Сыщик разорвал телеграмму без своей обычной аккуратности. Она состояла всего из трех слов и подписи.
Увидев их, Пуаро с облегчением вздохнул и, достав из кармана фунтовую банкноту, протянул ее пораженному мальчишке.
— Существуют моменты, — пояснил детектив Лэнскомбу, — когда про экономию надо забыть.
— Вполне возможно, сэр, — вежливо согласился с ним дворецкий.
— А где инспектор Мортон? — спросил Пуаро.
— Один из джентльменов из полиции, — произнес Лэнскомб с неудовольствием, всем своим видом показывая, что запомнить имена полицейских было выше его сил, — уехал. Второй, я полагаю, в кабинете.
— Великолепно, — сказал Эркюль, — я немедленно пройду к нему. — Он еще раз похлопал старика дворецкого по плечу и произнес: — Крепитесь! Мы почти приехали!
Лэнскомб имел слегка удивленный вид, так как думал он сейчас больше об отъезде, чем о приезде.
— Так вы не собираетесь, сэр, отправиться поездом в девять тридцать?
— Не теряйте надежды, — услышал он ответ Пуаро.
Сыщик направился к выходу из комнаты, но неожиданно снова повернулся к дворецкому:
— Скажите, а вы помните первые слова, которые вам сказала миссис Ланскене, когда приехала на похороны своего дяди?
— Очень хорошо помню, сэр, — ответил слуга, и его лицо просветлело. — Мисс Кора… прошу прощения, миссис Ланскене — я до сих пор думаю о ней как о мисс Коре…
— Ну, это вполне естественно…
— Мисс Кора сказала мне: «Привет, Лэнскомб. Давно ты уже не приносил нам меренги в наши вигвамы». У каждого из детей в то время был собственный вигвам — они стояли вдоль стены парка. Летом, когда у нас бывали званые вечера, я обычно относил молодым леди и джентльменам — самым молодым, как вы понимаете, сэр, — меренги. Мисс Кора всегда любила поесть, сэр.
— Да, — кивнул детектив. — Все именно так, как я и предполагал. Очень типично.
Затем он прошел в кабинет, в котором находился инспектор Мортон, и молча протянул ему телеграмму.
— Я ни слова не понимаю, — сказал тот, прочитав ее.
— Наступило время все вам рассказать.
— Вы говорите это, как молодая леди в мелодраме из викторианских времен, — сказал инспектор, поморщившись. — Но мне бы хотелось, чтобы вы уже поделились своими выводами. Я так больше не могу. Этот Бэнкс продолжает настаивать, что это он отравил Ричарда Эбернети, и бахвалится тем, что нам это никогда не установить. Никак не могу понять, почему после того, как совершается убийство, обязательно появляются идиоты, которые на каждом углу кричат, что именно они его совершили? Чего они ожидают от такого признания? Никогда не мог их понять!
— В данном конкретном случае он, скорее всего, ждет защиту от того, что в жизни за все приходится отвечать самому, — иными словами, Форсдайкскую клинику.
— Скорее уж речь идет о Брэдморе[49].
— Думаю, что ему и это подойдет.
— А он действительно сделал это, Пуаро? А тут еще эта Гилкрист со своей историей, которую вы уже наверняка слышали… Она говорит о том, что Эбернети говорил ей о возможном участии во всем этом своей племянницы! Если это сделал муж племянницы, то она замешана в этом на все сто. Знаете, я не могу представить себе эту девушку, совершающую серию преступлений, но, мне кажется, она пойдет на все, чтобы прикрыть своего благоверного.
— Я расскажу вам…
— Да-да, прошу вас, расскажите мне все. И, ради всего святого, поторопитесь!
На этот раз Пуаро собрал свою аудиторию в большой гостиной.
У всех пришедших туда на лицах была написана скорее заинтересованность, чем какая-то напряженность. Настоящая угроза материализовалась в виде инспектора Мортона и суперинтенданта Парвела. По сравнению с полицией, которая проводила настоящее расследование, задавала вопросы и снимала показания, Эркюль Пуаро, частный детектив, превратился в нечто напоминающее скорее неудачную шутку.
Тимоти был недалек от того, чтобы выразить всеобщее мнение, когда хорошо слышным sotto voce[50] сказал своей жене:
— Чертов шарлатан! Энтвисл, по-моему, окончательно свихнулся, скажу я тебе!
Все говорило за то, что Пуаро придется сильно постараться, чтобы произвести на присутствующих должное впечатление.
Начал сыщик в несколько напыщенной манере:
— Уже во второй раз я сообщаю вам о своем отъезде! Утром я собирался успеть на двенадцатичасовой поезд. Теперь же я говорю, что уеду поездом в девять тридцать, то есть сразу же после обеда. Я уезжаю, потому что здесь мне нечего больше делать.
— А я это мог сказать уже давно, — продолжил комментировать Тимоти. — Здесь ему всегда нечего было делать. Не устаю удивляться наглости этих ребят.
— Изначально я приехал сюда, чтобы разгадать загадку, — продолжал Пуаро. — Теперь она наконец разгадана. Позвольте мне сначала напомнить вам о тех фактах, которые рассказал мне наш несравненный мистер Энтвисл. Прежде всего — неожиданная смерть Ричарда Эбернети. Сразу же после его похорон его сестра миссис Ланскене неожиданно говорит: «Но ведь его же убили, нет?» После этого ее тоже убивают. Вопрос в том, являются ли эти три события простым совпадением? Давайте посмотрим, что случается дальше. Мисс Гилкрист, компаньонка убитой, попадает в больницу после того, как съедает кусок свадебного торта, в котором содержится мышьяк. Таким образом, это еще одно звено в цепи совпадений. И в то же время, как я уже говорил вам утром, во время своего расследования я не обнаружил ничего — повторяю, ничего, — что могло бы подтвердить тот факт, что мистер Эбернети был отравлен. Правда, должен признаться: нет никаких улик, которые утверждали бы, что этого не могло произойти. Однако с течением времени все становится понятнее. Кора Ланскене, без сомнения, задала свой сенсационный вопрос на похоронах. С этим все согласны. Не вызывает сомнения и тот факт, что на следующий день миссис Ланскене была убита с помощью топора. А теперь давайте рассмотрим четвертое происшествие. Местный развозчик почты в Личетт-Сент-Мэри почти уверен — хотя и не готов в этом присягнуть, — что он не привозил ту посылку с отравленным тортом. А если это так, то посылку доставил какой-то посыльный, и хотя мы не можем полностью исключить некое «неизвестное лицо», нам надо обратить особое внимание на людей, которые в тот день находились в коттедже и могли положить посылку туда, где ее позже обнаружили. Этими людьми были, естественно, сама мисс Гилкрист, Сьюзан Бэнкс, которая в тот день приехала на досудебное разбирательство, и мистер Энтвисл. Да-да, мы не можем полностью исключить мистера Энтвисла — не надо забывать, что он тоже слышал, как Кора произнесла свои знаменитые слова! Кроме них, там были еще два человека: пожилой джентльмен, который представился мистером Гатри, художественным критиком, и монахиня или две монахини, которые собирали в тот день милостыню.
Я решил, что начну с того, что соглашусь с утверждением водителя почтового фургона. Именно поэтому надо было очень тщательно отработать эту небольшую группу подозреваемых лиц. Мисс Гилкрист ничего не получала от смерти Ричарда Эбернети и совсем мало от смерти Коры Ланскене — более того, из-за смерти последней она лишалась работы, а вероятность найти новую была очень мала. Кроме того, мисс Гилкрист сама оказалась в больнице с отравлением мышьяком. Для Сьюзан Бэнкс смерть Ричарда Эбернети была выгодна — так же, как, пусть и в меньшей степени, смерть миссис Ланскене, — хотя основным ее мотивом в этом случае было бы обеспечение своей безопасности. У нее были причины подозревать, что мисс Гилкрист подслушала разговор между Эбернети и его сестрой, в котором Ричард упомянул ее имя, и поэтому она решила, что мисс Гилкрист должна быть уничтожена. Не забывайте о том, что сама она отказалась попробовать торт и пыталась отложить вызов доктора к мисс Гилкрист на утро. Мистеру Энтвислу ни одна из смертей ничего не давала — но он в значительной степени контролировал дела мистера Эбернети и его траст, поэтому у него могли быть свои причины не желать Ричарду долгих лет жизни. Но, скажете вы, зачем же в этом случае мистер Энтвисл обратился ко мне? На это у меня был готов ответ — не впервые убийца проявляет такую самоуверенность. А теперь мы подходим к двум, как я их назвал, аутсайдерам. Мистер Гатри и монахиня. Если мистер Гатри действительно тот, за кого он себя выдает, то это снимает с него все подозрения. То же можно сказать и о монашке, если она действительно монашка. Главный вопрос — являются эти люди теми, кем они себя назвали, или нет? И здесь я могу сказать, что у нас вырисовывается интересный — я бы назвал это мотив — монахини, который сквозной линией проходит через все расследование. Монахиня появляется у двери дома мистера Тимоти Эбернети, и мисс Гилкрист уверена, что это та же монахиня, которую она видела в Личетт-Сент-Мэри. Монахиня или монахини появились в этом доме накануне смерти мистера Эбернети…
— Ставлю три к одному, что это монахиня, — пробормотал Джордж Кроссфилд.
— То есть теперь, — продолжил Пуаро, — у нас появились некоторые части нашей головоломки: смерть мистера Эбернети, смерть Коры Ланскене, отравленный свадебный торт, мотив монахини. Хочу добавить к этому еще несколько фактов, которые привлекли мое внимание: посещение художественного критика, запах масляной краски, этюд залива Полфлексан, больше напоминающий разрисованную открытку, и, наконец, букет восковых цветов, которые стояли на малахитовом столике на том месте, где сейчас стоит фарфоровая ваза. Именно анализ этих вещей привел меня к истине, и сейчас я поделюсь ею с вами. Первую ее часть я рассказал вам сегодня утром. Ричард Эбернети действительно умер внезапно, но никаких причин, кроме слов его сестры Коры, сказанных на похоронах, считать, что он был отравлен, нет. То есть вся интрига о его якобы отравлении покоится только на этих словах