– А о чем мечтали ваши родители?
– Вот что говорил мой папа. Когда он на десять месяцев уехал в Австрию, работал в Вене, он сказал, что, возможно, в Польше будет, как в Австрии. Для гражданина Австрии как было: мало работаешь, много денег, экономическая безопасность. Все люди думали, как говорил профсоюз «Солидарность», что как только мы войдем в ЕС, в Польше сразу будет, как на Западе. Президент Валенса говорил, что мы будем второй Японией. Что в Варшаве будет, как в Токио – это самое известное высказывание. Но так не произошло. Мы видели, что было потом – массовая приватизация шахт, промышленности и большая безработица. Родители думали, что вот Польша войдет в ЕС в 2004 году – мы встанем утром, а у нас, как в Германии. Так говорила пропаганда, когда был референдум (о вступлении в ЕС. – И. П.), чтобы люди шли голосовать. Я помню, мне было 14 лет, все говорили, что будет рай, Польша будет вторая Германия или Япония. И я считаю, что 80 % людей, которые голосовали, верили в это.
– А что сейчас ваши родители думают о тех мечтах?
– Мой папа еще в социалистической системе был руководителем в компании «Телефоны польские», которая принадлежала государству. Около 2001 года была приватизация, компанию продали, ее купил «Франс Телеком». И моего папу, у которого нет высшего образования, уволили. Ему пришлось идти строить дороги, потому что у него было только среднее образование – телекоммуникационный техникум. Никого не интересовало, что он был руководителем и так далее. Потом поколение моих родителей начало думать, что так, как на Западе, не будет. И когда мы вошли в Европейский союз, людям того поколения лучше не стало. Лучше стало моему поколению, которые уехали на Запад и начали зарабатывать 2–3 тысячи евро ежемесячно. Это поколение, которое не знало коммунистической системы, только слышали от родителей. Люди моего поколения считают, что последние 25 лет – это маленький экономический успех Польши. Но, к сожалению, много молодых уехали из Польши на работу. Когда мы вступили в Европейский союз, целое общество думало, что теперь будет экономический рай, все будут много денег зарабатывать. Но чтобы зарабатывать, как немцы, нужно было выехать в Германию, Англию, Францию. Люди с высшим образованием поехали мыть посуду в Лондон или Берлин. Мое поколение уже не смотрит на Европейский союз как на экономический рай.
– А как вы смотрите на ЕС?
– Я смотрю так, что Европейский союз – это интернациональная организация, которую создали страны, имеющие собственные интересы. Германия, Франция хотят приглашать наших молодых людей с образованием, которые не доставляют беспокойства, – они будут там работать за небольшие деньги. ЕС – это организация, реализующая собственные интересы. ЕС часто говорит о демократии. Но в ЕС власть имеют чиновники, которые не проходили процедуру демократических выборов. В Польше часто молодые люди, выходящие на демонстрации, говорят: вчера Москва, сегодня Брюссель (эх, жаль, что Адам Андрушкевич не слышал, что мне говорил о Москве и Брюсселе Станислав Чосек). Я знаю, что теперь никого не бросят в тюрьму, например, за то, что я скажу публично, что ЕС – это не рай для нас. Но смешно, когда эти чиновники говорят о демократии и учат демократии поляков, когда Сейму Речи Посполитой более 400 лет.
– Если ЕС – не мечта вашего поколения, то какая у вашего поколения мечта?
– Я могу говорить о себе, а также как депутат, за которого голосовало 16 тысяч человек (в октябре 2023 года за Андрушкевича отдали свои голоса 53 632 человека, прогресс очевиден. – И. П.). Я часто слышу от этих людей, что самое лучшее – это Европа свободных народов. Экономическая организация, которая не реализует интересы Берлина, например. А то выходит Ангела Меркель и приглашает в ЕС исламских мигрантов. И мы обязательно должны их принимать. Что-то в этом не так.
– Солидарность.
– А если нет, то будет огромный штраф. Но как-то это не так. Я считаю, что ЕС надо быть Европой свободных народов, экономическим союзом. Это могла бы быть хорошая уния.
– Считается, что из всех бывших социалистических стран Польша лучше всех приспособилась к новым экономическим условиям. Олигархов нет, активно развивается малый и средний бизнес. Почему у Польши сложилось?
– Это не до конца правда. В Польше тоже есть олигархи, но у нас об этом не слишком говорят – хотя бы потому, что, например, польские медиа были в их власти. А что публичные медиа? Польское телевидение – это телевидение партии, которая обладает властью. Конечно, нельзя сказать, что я не вижу ничего хорошего за эти 25 лет. Часть людей реально начали зарабатывать деньги и проводить собственные интересы, но это маленькая группа. И часто было так, что, если ты хочешь заниматься бизнесом, нужно быть в партии, которая в это время у власти.
– Почему вы решили заняться политикой? Какова роль молодежи, людей вашего возраста в Польше?
– Я с детства интересовался политикой, мои родители всегда ходили на выборы, голосовали. Я родился в Подлясской области, в Восточной Польше. Я из маленького города, а теперь в польском Сейме. Часто люди думают, что только дети богатых могут быть в парламенте, но мой опыт показывает, что это не всегда так. Моя мама учительница в элементарной школе, папа работал на строительстве дорог. Я всегда мечтал идти в политику. По-моему, польский политический класс – самый пожилой в Европе. Наши лидеры партии, например Качиньский, раньше Миллер, Павляк, – это люди, которые говорили еще с коммунистами, когда они в Польше власть держали, так? И я считал, что мое поколение политически не представлено. Теперь в Сейме много молодых людей, потому что мое поколение начало голосовать за молодых. Потому что есть такое высшее осознание своих интересов. Мы считаем, что нам самим надо бороться за интересы нашего поколения. Пожилое поколение нас не представляет.
Интересно, что в 2015–2016 годах Адам Андрушкевич был вице-председателем националистического движения «Всепольская молодежь», которое в том числе проводило митинги против строительства исламского центра для мигрантов с Ближнего Востока. Польша, как соседние Венгрия, Словакия и Чехия, принимать у себя мигрантов отказались, несмотря на то что ЕС на этом настаивал. Когда Адам Михник ругает «народовых», называя их «польскими нашистами», он говорит в том числе и о таких людях, как Адам Андрушкевич.
– А что вы обещали своим избирателям?
– (Смеется.) При демократии надо так обещать, чтобы попасть в Сейм. Я обещал, что буду представлять новое качество польских политиков, буду представлять молодое поколение, у которого раньше не было политической репрезентации. У нас есть мужество, мы не боимся, например, сказать, что Польша не должна быть клоном, вассалом Запада – США, Германии. Я считаю, что интересы Германии не такие же, как у Польши. Я об этом всегда говорю и думаю, что людям это нравится. Потому что так думают многие, только пожилое поколение боится произносить это вслух.
Экономика с шоком и без
Считается, что с экономической точки зрения Польша – едва ли не самая успешная страна бывшего социалистического лагеря. По данным Всемирного банка, в 1992 году ВВП на душу населения здесь составлял 1694 доллара США, по итогам 2022 года достиг почти 17 тыс. долларов. Если это не успех, то что? «Не для всех, – говорит бывший член Политбюро ЦК ПОРП Станислав Чосек. – Не заметили, как за бортом оказалась почти половина населения, они не получили выгоды от развития, и им не помогли. Посмотрите, как нетрудно это было сделать: 500 злотых в месяц за ребенка – и какая поддержка у власти». Шаг откровенно популистский и, как считают эксперты, для экономики губительный: потребует как минимум 17 млрд злотых. Но в Польше – один из самых низких в ЕС уровней рождаемости, а рабочие руки нужны. Пенсионный возраст уже повышен до 67 лет, теперь нужно увеличивать население. «Семья 500+» – первая программа поддержки семьи с 1989 года, когда пришедшая к власти «Солидарность» начала осуществлять «шоковую терапию».
Сразу после революции 1989 года перед поляками, как и перед всеми социалистическими странами, стояла задача, которую до этого никто в мире не решал: перейти от плановой социалистической экономики к капиталистическому свободному рынку. В 1990 году первый после коммунизма премьер-министр Тадеуш Мазовецкий вместе с министром финансов Лешеком Бальцеровичем начали осуществлять план экономических преобразований, получивший впоследствии название «шоковой терапии». Контроль за ценами отменили, и они ушли в свободный полет: в 1989 году инфляция достигла 650 %, в 1990-м снизилась до 250 %, открыли границы для импорта, отменили субсидии для государственных предприятий, объявили злотый свободно конвертируемой валютой, запретили Центральному банку финансировать государственный дефицит. В 1991 году безработица составила почти 13 %, большинство государственных предприятий обанкротились, государственные сельскохозяйственные предприятия закрыли. Перед началом «шоковой терапии» экономисты предсказывали: падение продлится шесть месяцев, сокращение ВВП составит 5 %. Падение прекратилось лишь в 1992 году, ВВП сократился на 15 %. Зато расцвело предпринимательство и уличная торговля, польские города превратились в рынки. Наверняка у вас есть друзья и знакомые, которые в начале 1990-х ездили в Польшу торговать – именно там рождались наши первые «челноки».
К 1992 году начался рост. В 1995-м ВВП вырос на 7 %, и с тех пор польская экономика безостановочно растет в среднем на 4 % в год (за исключенрием пандемийного 2020 года). Сегодня Лешек Бальцерович говорит: «Я не нашел ни одной постсоветской экономики, которая достигла бы лучших результатов, чем Польша. Нет никаких причин говорить, что радикальный подход не работает».
Не у всех, однако, взгляд на экономическую трансформацию столь оптимистичный, как у Бальцеровича. Тем, кто пережил это время не в высоких креслах, а, что называется, «на земле», многое видится иначе. В Белостоке мне рассказывал об этом руководитель одного из местных объединений белорусов Ян Сычевский: «Тогда был большой энтузиазм, и этот энтузиазм очень часто был неразумный, потому что казалось так, что нужно только хотеть и, что за