Я вышел и сказал про аборт.
И говорить было настолько тяжело, что язык не поворачивался. Чувствовал себя не дерьмом, а намного хуже. А она, когда я объяснял, что нам не надо рожать, смотрела на меня, сидела в осколках. Как не пытался её поднять, она словно бы упираясь, старалась причинить себе как можно больше боли. А уходя я видел в её глазах, что аборт она не сделает. Но я надеялся на то, что она будет понимать и осознавать сколько дерьма между нами произошло, что это исключает вообще какую-либо вероятность того, что ребёнок должен родиться.
И это страшно.
Первую неделю после того, как произошёл разговор о разводе, я только что и делал, что пил. Сидел в квартире и не выходил толком никуда. Давился своей злостью. Давился ненавистью к себе, а ничего поделать не мог. Но я поступал как честный человек: я изменил, я сказал про развод и про аборт я тоже сказал, пусть не до конца честно может быть. Если бы она поняла, почему я это предложил — она бы пошла на него, но я все же надеялся, что у неё рациональность заиграет.
Рациональность, а может быть чувство мести или ещё чего такого и она все-таки шагнёт и примет правильное решение.
Разводили нас быстро. Сказал, что не будем ничего делить, потому что действительно не видел в этом смысла.
Для чего?
Я её и так не обижу.
Она получит все, что захочет. А дербанить бизнес, который и без того удержать проблемно мне взрослому, здоровому мужику, казалось безумно глупым. Тем более Устиньи были клиники— занимайся не хочу.
Она не хотела.
Она не появилась за месяц ни разу в главном офисе. Не запросила никакие отчёты, ни документы, ни сводку доходов и расходов— ей было плевать.
Я знал, что она появлялась только в своей клинике, где работала косметологом.
Я не понимал какого черта она настолько пофигистично ведёт себя.
Это примерно, как если бы я сейчас взял и забросил все свои стройки, торговые центры, земли просто потому, что мы оказались в разводе.
Ее хотелось приехать, тряхнуть за плечи, но в это время звонила мать.
— Ах ты предатель. — Шипела она на меня. — Иуда какой-то. Не я тебя растила. Господи, господи. Не я тебя растила.
— Прекрати. — Холодно отвечал я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Прекрати мне выговаривать и устраивать истерики. Это я с ней развёлся, а не ты перестала быть её второй матерью. Тебе никто не запрещает общаться с ней.
— Мне никто не запрещает. Но вместо того, чтобы общаться с ней как с женой своего сына, я общаюсь с ней сейчас, как с бывшей женой своего сына. Потому что у сына мозгов ни черта нет. Потому что сын решил, что всевластный. Что тебе не сиделось? Что тебе не жилось в браке? Что гулять захотел, да?
Как я понимал, мать была не в курсе. И поэтому я посчитал неважным уточнять, что действительно произошло между мной и Устиньей.
Да и Устинья сама не была в курсе. Я не рискнул признаться в том, что изменил.
Развод, так развод.
Развод, как по мне выглядел более щадящее, нежели чем измена. Измену бы не пережила. Да и для меня, для самого, это было что-то из ряда вон выходящим. Я думал, что эта история повисла где-то далеко и никак не ожидал, что в один из дней у меня появится на телефоне сообщение: “ Это Галя. Надо встретиться. У меня для тебя есть наверное хорошие новости”.
Твою мать.
Она издевалась.
Я причём даже не сразу вспомнил, какая Галя, потому что в баре был однозначно излишне пьян. Но когда до меня дошёл смысл сообщения, я тут же перезвонил.
— Я что-то неправильно сказал или ты недопоняла? — Произнёс я лениво и зло.
— Да нет. Ну, понимаешь, мы же с тобой взрослые люди, а у желаний взрослых людей иногда случаются последствия.
Да вы издеваетесь?
Палка два раза в год не стреляет, это точно!
Глава 50
— Адам, я беременна. — Сказала Галина, стоя возле машины, когда я приехал в центральную клинику из-за того, что у них запорота была вся система обслуживания.
Я не понимал, какого черта я должен разбираться в том, что принадлежал Устинье? С учётом того, что мы с ней развелись и я никак не претендовал ни на одну из клиник.
Нет, я понимал, почему должен в этом разбираться.
Просто лукавил.
Я в этом разбирался, потому что я всегда это делал.
А Устинья видимо не перестроилась и не понимала, что это все её и от того, что не было бумажки, заверяющей тот факт, что она владелица, видимо она из-за этого и мялась.
— Удивила кота яйцами. — Посмотрел я сверху вниз на Галину.
Хотя не на что там было смотреть— обычная клубная девка.
Я службу безопасности уже поставил на уши.
Все про неё узнал.
Жила в небольшой студии в одном из элитных жк. Работала хостес в ресторане. На что она снимала хату, было непонятно. Но я догадывался и несмотря на все это, не испытывал никаких высоких или трепетных чувств.
— Ты же не думаешь, что я такой наивный и ранимый сейчас во все поверю? На мне был презерватив. От кого ты там залетела? От святого духа? Решила прийти ко мне спустя несколько месяцев? Не смеши меня.
Галина надула губы, сделавшись похожей на анимешную тупую бабу. Я поморщился.
— В смысле? Ты сейчас что хочешь сказать, что…
— Да я это и хочу сказать. Мне плевать от кого ты беременна. Решай этот вопрос сама.
— Но я спала только с тобой.
Я так оскалился, что мог поклясться, волки мне завидовали.
— Давай мы сейчас не будем разыгрывать эту старую сказку о том, что: ах, какой нехороший взрослый дядька взял и обрюхатил молодую студентку МХАТА.
Галина поджала губы и демонстративно выпятила вперёд живот, хотя его у неё вот ещё секунду назад не было.
Нет, я понимал, что она это делает все специально для того, чтобы пробудить во мне совесть либо ещё что-то.
— Слушай меня сюда. Мне не интересно от кого ты залетела. Если ты пришла ко мне и собираешься раскручивать этот клубок проблем имея в качестве главного героя этого действа меня — то нос ты конечно не поберегла. Потому что я тебе потом так щёлкну, что в башке зазвенит.
— Знаешь что? Не я на тебя набросилась в баре. Явно не я тебя уговаривала со мной переспать.
— Я тебя не уговаривал. Ты прекрасно знала, куда шла. Я просто щёлкнул пальцами. Вот и вся цена.
Она запыхтела. Стала похожей на красную матрёшку. Я закатил глаза.
— Слушай давай. Если ты пришла с заявлениями о том, что я отец твоего бейбика, то будь готова к тому, что сейчас огребёшь.
— Да знаешь, я такой скандал подниму! Да твоя жёнушка…
— Что моя жёнушка? Смотрю ты все уже выяснила?
— Да.
— И то, что женат и, что брак у меня крепкий и стабильный. А что ж ты не выяснила, что я в разводе?
Испуг мелькнул в её глазах и небольшая примесь разочарования.
Угу… Старый добрый шантаж. Это же так просто. Это же так весело. Только я не собирался веселиться.
Мне было наплевать на то, что она мне скажет, что сделает и все в этом духе. Единственное— некрасиво было, если бы об этом узнает Устинья. Поэтому я старался всеми возможными путями этого избежать. У меня было достаточно много уважения к жене для того, чтобы не макать её в грязь измены.
— Короче, меня не волнует, что ты там себе надумал. Этот ребёнок твой.
— Да ладно. — Фыркнул я и усмехнулся. — А что, если я тебе скажу, будто бы я бесплоден? Как ты будешь на это реагировать?
— Слушай…
— Я тебе даже справочку могу показать.
А сейчас по её лицу мелькнула тень испуга.
— Вот видишь. Зассала— значит, что-то здесь нечисто. Поэтому, когда приходя ко мне, ты делаешь заявление о том, что ты в залёте от меня— будь готова к тому, что получишь по шапке.
Я не собирался с ней миндальничать, играть в вежливого господина и все в этом духе. Из меня лезла наружу моя натура — паренька из девяностых, а мы не привыкли размениваться на всякого рода комплименты, сантименты и тому подобное.
— Если я сказал, что ребёнок не от меня, значит ребёнок не от меня.
Ну не верил я в такое.
Капец!
Совпадение, что жена беременна и девка разовая в баре залетела?
Ну что-то капец я какой плодовитый. Столько лет не получалось ничего, а здесь бац-бац — одна и вторая.
Смешно, согласитесь?
Смешно, если бы не было так грустно.
Я покачал головой и фыркнул:
— Короче, слушай сюда. Если ты пришла и смеешь заявлять будто бы в залете от меня, то знай, мне нужны доказательства. Поэтому по холодку, как только появится возможность, ложишься на обследование. Пусть прокалывают, чего там у вас? Плодное яйцо? Пусть берут тест днк и после этого мы с тобой уже заговорим.
— Нифига я не буду подвергать себя таким страхам. Ты в курсе, что там вероятность выкидыш ого-го какая?
— А мне плевать. С чего ты решила, что я должен заботиться о мифическом чьём-то ребёнке? Мне плевать. Ты пришла ко мне с предъявой. Сейчас ты за эту предъяву будешь отвечать.
— Да пошёл ты знаешь куда?
— Я то пойду, но и ты следом. — Заметил я и упёрся ладонью в машину. Навис над этой Галиной. — Ну, а дальше будем разыгрывать ситуацию по моему спектаклю. Если ребёнок оказывается от меня, то тебе же хуже. Мне особо без разницы, как ты будешь выкручиваться и что будешь делать. Ляжешь на аборт. Мне внебрачные ублюдки не нужны. Бастрюков я плодить не намерен. Если ребёнок оказывается не от меня, окей, можешь гулять дальше.
— А с какого ты решил, что я пойду и лягу на какое-то обследование?
— Мне не нужно твоё решение. Если я сказал— ты сделаешь. У меня больше власти, больше сил на это. Пикнуть не успеешь, как окажешься с разведёнными лапами в позе лягушки на кресле у гинеколога. Поняла?
Я старался быть предельно честным и сразу показать, что ни фига, никто меня не собирается и не сможет развести на бабки. Тем более таким фальшивым, дебильным способом.
Ну, что мне сейчас надо было расплакаться, упасть ей в ноги и биться башкой об асфальт?
Боже мой, от меня кто-то залетел. Зашибись новости! А ничего, что у меня двое детей?