Тут, конечно, нужно объяснить, что это за фильм, за который Раду Жуде (он выступил как режиссер и сценарист) стал победителем на кинофестивалях в Карловых Варах и Минске. Он называется «Мне плевать, если мы войдем в историю, как варвары». Название – известная фраза, сказанная маршалом и премьер-министром Румынии в 1941–1944 года Йоном Антонеску. Фильм Жуде рассказывает о том, что в годы Второй мировой войны Румыния была не просто преданной союзницей Гитлера, но по масштабам решения «еврейского вопроса» стояла на втором месте после Германии (в Румынии было уничтожено 380 тыс. евреев). Более того, открыто намекает на то, что эти настроения сильны в стране и сегодня.
– «Варваров» здесь показывали?
– Да, показывали.
– И какова была реакция?
– Фильм показали по телевизору две недели назад. Реакция… Ну, вы можете себе представить. Часть, скажем так, люди ближе к центру и левее, критики, историки приняли его очень тепло. Другие…Им сильно не понравилось. Было много агрессии в прессе, в Facebook[1], комментарии на вебсайтах, но этого можно было ожидать. Но ничего типа «я найду тебя и убью» не было. Это как собаки в парке: они лают, я работаю.
– А что сказал ваш отец?
– Мои отец и мать не так чтобы очень культурные люди, которые много читают, такими легко манипулировать. Исторический нарратив здесь был национализм – в школе, СМИ, большинстве книг. Фашистские времена в Румынии были и до сих пор остаются если и не табу, но люди не слишком хотят об этом знать. Есть книги, есть историки, но до сих пор нарратив – Румыния и ее люди были хорошими во все времена – так велик, что люди верят. И моя мама – один из таких людей: «Я читала в интернете, что все, что ты говоришь, ложь».
– Считаете ли вы, что ваша миссия – говорить людям правду об их истории?
– Нет, мне не нравится это слово. Я пытаюсь снимать фильмы, которые важны для меня как человека, о Румынии и ее обществе. Я стараюсь организовать свое сознание в форме фильма, это все. Если бы меня интересовали любовные истории, я снимал бы любовные истории. Так что я не считаю это миссией, но люди меня об этом спрашивают. Более того, они говорят о миссии от Моссада или каких-то теневых организаций, которые хотят разрушить нашу страну. Имя мне помогает. Потому что мое имя Жуде, по-немецки Юде, что значит еврей. На самом деле я не еврей, это имя из Трансильвании, откуда родом мой отец. Он даже не знает, что про его сына говорят, что он еврей, или что у него есть миссия.
– О чем вы снимаете сейчас?
– Я работаю одновременно над двумя фильмами. Один – документальный, в некотором роде продолжение фильма, о котором мы говорим, – для окончания этой темы, о резне в Яссах в 1941 году. Я не хотел его делать, но историк, который десять лет исследовал эту тему, сказал: давай я тебе покажу архив. И я понял, что мы должны сделать этот фильм. Мы его отсняли, сейчас собираем воедино. Другой фильм тоже об истории, но действие происходит в 1981 году. Там есть актеры и архивы, он более экспериментальный. Это о подростке, который писал против режима. Его поймали, много допрашивали в «Секуритате», и один мой друг написал пьесу. Это уникальный случай: подросток показал, что сопротивление возможно. Большинство думали, что мы ничего не можем сделать. Но этот ребенок был героем. (Раду говорит о фильме «Заглавными буками», мировая премьера которого состоялась на Берлинском кинофестивале в 2020 году.)
– Снова про историю. А вы хотели завершить эту тему.
– Я пытался, но они приходят одна за другой. Я сейчас собираю материал для фильма, который буду снимать в следующем году, это современная история. О порнографии. (В 2021 году фильм «Неудачный трах, или Безумное порно» завоевал «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале.)
Мы начинаем хохотать: даже такому идеологически и исторически заряженному человеку как Раду Жуде нужна передышка. Но с кем бы мы ни говорили о сегодняшнем дне, о том, как воспринимают себя Румыния и румыны, мы все время возвращались к вопросу о том, «что это было?»: революция или…? Писатель Василе Ерну, знакомый с режиссером Жуде и называющий себя «политиком левого толка», говорит о другом кино:
– Есть хороший фильм Корнелиу Порумбойю «Было или не было?» (русское название «12:08 к востоку от Бухареста». – И. П.). Весь фильм там говорят: то ли была революция, то ли не была. Форма революции – да, была. Кто ее делал, ответить сложно. Я думаю, что была комбинация между переворотом и революцией. Они радикально изменили всю систему. Пошли на типичный дискурс западного либерализма, капиталистическую форму экономики – радикально и быстро. Сюда быстро пришли фонды, банки, быстро провели приватизацию. Наши не знали, что хотят, а люди с Запада точно знали, чего хотят они. Получился странный капитализм – типичный периферийный радикальный капитализм. Сейчас страна вроде экономически развивается, но есть часть людей, которые ожили в этот период, а часть едут работать за границу. Много людей живет достаточно трудно.
История о потерянном времени
В то, что Бухарест был когда-то «маленьким Парижем», сегодня верится с трудом. «Я говорю: нет, мы маленький Стамбул, и вот это интересно», – смеется Василе Ерну. После этих слов я начинаю смотреть на Бухарест по-другому – то там, то здесь замечая восточные элементы, на которые сразу не обратила внимания. Бухарест – город, конечно, особенный, здесь действительно смешался восток и запад, Париж и Стамбул. Но это совсем не удивляет, если знаком с румынской историей. Кстати, Бухарест в 1459 году основал Влад Цепеш, более известный миру как Дракула – мы о нем чуть позже поговорим. Но вообще если хочешь понять эту страну (как, впрочем, и любую другую), историю знать надо. Не тот вариант, который придумал Николае Чаушеску – что румыны прямые потомки даков и блестящего Древнего Рима – а тот, что был на самом деле.
«История Румынии – это история страны на рубежах, мы были буферной зоной между Оттоманской империей и Европой, – устраивает мне ликбез компетентный собеседник, попросивший не называть его имени. – Исторически мы определяем себя как находящихся в постоянной борьбе с внешней оккупацией. Поскольку страна никогда не была достаточно сильна и достаточно богата, чтобы себя защитить, она всегда думала, как адаптироваться к новому захватчику. Столетиями это были турки, потом Советский Союз. Мы говорим: конечно, мы будем делать все, что хотите, а потом ничего не делаем или пытаемся делать то, что хотим (смеется). Чтобы понять румын, вам нужно знать, что их ДНК – это борьба с более сильными соседями, захватчиками. Мы стараемся идти туда, куда дует ветер». Тридцать лет назад сила ветра перемен в Румынии достигла штормового уровня. В шторм не всегда выживают сильнейшие, выживают те, кто не сдался, кто умеет плавать, и кому повезло больше, чем другим. Практически все мои собеседники – такие.
Мой анонимный собеседник говорит: «Общество было невероятно наивным в начале 1990-х. В каком-то смысле для закрытого общества это нормально». О наивности мне говорили многие, и не только в Румынии: мол, мы, люди, жившие при социализме, даже не догадывались, как работает другая экономика. Лариса Андреевна Маня, проработавшая полжизни в румынском политическом издательстве, которое потом разбилось на несколько небольших, говорит печально: «Это все потому, что наши социалистические руководители были очень неграмотными. Мы были темными и неграмотными. Никто не изучал, никого не интересовало – как это, почему капитализм так процветает. Мы все говорили: «загнивающий, погибающий», а ведь никто ничего про него не знал. Никто не изучал, не ездили, не смотрели – а как это у них так получается?». Учеба оказалась быстрой, а иногда и жестокой. Без жертв, как водится, не обошлось.
Сегодня президент Союза двусторонних торговых палат Румынии Насти Владю – человек государственный, а потому избегающий резких оценок, – признается: «Период перехода всегда очень сложный. К сожалению, румыны не понимали, как это трудно – трансформировать страну из централизованной экономики в частную. Даже если ты идешь правильной дорогой и эффективно работаешь, трансформация трудна и занимает время. А если сворачиваешь то налево, то направо с правильной дороги, это занимает больше времени». Ошибки признавать не спешит: «Я не могу говорить об ошибках. Мы старались найти кратчайшие пути. Хорошо известно, что экономике нужно время, чтобы вырасти на реальной и сильной основе. Поэтому, думаю, наши кратчайшие пути были не слишком реалистичны, мы потеряли время. Мы разрушили некоторые очень хорошие отрасли промышленности. В сельском хозяйстве вернули землю людям прежде, чем они поняли, что для того, чтобы сельское хозяйство было успешным, земля должна быть в коммунальной собственности. Чтобы восстановить экономику после децентрализации, возвращения собственности, нужно много времени. Сначала мы разрушаем, а потом создаем новое, и это проблема». Владю – большой улыбчивый человек, расхваливает минеральную воду, которую наливает: «Это наша румынская, в ней серебро и золото, будете пить и молодеть!». Как же: у Румынии большой потенциал, я помню. Пью обогащенную драгоценными металлами воду из горных источников и молодею.
Писатель Василе Ерну, родившийся в советской Молдавии и переехавший в 1990 году в Румынию, вспоминает первые годы после революции:
– Сначала было сложно. В Румынии жилось труднее, потому что Чаушеску их давил очень сильно. Это было ближе к нашим 1950-м. Мы – дети перестройки, приехали и ничего не поняли. Здесь была истерика, а мы были уже достаточно свободные люди, нас перестройка освободила от разных комплексов, мы мыслили по-другому.
– Как все происходило? Как здесь менялось общество?
– Менялось очень быстро, потому что после распада коммунизма была очень большая свобода и большой хаос. Потому что диктатора убили, и пришла новая власть – достаточно непонятная, но не коммунистического стиля. Была демократия, но какая-то истерическая. Делали, что хотят, никакой цензуры, в экономике большой спад и анархия. До того ведь была стабильность, было куда идти на работу и дом, куда прийти, и у тебя хлеб и что-то в этом духе. Но все перешло в базар. Не страна была, а базар какой-то. Начались большие проблемы с фабриками, заводами. Потом стали все закрывать, люди остались без работы. Тогда еще очень мало людей понимали, что все эт