Он уже накрывает.
А дальше будет только больше. Если и дальше бежать — будет только больше и больнее.
Я поднимаюсь на свой этаж, открываю дверь своим ключом и не знаю, что буду делать дальше, кроме одного. Эта ночь правды, и сегодня не будет секса. Сегодня я скажу Стефании, что мы разводимся.
Не из-за Ани; из-за меня.
И я не скрою, что меня от нее до сих пор тащит, поэтому сомневаюсь, что это будет просто — расстаться с ней станет испытанием. Само собой, не только из-за моих ощущений, но и из-за ее характера, хотя сейчас все-таки я предпочел бы говорить о себе. Наши отношения с женой — это как доза наркотика, и я адреналиновый наркоман, самый худший и подвязанный из всех. Мне нравится страсть, мне нравится тяга, мне нравится близость. С ней всегда остро, только эта острота в избытке, поэтому стала отравой. Я не виню ее, но рядом с ней все самое плохое, что есть во мне, оживает с огромной силой.
Рядом с ней я становлюсь худшей версией себя.
Так бывает. И я не знаю, в ней ли дело, во мне, или просто мы с ней — это ядерный взрыв? Но наша близость будит в нас обоих только самое ужасное. А это нелюбовь; я знаю, что такое любовь. С Аней я хотел быть лучше, старался, поступал правильно и честно. Я помню, каково это — смотреть на себя в зеркало и не стесняться того, что ты видишь.
Я хочу вернуться обратно в то время, поэтому признаю и ставлю точку. Как с любой наркотой, будет ломка, и я это тоже понимаю, но так нужно. Аня была мне не только женой, но и близким человеком. Моим лучшим другом. А это хуево, мягко говоря, когда твой лучший друг смотрит на тебя так, как смотрела она. И когда он предполагает и ждет от тебя только плохих поступков.
Медленно кладу ключи на тумбу и хмурюсь. Рядом с лодочками Стефы стоят хорошо знакомые ботинки, и в груди тут же раздается трель стекла.
Забавно.
Да нет…быть не может! Или может?…
Если честно, то я не сам иду дальше по коридору, а на каком-то автомате. Хорошо знакомый маршрут, но ты будто и не ты вовсе. Одновременно знаешь каждый шаг, но вместе с тем не знаешь ничего, потому что не до конца осознаешь, что будет ждать там. За закрытой дверью спальни.
Пару мгновений медлю, хотя уже слышу.
Я слышу хорошо знакомые звуки. Стуки. Хрипы. Порочность этих звуков, как липкий кисель, даже через дверь имеет власть: он вытекает, облепляет тебя, и сразу хочется сходить в душ. Или снова сбежать и притвориться, что я не знаю? Тогда не придется признавать, насколько уровень моей лажи на самом деле фатален? И насколько он непредсказуемо удушлив?
Но нет. Сегодня же ночь правды? Когда сил на маски больше не осталось.
Я толкаю дверь и вижу это. Думаю, я много раз видел это и могу повторить по памяти каждое движение покатых бедер моей жены.
Только раньше это шоу было только моим, или, может быть, всегда принадлежало всем?…
Стефания обнажена. Она скачет на Богдане, а тот сжимает ее ягодицы и шлепает ровно в такт ее движениям.
Симпатично.
Молча смотрю на эту картину и не знаю, что чувствую. Просто какой-то белый шум, а перед глазами калейдоскоп: я бегу по коридору и вижу маленькую девчонку у стены, которую даже не спрашиваю ни о чем. Подхватываю ее на руки и выношу на улицу. Потом я вижу, как она сидит и дышит через маску. Подхожу к ней. Она поднимает на меня глаза, и они у нее так сияют…
- Спасибо, что спас меня! - шепчет незнакомка, я киваю.
- Спасибо в карман не положишь.
Девочка смущается. Мне нравится смотреть, как она смущается и теряется от внезапной, тупой (ну, правда) фразы, а потом еще тише говорит.
- Я могу отблагодарить, если нужно и…
Прописываю себе ментальную пощечину. Идиот!
- Отблагодари, - перебиваю, чтобы она не ляпнула чего-то, что заставит меня загореться от стыда, - Скажи свое имя?
- Что?
- Как тебя зовут?
- Аня…
Аня…
А воспоминания начинают нарастать. Я вспоминаю первое свидание и как увидел ее в красивом, голубом сарафане. Тогда я думал, что эта малышка — женщина моей мечты, но по-настоящему это понял лишь у алтаря, когда увидел ее в белом платье. Помню, как она шла ко мне, а ее отец держал под руку. Не улыбался — он никогда мне особо не улыбался, — но не был против, ведь она была счастлива.
И я был.
Я вспоминаю еще сотню маленьких моментов. Как мы смеялись, как мы были счастливы, как мы были одним целом. Череда заканчивается на том, как я сделал ее своей впервые:
- Мне страшно, Глеб.
- Не бойся. Я буду рядом и никогда тебя не обижу…
Я не сдержал свое слово. Я ее обидел. И это был мой выбор — обидеть ее.
Сейчас воспоминание особенно сильно шпарит до костей, но я не успеваю насладиться агонией. Слышу насмешку.
- Милая, кажется, твой муж пришел домой раньше…
Стефания резко оборачивается и стекленеет. Я тоже не двигаюсь, просто наблюдаю, как она закрывается руками, как расширяет глаза и как в них рождается страх.
В ушах продолжает шуметь кровь.
Богдан дает пару мгновений, потом шепчет:
- Сейчас по программе ты должна вскочить с меня и начать оправдываться. Наверно, «это не то, что ты подумал», подойдет лучше всего остального.
Но она молчит.
И я тоже.
Богдан дает еще пару мгновений, а потом вздыхает и сам снимает с себя мою жену. Небрежно встает, натягивает трусы, штаны, потом берет рубашку и, не оборачиваясь, издает смешок.
- Тебя заклинило? Глеб, если Савельев тебя стукнул, советую обратиться в больницу. Удар у него мощный, поставленный. Ты, наверно, этого не знал, но он в прошлом был боксером.
Ничего не отвечаю. Он вздыхает еще раз.
- Конечно, ты этого не знал, потому что не сильно-то заморачиваешься на деталях, да?
Наконец, он поворачивается и смотрит мне в глаза, застегивая пуговицы на груди.
- Видимо, тебя мощно прошибло то, что ты увидел? Ну, так бывает, когда женишься на шлюхе, дорогой. Ты разве этого не знал? Ах, постой. Нет, не знал. Ты же считаешь себя самым, сука, умным и великолепным, не так ли? И это твоя главная ошибка, приятель. Я тебе дружеский совет дам: никогда не недооценивай своих соперников. Этим советом даже мой отец пользуется, если что. Ну как? Многое от Ани услышал? Увидел их «химию» сам? Понравилось?
Я понимаю сразу, что он все знал. Только я был ослеплен своим самомнением, а он все с самого начала знал…
Интересно, как давно? Хотя...интересно ли?
Вдруг из груди рвется смешок. Через мгновение он перерастает в самую настоящую истерику. Я смотрю на Стефанию, которая в ужасе цепляется за одеяло, прижав его к груди. Потом смотрю на Богдана, которого…сука, я даже его недооценил! Какой же долбоеб…
- Нет, серьезно! Мне вот он челюсть сломан, а тебе что?
Я не знаю, что ему сказать. Впервые в жизни, я лишаюсь чуть ли не главного своего таланта — болтать, и это странно. Хотя вместе с тем становится легче. Я продолжаю смеяться от окончательного прозрения. Все, что я сделал — вернулось мне мощным бумерангом; я лишился денег; моя жена мне изменила. С человеком, которому я доверял. Богдан не был мне другом, конечно, но теперь я лучше понимаю, что почувствовала Аня. Только умножить бы раз так на миллион…
Прижимаю основания ладоней к глазам, мотаю головой и шепчу.
- Какой же я долбоеб…
Богдан пару мгновений молчит. А что тут скажешь? Я ведь правда долбоеб. Только долбоеб мог просрать что-то важное, а получить…ничего. Пустоту, гуще киселя, и призрачную тень от любви, которая билась когда-то в сердце.
Ее там нет.
И мне, наверно, не больно? это просто неприятно, и снова с ужасом я понимаю: чтобы понять Аню, мне нужно умножить свои ощущения на миллион раз, чего, скорее всего, будет мало.
- Я бы не стал этого делать, честно, - наконец говорит Богдан, - Но ты меня разозлил, партнер. Да и она была не особо против, так что…скажешь спасибо?
- Спасибо, - говорю абсолютно искренне, отняв руки от лица и кивнув.
Богдан прищуривается. Несколько секунд молчит, будто оценивая, потом делает шаг вперед.
- Ты же понимаешь, что я знаю о деньгах?
- Понимаю. Давно?
- Давненько.
- И про Аню знал?
- И про Аню знал. Савельев — мой лучший друг. Это ты думал, что он ни на что не способен, а я знаю, что это не так. Я знал, что он не отступится. Еще в первый вечер понял и считал его взгляд. Она ему понравилась. Особенно когда послала меня в жопу. Он любит женщин, которые посылают меня в жопу.
- С чего бы?
Богдан жмет плечами.
- Потому что я трахнул его невесту?
Ну, конечно.
Тихо цыкаю, облизываю губы и киваю пару раз.
- Ну да, соврал. Подай на меня в суд!
- Обязательно.
- Или можем об этом забыть? А я забуду о твоем воровстве. М?
Перевожу на него взгляд. Измайлов улыбается абсолютно по дебильному.
- Что? Хороший обмен, тебе так не кажется? Тем более, ты добросовестно снял все сворованное и пустил это в дело. Я проверил. Горжусь тобой, друг мой!
- Зачем?
- Зачем "что"?
- Если ты знал, что Пушкин…
- Ааа…ты об этом. Я уж, грешным делом, подумал, что ты о своей жене?
- За-чем?
Вздыхает.
- Как еще мне было найти твой счет? Ты им воспользовался, вскрыл свой тайник, а я тут как тут. Все просто.
- Ясно. А ее зачем? - киваю на Стефанию, Богдан улыбается еще гаже.
- У меня мало друзей, и я не люблю, когда мои друзья состоят в отношениях со шлюхами.
Вскидываю брови.
- То есть, мы друзья?
- А то ж! И партнеры.
- Твой отец притянет тебя обратно.
- И что? Раз ты не набрасываешься на меня с кулаками, значит, все окей? Да и к тому же, после этого урока, ты будешь знать, что я всегда на шаг впереди. А еще, я надеюсь, ты начал смотреть на мир более здраво, а не как гребаный игрок. Уроки — это хорошо. Сможешь извлечь из своего урока пользу, - снова жмет плечами и отгибает уголки губ, - Я продолжу тебя финансировать. Ты не идиот, на самом деле. Знаешь, что делать и как. Мне нравится, как ты работаешь. Ты горишь своим делом, когда не включаешь режим долбоеба. А еще я верю во второй шанс.