы и правы, но мне это все равно не нравится. — Было видно, что адвокат сильно колеблется. — А почему вы не можете сами поехать туда и взять все, что вам надо?
— Потому что я буду незнакомцем, имеющим вид иностранца, а это значит — подозрительной личностью, которой миссис Джонс сразу же начнет чинить препятствия! А с вами она этого делать не будет.
— Не будет, это вы правильно подметили. Но что подумают Тимоти и Мод, когда узнают об этом? Я ведь знаю их уже сорок с лишним лет…
— И Ричарда Эбернети вы знали столько же! А Кору Ланскене вы знали с младенчества!
— Вы уверены, Пуаро, что это действительно необходимо? — спросил Энтвисл измученным голосом.
— Во время войны на плакатах задавали вопрос: «Вы уверены, что ваша поездка необходима?» Так вот, я говорю вам, что она необходима, и скажу даже больше — она жизненно необходима!
— И что же я должен там забрать?
Эркюль ответил, и это привело юриста в еще большее замешательство.
— Честное слово, Пуаро, я не понимаю…
— А вам это и не надо. Понимать должен я.
— И что же я должен сделать с этой чертовой штуковиной?
— Вы отвезете ее в Лондон и доставите по адресу в Элм-Парк-Гарденс. Если у вас есть карандаш, то запишите его.
Записав, мистер Энтвисл произнес все еще измученным голосом:
— Надеюсь, что вы знаете, что делаете, Пуаро.
Было видно, что адвокат сильно сомневается, однако в ответе сыщика не было и следа сомнений.
— Конечно, я знаю, что делаю. Конец уже близко.
— Если б мы только могли узнать, что собиралась сказать мне Хелен… — тяжело вздохнул Энтвисл.
— Да не надо ничего узнавать — я это уже знаю.
— Знаете? Но, мой дорогой Пуаро…
— Объяснения подождут своей очереди. Будьте уверены, вы их получите. Я знаю, что увидела Хелен Эбернети, когда посмотрелась в свое зеркало.
Завтрак прошел не слишком приятно. Ни Розамунда, ни Тимоти так и не появились. Остальные же говорили тихими голосами и ели меньше, чем обычно.
Джордж был первым, к кому вернулось хорошее настроение. По своему характеру он был деятельным оптимистом.
— Надеюсь, что с тетей Хелен все будет в порядке, — сказал он. — Доктора всегда сгущают краски. В конце концов, что такое сотрясение мозга? Часто от него через пару дней остаются одни воспоминания.
— Во время войны у одной моей знакомой было сотрясение мозга, — сказала мисс Гилкрист светским тоном. — На нее свалился кирпич или что-то в этом роде, когда она шла в сторону Тоттенхэм-Корт-роуд, — это было во времена бомбежек. И она вообще ничего не почувствовала. Просто продолжила свой путь, а в поезде на Ливерпуль, через двенадцать часов, потеряла сознание. Так вот, поверите вы или нет, но она совершенно не помнила, как попала на вокзал и села в поезд, просто ничегошеньки. Она просто не могла понять, как вдруг оказалась в больнице. Ей пришлось провести там около трех недель.
— Чего я никак не могу понять, — сказала Сьюзан, — так это кому Хелен могла звонить в такой жуткий час и зачем она это делала?
— Скорее всего, она заболела, — вынесла свой вердикт Мод. — Знаете, как это бывает — проснулась, плохо себя почувствовала и пошла звонить доктору. А потом у нее закружилась голова, и она сковырнулась. По-другому всего этого не объяснишь.
— Не повезло, что она разбила голову об этот мраморный упор, — заметил Майкл. — Если б она упала в сторону этого толстого ковра на полу, то ничего не случилось бы.
Дверь отворилась, и в столовую вошла нахмуренная Розамунда.
— Не могу найти эти восковые цветы, — пожаловалась она. — Я имею в виду те, что стояли на малахитовом столике в день похорон дяди Ричарда. — Она бросила подозрительный взгляд на Сьюзан: — Ты их случайно не забирала?
— Разумеется, нет! — огрызнулась миссис Бэнкс. — Послушай, Розамунда, как ты вообще можешь думать о малахитовых столиках, когда тетю Хелен увезли в больницу с сотрясением мозга?
— А почему нельзя об этом думать? Если у тебя сотрясение мозга, то ты об этом знаешь и тебя больше ничего не волнует. Тете Хелен мы уже ничем помочь не можем, а нам с Майклом завтра к ланчу надо вернуться в Лондон, потому что мы должны встретиться с Джеки Лиго по поводу назначения даты премьеры «Успеха баронета». Поэтому-то я и хочу все утрясти с этим столиком. Но мне бы хотелось еще взглянуть и на восковые цветы. Сейчас на столике стоит фарфоровая ваза — очень мило, но она не совсем подходит к этому столику по стилю. Не могу понять, куда делись цветы, — может быть, Лэнскомб знает?
Дворецкий как раз в этот момент заглянул в столовую, чтобы посмотреть, закончили ли они завтрак.
— Можете убирать, Лэнскомб, — сказал Джордж, вставая. — А что же сегодня с нашим иностранным другом?
— Ему отнесли кофе и тосты наверх, — ответил дворецкий.