Посмотрите на другие знаменитые польские бренды. Многие из вас еще помнят косметику Pollena, духи «Быть может» и «Пани Валевска», замороженные овощи Hortex. Что с ними стало? Pollena больше нет, духи «Пани Валевска» недавно отметили 40-летие, польские женщины их по-прежнему любят, как и духи «Быть может», которые продолжает выпускать компания Miraculum, оставшаяся в польских руках. Но это, скорее, исключение. Hortex продолжает морозить, но теперь принадлежит европейской инвестиционной компании. Когда-то пылесосы марки Zelmer были мечтой польских хозяек, теперь их производством занимается подразделение немецкой компании Bosch und Siemens. Компания Pudliszki, которая с 1920 года выпускала так любимый в Польше кетчуп, принадлежит американской Heinz. Символ польского шоколада – основанная в 1845 году марка Wedel, переименованная в советское время в «22 Июля» в честь «Июльского манифеста», объявившего Польшу социалистическим государством, теперь принадлежит южнокорейской LOTTE. Выпускающая приправы фирма Kamis – ее продукция есть и в наших магазинах – стала частью американского концерна McCormick&Company. Международный концерн Nestle купил другой известный польский бренд приправ Winiary и выпускает продукцию под этой маркой, подчеркивая ее «польскость». Пиво Zywiec, Lomza, Tyskie, Zubr и Lech уже не польские. Даже водки Wyborowa и Zubrowka, вкусом и качеством которых поляки всегда гордились, полякам больше не принадлежат.
Зато немецкое, кажется по названию, пиво Bierhalle на самом деле польское. Для лучшего проникновения на европейские рынки иностранцами прикинулись многие новые польские бренды. Вот, например, в наших торговых центрах представлены бренды Reserved, Cropp, House, Mohito, Sinsay. Все эти бренды принадлежат польскому концерну LPP со штаб-квартирой в Гданьске. В Лодзи расположена штаб-квартира концерна Redan, которой принадлежат марки Top Secret, Troll и Drywash, которые можно встретить в торговых центрах по всей Европе. Так, может, не так это и важно – кому на самом деле принадлежит тот или иной бренд, если он дает работу полякам? И разве это не признак того, что Польша удачно вписалась в глобализацию?
– Польша относительно сильная страна, у нас хорошая диверсификация секторов, – продолжает Вальдемар Павляк. – На юге Польши, на границе со Словакией, создан европейский автомобильный кластер, там большое производство автомобилей. Важно, чтобы это были разные типы автомобилей, не один сегмент рынка – это необходимо для равновесия во времена кризиса. На севере Польши, в Подкарпатье, международные и польские фирмы делают инвестиции в производство частей и моторов для кораблей. У других регионов другие специализации. Например, Польша – крупный производитель мебели. Производство телевизоров, экранов LCD идет с участием крупных глобальных производителей. Две трети экранов и телевизоров, которые есть на европейском рынке, произведены в Польше. И это разные фирмы – от европейских до корейских и китайских. У них здесь свои заводы, они экспортируют по всей Европе. И в сегменте так называемых белых товаров – техника для кухни, холодильники, стиральные машины – производство ведут и местные польские фирмы, и международные концерны. Размер страны позволяет иметь очень уравновешенное развитие с большим количеством специализаций. Я продвигаю идею, чтобы наши специальные экономические зоны двигались в направлении кластерных инициатив, чтобы каждая зона занималась своей специализацией в своем регионе. В общем, в Польше проблемы монокультуры нет, как в таких странах как Чехия или Словакия.
– Размер имеет значение?
– Да.
– Так что – никаких проблем?
– Как и в жизни: где-то лучше, где-то хуже. Волны есть и в политике, и в экономике, вы можете посмотреть таблицу роста ВВП с 1989 года: сначала был спад, а потом нам удавалось удерживать все время экономический рост. Но бывали такие области, где спад был прямо до нуля.
Пока Вальдемар Павляк рисует картину вполне благостную, в которую хочется верить (есть даже соблазн взять ее в качестве образца), профессор Витольд Кежун добавляет мрачных красок: «Сумма государственного долга и частных долгов превышает уровень национального дохода. И долг растет, потому что 20 лет мы имеем отрицательный баланс во внешней торговле. Мы живем в соответствии с философией, сформулированной премьером Туском – “Здесь и сейчас”. Нет никакого стратегического плана». Неужели действительно нет, спрашиваю у бывшего премьера.
– В начале трансформации такими стратегиями было вступление в Европейский союз и НАТО, чтобы обеспечить безопасность экономическую и военную, – разъясняет Павляк. – Эти цели реализованы. Они имели стратегические последствия для нашей экономики, ведь нам нужно было приспособиться к режимам, стандартам ЕС.
– Это было трудно?
– Трудно, но стоило того, потому что если польский продукт получал европейский сертификат качества, то мог продаваться по всему миру. Этот стандарт очень ценится. Например, если экспортируем в Китай, то европейский сертификат на сельскохозяйственных или промышленных товарах имеет большое значение и там. А вот сейчас мы в таком периоде, когда нам трудно найти стратегические цели, потому что мы уже вступили в ЕС, вступили в НАТО – все свои желания исполнили, трудно думать о новых. Дошло до поляризации на польской политической сцене, потому что два лагеря остро воюют между собой, и для поляков новая цель – большой вызов. Я несколько раз предлагал, чтобы мы как страна старались быть представителем региона. Очень сильно подчеркиваю, что мы были бы представителем, а не лидером. Быть лидером очень трудно, потому что каждая страна в нашем регионе имеет собственные амбиции, свои ожидания и не примет никакого руководства другой страны. Но Польша могла бы быть представителем этого региона.
– Но ведь есть Вышеград (Вышеградская группа – объединение четырех государств: Венгрии, Польши, Словакии и Чехии. – И. П.).
– Вышеград – да, но вместе с Балтийскими странами, а также Румыния, Болгария и Балканы…
– Так это же бывший социалистический лагерь! – не могу скрыть удивления.
– Да. Но у нас не было исторических споров, на протяжении веков это был регион со своей спецификой. Вот, например, жизнь между немцами и Россией – несладкая, но это возможность для интересных вещей и инспираций. Здесь есть разные возможности для создания лучшей позиции на будущее.
А какая позиция на будущее есть у самого дважды бывшего премьер-министра?
– У вас ведь собственный агробизнес?
– Польша – крупный экспортер, мы больше получаем долларов за продукцию сельского хозяйства, чем Россия за экспорт вооружений. Это хороший пример. У меня есть ферма, и у моих сыновей. Знаете, это хорошая защита от непогоды в политике. Держаться реального хозяйства – очень хорошо во время неуверенности.
«Ага, – думаю я, прощаясь с экс-премьером, – значит, неуверенность все-таки есть». Уточняю в Белостоке у Яна Сычевского после того, как он с горечью рассказал о «шоковой терапии»: «Но сейчас ведь лучше?». Вроде как соглашается: «Теперь ситуация стала немного лучше, но она осложнена потому, что теперь нашей страной управляет чужой капитал. А что это значит? Думаю, почти каждому известно, что это значит. У Европейского союза есть филиалы, огромные деньги, но эти деньги перерабатывают у нас чужие фирмы. Дороги строят чужие фирмы – австрийские, немецкие. А рабочие, конечно, поляки, потому что, когда безработица, поляк пойдет на любые условия. Когда голод, выбирает между низкой зарплатой и голодом. Будет стараться работать. Многие политики говорят, что нужно приступать к восстановлению промышленности. На хрен же вы уничтожили все? Что, совсем были неразумные? Если восстанавливать промышленность, то вопрос: с чего? На дороги дали, потому что эти дороги им (имеет в виду ЕС. – И. П.) служат. Чтобы построить промышленность на современном уровне, нужно иметь огромные деньги. А этот бюджет пустеет, потому что “500+” и уже не выдерживают». Так мы снова вернулись к дорогам, которые для меня – символ современной Польши, и к тому, что популизм «Права и справедливости» подрывает основы экономики. «А теперь эту программу придется продолжать, – сказал мне другой собеседник. – Потому что без нее уже никакие выборы не выиграешь».
Но хотя бы за бывшего премьер-министра Польши Вальдемара Павляка я спокойна: он занимается реальным делом и защищен от политической непогоды. Император Диоклетиан, которого через восемь лет после того, как он удалился из Рима, попросили вернуться на престол, категорически отказался, сказав, что если бы сенаторы видели, какую он вырастил капусту, то не приставали бы к нему с такими глупостями.
Интеллигентские кухни
У всемирно известного режиссера Кшиштофа Занусси большое поместье в пригороде Варшавы. Когда я, сойдя с пригородного автобуса, прошагала километра полтора вдоль кромки поля, наслаждаясь прекрасным летним днем и радостно удивляясь, что вот же совсем рядом с бурлящей столицей, а тут тебе тишина и покой, толкнула дверь, работавшие в саду люди уточнили: а ждет ли вас пан Занусси? Надеюсь, что да. Впустили. Жена Эльжбета махнула рукой вглубь дома. Я пошла закоулками и лесенками. Дом впечатлил схожестью одновременно со сказочным лабиринтом и средневековым замком: тут лестница, там башенка, здесь собака рычит. У Занусси девять собак. Поднимаясь по лестнице, вижу внизу зимний сад – как объяснит позже хозяин, в нем он частенько устраивает репетиции спектаклей. Кабинет режиссера… Мечтала бы я иметь хотя бы подобие такого кабинета! С огромным столом, полками, заставленными книгами и бумагами, с неизбежными ввиду высоты этих книжных полок лесенками. И вот посреди этого творческого беспорядка и великолепия он – седовласый, мудрый, с живыми глазами, прекрасно говорящий по-русски, физик и философ по образованию, кинематографист по призванию. Но не о кинематографе будем мы с ним говорить. Начали с терминологии, потому что термины для философов (а по образованию я тоже философ, но в присутствии Занусси мне неудобно об этом говорить) имеют значение.