Тогда стало понятно, что не социалисты и уж тем более не коммунисты, а именно «Йоббик» – реальная угроза для правящей партии ФИДЕС, которая в некоторых случаях, например в кризисе с мигрантами в 2015 году, стала даже пользоваться идеями и риторикой «Йоббика», чтобы привлечь на свою сторону молодых избирателей. Тогдашнего руководителя партии Габора Вону (он изменил фамилию Зазривец на Вона, чтобы она звучала более по-венгерски) конкуренция не пугала, но, как показали последующие события, зря. В момент нашей встречи ему было 37 лет: молодой, дерзкий, амбициозный. Говорил эмоционально, напористо, рассекая ладонями воздух. Желания и даже твердого намерения возглавить правительство не скрывал, более того, был уверен, что это лишь вопрос времени. В его депутатском кабинете в глаза бросилось большое распятие: как Виктор Орбан и другие известные политики, Габор Вона – христианин, а в Венгрии это имеет значение.
Он ходил в парламент в джинсах и был всегда окружен молодежью – соратниками и сотрудниками. Сравнивал свою партию с подростком: «Подростки, как вы знаете, иногда совершают глупые ошибки, но по мере взросления вырастают из них и становятся ответственными взрослыми. Я верю, что, если ты придерживаешься оригинальных корней и не предаешь их, но взрослеешь и становишься более ответственным, это естественно». Это он про создание в 2007 году «Культурной ассоциации венгерской гвардии». «Йоббик» считал, что создает ее для «пробуждения активного самосознания нации», но суд счел ее «боевым крылом» и запретил. Когда в 2010 году Габор Вона стал депутатом парламента, на первое заседание пришел в форме запрещенной «Гвардии» (белая рубашка, черный жилет): организацию запретили, но ее форму нет. Случился скандал. Но скандалы Вону никогда не пугали.
С тех пор Вона и его партия повзрослели. В 2015 году, когда мы встречались, они точно знали, чего хотят – власти. И полагали, что знают, как этого добиться. Габор Вона предупредил, что у него есть только 30 минут, но мы проговорили почти час.
– Вы достаточно молодой человек, почему решили заняться политикой? Какой вам видится роль в венгерской политике молодежи, не обремененной «ностальгией» по социалистическому прошлому?
– На самом деле это три вопроса в одном, так? Это стечение обстоятельств, что я стал руководителем партии в столь молодом возрасте. В нормальной ситуации я должен был быть в третьей линии политиков, которые учатся у старших. С другой стороны, если вы посмотрите на Виктора Орбана, в первый раз он стал премьер-министром в моем нынешнем возрасте. Или если вы посмотрите на Грецию, Алексису Ципрасу было около 40, когда он стал премьер-министром во второй раз. Возможно, это признак смены поколений в Европе, и я один из представителей. Другой аспект, что, возможно, с поколением наших родителей плохо обращались, их слишком использовали – сначала в коммунистической системе, а после падения коммунизма они были поглощены конфликтами внутри общества, и поэтому многие из них просто избегали политики, повернулись к ней спиной, устранились. И это выпало на долю нашего, более молодого поколения. У меня нет международных цифр для сравнения, но мне кажется, что венгры не слишком склонны к политической активности, им больше по душе оставаться в своих креслах и обсуждать политику дома, на кухне, они неохотно говорят о своих политических взглядах или действуют на политической арене. На самом деле, есть определенный вид контрселекции – это когда выбирают не лучших для той или иной работы, а худших, но которые как минимум что-то хотят делать. Может быть, именно поэтому я здесь.
Он заливисто и как будто искренне хохочет: Габор Вона сейчас, в сию секунду, кокетничает, и мы оба это знаем. Но он политик, а потому обязан и умеет быть обаятельным – и оттачивает технику на каждом.
– Стремительное вхождение партии «Йоббик» в политический истеблишмент Венгрии впечатляет. Чем вы объясняете этот успех? Может быть, венгры – прирожденные сторонники правых взглядов? Но что сделало их такими?
– Мы на самом деле молодая партия. Это только наш второй срок в парламенте. И на то есть хорошие причины: мы особенно популярны среди молодежи. В возрастной группе моложе 35 мы на данный момент – самая поддерживаемая партия. Я не уверен, что это потому, что население Венгрии – проправое, я не думаю, что причина в этом. Я вижу это иначе. Я верю, что политические партии, которые принимали участие в изменении политической системы до 1999 года, сейчас находятся в упадке и выходит новое поколение политиков. Одна из главных сил в этой новой группе – «Йоббик». Я часто формулирую это так: ХХ столетие в Венгрии еще не закончилось, бывшие политические партии или нынешняя правящая партия или партия социалистов, которая сейчас в оппозиции, – они все еще принадлежат ХХ веку. XXI век только начинается, и я верю, что Йоббик и другая партия – LMP, что означает «Политика может быть другой» – именно мы будем политическими партиями XXI века в Венгрии. И в основном я объясняю наш успех тем, что именно мы лучше всех смогли ощутить, почувствовать и постигнуть проблемы и менталитет XXI века. Есть знаменитая цитата известного хоккеиста Уэйна Грецки, который сказал, что хороший игрок – не тот, который оказывается в том месте, где находится шайба, но тот, который оказывается в месте, куда шайба полетит в будущем. Я верю, что мы – политическая партия, которая хочет быть там, где будущее. Нас часто критикуют за то, что идем слишком далеко и начинаем обсуждать вопросы, которые еще не созрели, их еще слишком рано обсуждать. Возможно, мы растревожили осиное гнездо и получаем в ответ слишком много эмоций, когда обсуждаем вопросы, которые потребуют решения в будущем. Я уверен, что мы достигли большого прогресса и стали более общей, более зрелой партией, а у меня самого появилась седина. Наша партия уже стала народной, из маленькой и фрагментированной мы стали настоящей общенародной партией, созрели для того, чтобы сформировать правительство после следующих выборов.
– Если вы возглавите правительство, будете ли ставить вопрос о выходе из ЕС?
Конечно, я помню, что наследник венгерских коммунистов Дьюла Тюрмер говорил: вот увидите, «Йоббик» не будет ставить этот вопрос, и поэтому мне так интересно, что ответит Вона.
– Нам часто задают этот вопрос, но я уверен, что это не вопрос номер один, который нам придется решать. Я бы его перефразировал иначе: достаточно ли Венгрия сильна, чтобы отстаивать свои интересы – в ЕС или вне его? Сейчас Венгрия недостаточно сильна для этого. И это проблема по двум причинам: если мы остаемся в ЕС, и мы недостаточно сильны, другие, более сильные государства внутри ЕС, будут с нами плохо обращаться. Если мы недостаточно сильны и покинем ЕС, мы будем слишком слабы, чтобы выдержать в одиночку. Приоритет и задача номер один для нас – построить сильную венгерскую экономику, сейчас она недостаточно сильна. За годы после падения коммунизма венгерская экономика ухудшалась и, несмотря на то, что в Венгрии работает множество иностранных компаний, то, что они производят, по большому счету принадлежит тем зарубежным странам, это не собственное производство венгерской экономики. Подводя итог: сильная страна может получить очень большую пользу от членства в ЕС. Но сильная страна может выжить и вне ЕС. И я уверен, что этот вопрос должен быть вынесен на референдум, когда мы будем достаточно сильны. И в этом случае мы спросим людей, каким путем они хотят идти, и в этом случае сможем выдержать. Отвечая прямо на ваш вопрос: если мы войдем в правительство, то не будем выходить из ЕС, потому что в данный момент Венгрия недостаточно сильна, чтобы выдержать в одиночку. Хочу добавить, что решать это должно не правительство или политическая партия, если до этого дойдет, это должен решать народ на референдуме.
– Премьер-министр Виктор Орбан говорит, что венгерская экономика растет…
– Иностранные компании, работающие в Венгрии, показывают хорошие результаты. Но это не венгерская национальная экономика (помните, Дьюла Тюрмер говорил то же самое?). Из-за того, что иностранные компании работают в Венгрии в такой большой пропорции, мы в значительной степени подвержены трендам мировой экономики. Если они работают хорошо, венгерское производство тоже хорошо, если они – нет, то и мы – нет. Многие экономические аналитики говорят, что нынешние хорошие цифры венгерской экономики происходят из высокой производительности автомобильной промышленности – тех концернов, которые работают в Венгрии. Например, если вы посмотрите назад, в 2008 год, когда началась международная рецессия, причина, по которой Венгрия оказалась такой уязвимой в тот момент, – именно то, что самой пострадавшей во время рецессии отраслью промышленности была автомобильная. Поэтому наш провал или успех в основном находится в зависимости от провала или успеха автомобильной промышленности. Успех экономики в Венгрии, Словакии или других странах в значительной степени зависит от того, сколько они смогут привлечь иностранных инвесторов и иностранных производителей в свою страну. Это очень уязвимая ситуация, потому что пока дела идут хорошо, они остаются. Но если их интересы вне Венгрии потребуют уйти или передвинуться в другое место из-за более дешевой рабочей силы или по другой схожей причине, они просто упакуются и переедут в другую страну.
– Какую Венгрию и Европу хотят построить молодые люди вашего поколения?
– Я не слишком много знаю о европейской молодежи, но могу сказать, какую Европу хочет венгерская молодежь. Важный факт, что около полумиллиона молодых венгров уже покинули страну, чтобы устроиться на работу в западноевропейских странах. Делая вывод, мы можем сказать, что молодое поколение венгров хочет получать надлежащую оплату за свой труд. Они хотят обеспечивать семью, купить дом, машину, хотят положить хлеб на стол и вырастить детей. Это очень базовые нужды и требования, но, к сожалению, ситуация такова, что мы должны думать об этих базовых нуждах.
– Вы называете свою партию «радикально-патриотической». Что это значит? Насколько радикальным может быть патриотизм?