– Радикальный патриотизм не равен шовинизму, это ни в коем случае не шовинизм. Что я имею в виду: если я называю себя радикальным патриотом, а я именно такой и есть – очень люблю свою страну и свой народ, – но это не значит, что я унижаю другие нации. Вы можете спросить: почему «радикальный», почему недостаточно одного патриотизма? В нормальной ситуации патриотизма было бы достаточно. Причина, по которой мы добавили радикальный аспект к патриотизму, заключается в том, что глобализм так сильно давит и работает так безустанно, вкладывает так много усилий для дезинтеграции наций как единого целого, чтобы растворить нации в глобальной массе, что нам нужны радикальные шаги, радикальные подходы, чтобы это предотвратить.
– А что такое венгерские ценности?
– Это сложный вопрос, потому что ты хочешь быть конкретным, чтобы избежать банальностей вроде «общности», «братства», потому что это характеризует множество других наций. Во что лично я верю, что наиболее особенная характеристика Венгрии: мы одновременно западные и восточные. Мы восточная нация, которая мигрировала, пришла в эту часть Европы с востока. Наиболее важное качество, быть венгром, – это способность соединить, построить мост между Западом и Востоком. Это всегда было дилеммой в истории Венгрии, мы всегда на историческом перекрестье Запада и Востока, это всегда дилемма: Восток или Запад, Восток и Запад? Я верю, что это качество, которое мы можем предоставить миру, может быть очень полезным в нынешние времена. Достаточно любопытно: если вы посмотрите на Будапешт, он разделен на две части, и эти части – одна на восточной стороне, другая на западной, а река оказалась границей исторической Римской империи. Это граница между Востоком и Западом. Она соединена мостами здесь, в Будапеште, и эти мосты должны быть символом того, кем мы хотим быть. Был такой немецкий философ Иоганн Гердер в XIX веке, который предсказывал, что венгерская нация не сможет выжить, потому что вокруг – славянское море и германское море, а между ними этот остров, и выжить невозможно. Но трудности придают силы. Нации очень сложно быть в такой ситуации, но это вызовы, которые могут дать вам цель на всю жизнь, и выживание венгерской нации – это цель, для достижения которой молодой человек вроде меня может положить всю жизнь.
На прощание я желаю Габору Воне сформировать правительство, как он того хочет, и спрашиваю, а не беспокоится ли он, что ФИДЕС и Виктор Орбан его переиграют? Ведь они тоже правые. Вона, чувствуется, немного раздражен – видно, я не первая и не единственная, кто задает ему этот вопрос.
– Самая большая разница, как я уже говорил, что они принадлежат ХХ веку, в то время как мы принадлежим XXI. Другими словами, это разница поколений. ФИДЕС начинала как либеральная партия, и они постепенно двигались вправо, став правоцентристской или правой партией, что означает, что они отказались от своих изначальных ценностей и пошли в другую сторону. Это не слишком заслуживает доверия. Что же касается «Йоббика», мы начинали как радикальная партия и сохраняем наши убеждения. Мы изменили только стиль, но не принципы. И я уверен, что это заслуживает больше доверия. Если вы посмотрите на ФИДЕС, они были вынуждены полностью поменять свои ценности. Я не говорю, что это не было искренне, возможно, многие из них были вполне серьезны относительно этих изменений, эти изменения, возможно, произошли и внутри некоторых из них, но я верю, что, если ты придерживаешься своих оригинальных корней и не предаешь их, но взрослеешь и становишься более ответственным, это более естественное развитие.
Но, как показали дальнейшие события, Габор Вона ситуацию оценил неправильно и проиграл. То ли неправильно рассчитал и рано успокоился после ошеломительного успеха избирательной кампании 2014 года, которая вынесла его так близко к вершинам власти, что у него закружилась голова от перспектив, то ли недооценил своего главного соперника Виктора Орбана и его способность чувствовать ожидания избирателя и видоизменять себя и партию в соответствии с этими ожиданиями. Орбан – популист и крепкий хозяйственник, вооруженный конституционным большинством в парламенте, о котором Вона и мечтать не смел, – взял на вооружение самые популярные лозунги «Йоббика» и не просто сделал их своими, но и смог их осуществить – у него, в отличие от Воны, есть для этого мощный административный ресурс. Выборы 2018 года, которые, как ожидал Габор Вона, вынесут его в правительство, не принесли ожидаемого результата. Несмотря на то, что «Йоббик» получил 26 мест в парламенте (на три больше, чем на предыдущих выборах), став второй политической силой в стране, стало понятно: Орбана и ФИДЕС не обыграть, «Йоббик» больше не прирастает сторонниками. Вона взял на себя политическую ответственность за «провал», который любая другая партия сочла бы успехом, подал заявление об отставке с поста председателя партии, вернул депутатский мандат и заявил, что его личные политические взгляды больше не имеют значения. И что «Йоббик» не должен думать об идеологии, а должен бороться с социальным напряжением, несправедливостью и коррупцией. Но уже с другим председателем. В октябре 2019 года Вона из основанной им партии вышел, а на следующих выборах в 2022 году партия вошла в большую оппозиционную коалицию «Вместе за Венгрию», которая проиграла Орбану, получив 57 мест в парламенте против 135 у правящей партии ФИДЕС. «Йоббику» досталось десять мест.
В 2023 году Габор Вона заявил о возвращении в политику. В сентябре он превратил основанный им ранее аналитический центр в партию «Вторая эпоха реформ». Возможно, его вдохновили примеры бывших соратников по «Йоббику», ушедших из партии вслед за своим лидером и основавших собственные партии. Например, стоящая на радикально-националистических позициях (почти как «Йоббик» времен Воны) партия «Наша Родина» Ласло Тороцкаи имеет шесть мест в парламенте. Сейчас Вона говорит, что главное для его новой партии – не идеологическое мышление, а политическое мировоззрение эпохи реформ. Он ратует за создание самоорганизованной страны с обществом, обладающим чувством собственного достоинства, при всеобщем господстве венгерского языка. Звучит очень похоже на то, что он говорил, будучи лидером «Йоббика», правда? В 2026 году новая партия Габора Воны намерена принять участие в парламентских выборах.
Шок и терапия
Венгрия, как до сих пор уверены те ее граждане, которые жили при советской власти, была самой прогрессивной страной социалистического блока. И с экономикой все было в порядке, и политических свобод больше, чем у братьев по лагерю. Те, кто помнят «прежние» времена, ностальгируют по автобусам «Икарус» и зеленому горошку «Глобус»: именно они символизируют для нас промышленность и сельское хозяйство Венгрии – сильные стороны ее экономики. Ее слабым местом всегда было почти полное отсутствие полезных ископаемых.
Несмотря на все сильные стороны (многие эксперты до сих пор уверены, что Венгрия лучше других социалистических стран была подготовлена для перехода к капитализму), в начале 1990-х государственный долг составлял впечатляющие 20 млрд долларов США и был самым большим в мире в пересчете на душу населения. К 1995 году, когда капитализм из мечты стал почти реальностью, долг достиг еще более внушительных 33 млрд долларов. Когда вы должны так много, у вас почти нет возможностей для маневра – значит, пора продавать «фамильное серебро». Венгры провели приватизацию.
За семь лет – с 1990 по 1997 год – доля частного сектора в экономике выросла с 10 % до 80 %. Забегая вперед, скажу, что ВВП вернулся на уровень 1989 года лишь 10 лет спустя, а за 1989–1996 годы реальные зарплаты, оклады и пенсии уменьшились на 25 %. Особенно активно привлекали стратегических инвесторов и преуспели: сумма иностранных инвестиций за тот же период составила почти 20 млрд долларов США. Это не только сопоставимо с государственным долгом страны начала 1990-х, но и примерно равняется притоку иностранного капитала во все (!) бывшие социалистические страны. В иностранные руки перешли от 50 до 90 % предприятий в самых разных секторах экономики. Самым активным был германский, американский, французский и австрийский капитал. Очевидно, что иностранные инвесторы тоже считали Венгрию самой прогрессивной в социалистическом лагере. И она старалась не обмануть их ожиданий: первой из бывших социалистических стран отказалась от национального контроля над стратегически важными отраслями (коммуникации, энергетика, банки). Но, в отличие от соседней Словакии, которая умудрилась продать в иностранные руки даже атомную электростанцию, венгры АЭС «Пакш» оставили в государственной собственности. Правда, по словам руководителя Венгерской рабочей партии Дьюлы Тюрмера, «продали систему электроснабжения, сети. Нынешнее консервативное правительство их выкупило».
Слова «приватизация» и «иностранный инвестор» были музыкой для чувствительного к хорошей мелодии – не зря Имре Кальман родился именно здесь – венгерского уха. Первым и самым очевидным признаком расставания с социалистическим прошлым стали супермаркеты, хотя нужно отметить, что венгерские прилавки по сравнению с советскими никогда не были скудными. Много лет спустя бывший президент Чехии – эти процессы схожи во всех бывших социалистических странах – Вацлав Клаус сказал, что когда-то надеялся, что «в Чехию придут не только супермаркеты». Вот в Венгрию пришли не только они: подтянулись производители автомобилей, электронного оборудования и много кто еще. Они и сегодня остаются опорой экономики: 75 % ВВП страны производится международными компаниями, а из 50 крупнейших предприятий большая часть принадлежит иностранному капиталу: «Ауди» (Германия), «Дженерал Электрик» (США), «Самсунг» (Корея), «Филипс» (Нидерланды), «Судзуки» (Япония), «Теско» (Великобритания), «ОМВ» (Австрия), «Хиноин» (Франция), «Дженерал Моторс» (США), «Шелл» (Великобритания – Нидерланды), «Дунаферр» (Украина), «Ашан» (Франция), «Борсодхем» (Россия), «Электролюкс» (Швеция) и многим другим. В банковском и страховом секторе правят бал немецкие, австрийские, итальянские и другие иностранные банки и страховые корпорации. В социалистической Венгрии была отлично развита фармацевтика, несколько заводов работают и сейчас, но только одна компания осталась по-настоящему венгерской – «Гедеон Рихтер». О том, как это удалось и чего стоило – читайте ниже в интервью с ее генеральным директором Эриком Богшем.