— Но диагноза ему так и не поставили. Он находился там добровольно.
— Это правда. Согласен, что его нельзя назвать сумасшедшим в полном смысле этого слова. Но он, без всякого сомнения, психически очень нестабилен. У него очень развит комплекс Поликрата[47] — думаю, у него это с детства.
— Вы не понимаете, месье Пуаро. — Теперь Сьюзан говорила быстро и убежденно. — У Грега никогда не было шанса. Именно поэтому мне так нужны были деньги дяди Ричарда. А дядя Ричард был совершенно безразличен — он ничего не мог понять. Я знала, что Грег должен как-то самоутвердиться. Он должен был почувствовать, что он — личность, а не просто помощник аптекаря, мальчик на побегушках. А теперь все изменится. У него будет своя лаборатория, и он станет создавать свои собственные косметические композиции.
— Да-да. Вы готовы подарить ему целый мир, потому что любите. Любите его слишком сильно, чтобы это могло принести ему счастье или покой. Нельзя дарить людям подарки, которые они не готовы принять. Ведь в конце концов он все равно останется тем, кем быть не хочет…
— Кем же?
— Мужем Сьюзан.
— Вы очень жестоки! И говорите абсолютные глупости!
— В том, что касается Грега, вы абсолютно беспринципны. Вам нужны были деньги дяди — не для себя самой, но для вашего мужа. Насколько сильно они были нужны вам?
Миссис Бэнкс в гневе развернулась и убежала.
— Я подумал, — беззаботно сказал Майкл Шайн, — что подойду и еще раз попрощаюсь. — Он улыбнулся своей завораживающей улыбкой. Пуаро почувствовал на себе его очарование.
Несколько минут сыщик изучал Майкла в полном молчании. У него было впечатление, что этого человека он знает хуже всех присутствовавших в доме, потому что Шайн умел показывать только ту часть себя, которую считал выгодной в данный конкретный момент.
— Ваша жена, — заговорил Пуаро светским тоном, — женщина совершенно необычная.
Брови Майкла поползли вверх.
— Вы так думаете? Она мила, я согласен, но, к моему большому сожалению, не очень умна.
— Она просто не пытается быть умной, — согласился Пуаро. — Так или иначе, все, что надо, ей известно. А это так редко встречается в наши дни… — вздохнул он.
— Это вы о малахитовом столике? — снова улыбнулся актер.
— Возможно, — кивнул сыщик и, немного помолчав, добавил: — И о том, что на нем стояло.
— Вы имеете в виду восковые цветы?
— Именно восковые цветы.
Шайн нахмурился:
— Я вас не всегда понимаю, месье Пуаро. Однако, — он опять включил свою улыбку, — я чрезвычайно благодарен вам за то, что все эти тайны наконец закончились. Довольно неприятно — и это еще мягко сказано — жить с подозрением, что кто-то из нас убил бедного старичка Ричарда.
— Именно таким он вам показался, когда вы встретили его впервые? — спросил детектив. — Бедным старичком Ричардом?
— Конечно, он очень хорошо сохранился и все такое…
— И был совершенно нормальным человеком…
— Без сомнения.
— И даже, можно сказать, человеком проницательным?
— Думаю, что вы правы.
— Проницательно судил о людях…
Улыбка артиста не изменилась.
— Вот здесь я с вами не соглашусь, месье Пуаро. Меня он явно не одобрил.
— Наверное, он посчитал, что вы человек непостоянный? — предположил сыщик.
Майкл рассмеялся.
— Что за старомодное понятие!
— Но ведь это правда, не так ли?
— Интересно было бы знать, что вы имеете в виду?
Детектив сложил перед собой кончики пальцев.
— Знаете, мы провели некоторое расследование, — пробормотал он.
— Вы?
— Не только я.
Майкл Шайн бросил на сыщика быстрый вопрошающий взгляд. Пуаро заметил, что реагирует он очень быстро. Мужчина явно не был дураком.
— Вы хотите сказать, что мной заинтересовалась полиция? — спросил актер.
— Знаете, полиция никак не могла согласиться с тем, что убийство Коры Ланскене — это обычное преступление.
— И что же, они интересовались мной?
— Они интересуются передвижениями всех родственников миссис Ланскене в день убийства, — чопорно ответил Пуаро.
— Вот это уж совсем ни к чему. — Теперь Майкл заговорил печальным, доверительным тоном.
— Неужели?
— Больше, чем вы можете подумать! В тот день я сказал Розамунде, что у меня ланч с неким Оскаром Льюисом.
— А в действительности его не было?
— Нет. В действительности я ездил на встречу с женщиной по имени Соррел Дайнтон — довольно известной актрисой. Мы играли с ней вместе в последней постановке. Как неудобно получилось — полиция такой ситуацией, может быть, и удовлетворится, а вот Розамунда…
— Ах вот в чем дело! — Эркюль напустил на себя вид скромника. — Так у вас уже были трения по поводу этой маленькой дружбы?
— Ну да. Более того, Розамунда заставила меня пообещать ей, что я больше не буду встречаться с этой женщиной.
— Да-да, я понимаю, что это может привести… Entre nous[48], вы были с этой женщиной любовниками?
— Да, так получилось. Не могу сказать, что она мне особенно нравилась…
— Но она на вас «запала»?
— Довольно надоедливая особа. Некоторые женщины бывают очень прилипчивыми. Хотя, согласитесь, полицию это в любом случае должно удовлетворить.
— Вы так думаете?
— Трудно себе представить, что я зарубил Кору топором в то время, когда приятно проводил время с другой женщиной на расстоянии многих и многих миль от нее. У Соррел дом в Кенте.
— Понятно, понятно. И эта мисс Дайнтон даст показания под присягой?
— Думаю, это ей не очень понравится, но, поскольку речь идет об убийстве, выбора у нее, боюсь, не будет.
— Она бы дала показания, даже если б вы не были вместе с ней в тот день.
— Что вы имеете в виду? — Внезапно Майкл помрачнел, как туча.
— Женщина к вам неравнодушна. А когда женщины неравнодушны, они готовы подтвердить и правду, и неправду.
— Уж не хотите ли вы сказать, что не верите мне?
— Верю ли я вам или нет, не имеет никакого значения. Убеждать вы будете совсем не меня, а инспектора Мортона, — улыбнулся Пуаро, — который, кстати, только что вышел на террасу через боковую дверь.
Майкл Шайн резко повернулся на каблуках.
Глава 23
— Я узнал, что вы находитесь здесь, месье Пуаро, — сказал инспектор Мортон, когда они с сыщиком прогуливались по террасе. — Я приехал вместе с суперинтендантом Парвеллом из Мэтчфилда. Ему позвонил доктор Ларраби. Он рассказал о произошедшем с миссис Лео Эбернети, и суперинтендант приехал задать несколько вопросов. Доктору все это не очень нравится.
— А как здесь появились вы, мой друг? Ведь до вашего Беркшира отсюда очень далеко, — поинтересовался Эркюль.
— Я тоже хотел задать несколько вопросов. А все люди, которым я хотел их задать, по странному стечению обстоятельств собрались именно здесь, — ответил полицейский и, помолчав, добавил: — Признавайтесь, ваша работа?
— Да, моя.
— И как результат — миссис Лео Эбернети без сознания.
— Моей вины в этом нет. Если б она пришла ко мне… Но она этого не сделала. Вместо этого стала звонить своему адвокату в Лондон.
— И вот в тот момент, когда она раскрывала перед ним душу, — вдруг ТРАХ!
— Вы правы — ТРАХ!
— И что же она успела ему сообщить?
— Очень мало. Она дошла только до того, что смотрела на себя в зеркало.
— Ну, что же, — произнес инспектор философским тоном. — Женщины иногда это делают. — Он внимательно посмотрел на бельгийца. — Это наводит вас на какие-то мысли?
— Да. Я думаю, что знаю, что она хотела сказать.
— Лучший в мире предсказатель. Вы всегда им были. И что же это было?
— Простите, а вы ведете расследование смерти Ричарда Эбернети?
— Официально — нет. Но если оно имеет отношение к смерти миссис Ланскене…
— Несомненно, отношение оно имеет. Однако я попросил бы вас, друг мой, дать мне еще несколько часов. Тогда я буду знать, правильными ли были мои предположения. Прошу заметить — только предположения. Если это…
— Что «если это»?
— Тогда я смогу представить вам в руки неоспоримое доказательство.
— Это нам точно не помешало бы, — с чувством заметил инспектор Мортон и вопросительно посмотрел на Пуаро: — Что вы там скрываете?
— Ничего. Абсолютно ничего. Поскольку то доказательство, которое я придумал, может не существовать. Я ведь вычислил его дедуктивным методом, основываясь на обрывках разных разговоров. И я могу, — это было сказано совершенно неубедительным голосом, — ошибаться.
— Такое с вами случается довольно редко, — улыбнулся Мортон.
— Вы правы, хотя должен признаться — скорее, вынужден признаться, — что иногда это происходило.
— Что же, должен сказать, что рад это слышать! А то вечно быть правым — это, должно быть, так скучно…
— Я этого не нахожу, — заверил Пуаро инспектора, который опять рассмеялся.
— И вы хотите, чтобы я повременил со своими вопросами?
— Нет-нет, отнюдь! Работайте по своему плану. Полагаю, вы не планируете кого-то арестовывать?
— Для этого слишком мало улик, — покачал головой инспектор. — Ведь для ареста нужно разрешение прокурора, а до этого нам еще очень далеко… Нет, мне просто нужны заявления от некоторых лиц о том, где они находились в означенный день. С одним из них надо будет вести себя поосмотрительнее.
— Понятно. С миссис Бэнкс?
— Да уж, в проницательности вам не откажешь… Да, она была там в день убийства. Ее машина была припаркована возле карьера.
— Но никто не видел, как она ехала на этой машине?
— Нет, — покачал головой полицейский и, подумав, добавил: — Плохо, что она никому не сказала о том, что была там в тот день. Теперь ей придется дать убедительное объяснение этому.
— Давать объяснения она умеет, — сухо сказал Пуаро.