Влияние на индивида коллектива, окружения? Здесь то же самое, только давление это страшнейшее. Советское идеологическое оболванивание в подметки не годится западному. Разница в том, что в Советском Союзе это оболванивание вызывает протест, а здесь его потребляют с удовольствием. Ежеминутно, ежечасно кино, литература, телевидение, реклама каждую минуту оболванивают людей настолько, что они даже не замечают того, что оболванены.
В СССР понятия не имеют о том, каковы закономерности коммунистического советского общества. Политика и властей, и оппозиции — это авантюризм общественного развития. В СССР не имеют ни малейшего понятия о том, что из себя представляет западное общество, что такое парламентаризм, что такое демократия, рыночная экономика. Если бы сейчас я собрал советских идеологов, руководителей всех рангов и устроил им экзамен по западному парламентаризму, по рыночной экономике, то, уверяю вас, это был бы фантастический материал для сатиры.
— Но у нас есть наука, есть ученые. Вы считаете, они ни в чем не разбираются?
— Во-первых, построить науку не так-то просто. Один из принципов коммунальности, о которых я писал в своих книгах, таков: чем больше людей стремится к истине, тем больше заблуждений. На Западе десятки, сотни тысяч специалистов по Советскому Союзу один другого глупее. Причем, чем больше они получают образование, тем глупее. Глупость — это не есть отсутствие ума, это особая культура, и она культивируется. Так называемая советология, кремленология — это же сборище шарлатанов. Приведу такую аналогию. Нужно прыгать в высоту. В СССР 290 миллионов человек. Разве все они могут прыгнуть выше, чем один чемпион? Нет, конечно. Научные открытия делают одиночки, истина есть удел одиночек, а не масс. Чем больше людей разделяет какое-то убеждение, больше гарантии того, что они заблуждаются. Кроме того, люди не заинтересованы в истине. Они заинтересованы в том, чтобы получать аплодисменты на Западе, аплодисменты толпы. Истина им не доступна, она им не нужна. Вы думаете, Горбачев и другие заинтересованы в истине? Они ее боятся. Истина — это чудовищная вещь, это большая ответственность.
Такого интеллектуального идиотизма, какой сейчас в Советском Союзе, никогда в советской истории не было.
Все стараются друг друга перещеголять. Никакое здравое слово в этой ситуации услышать невозможно, тем более основанное на каких-то научных соображениях, выводах.
В СССР уже, наверное, 50 тысяч дипломированных философов. Чего они все стоят? Не в порядке хвастовства, но я вызываю их на соревнование. Вызываю один. Пусть все они пишут учебник по философии, по идеологии. Я буду писать один. И напишу лучше. Почему? Да потому что за моими плечами опыт научной работы. И этим тысячам нужна не истина. А что-то другое.
А сколько в Советском Союзе экономистов! И самые крупные из них порят чушь! Самыми здравомыслящими людьми у вас, несмотря ни на что, остаются либо люди, не имеющие никакого образования, либо так называемые консерваторы. Они имеют опыт в жизни, и они знают, что есть вещи, которые по-другому делать и воспринимать невозможно.
— Но тот оке Ельцин не с неба ведь свалился, за его плечами богатый жизненный опыт? Получается, что вы отвергаете абсолютно все, что происходит в Советском Союзе? Саму перестройку…
— Я ничего не отвергаю, я анализирую, констатирую факт кризиса: кризис власти, кризис идеологии, интеллектуальный кризис, выражающийся в буйстве идиотизма, моральный кризис, психологический кризис. Страна находится в состоянии разбушевавшейся помойки…
— Ну хорошо, есть ли выход из кризиса, о котором вы говорите? Что вы предлагаете?
— Я не политик, у меня нет никаких предложений, я делаю предсказания. Я утверждаю, что кризис скоро кончится, максимум через пять лет страна будет выходить из кризиса, уже началась в стране контрперестройка, ключом контрперестройки является вопрос о власти, ключом внутри власти является вопрос о сверхвласти. Эти манипуляции Горбачева с президентством есть путь к сверхвласти. Общая историческая закономерность: когда-то говорили, что судьба Сталина совпала с судьбой страны, сейчас судьба страны совпадает с судьбой Горбачева. А ему нужно создать аппарат сверхвласти, подчинить себе партийный аппарат, навести порядок в системе власти и управления и, используя систему власти и управления, восстановить брежневский порядок в стране, восстановить, не идти куда-то. Другого пути не существует. Пройдет время, и брежневские годы люди будут вспоминать, как золотые годы советской истории.
— Что ж, по-вашему у нас не было застоя, брежневщины?
— Все эти словечки: «консерваторы», «застой», в сталинские годы «враги народа» — чепуха. Объективный исследователь элементарно может показать, что за брежневские годы сделали больше, чем за всю предшествующую советскую историю.
— Что вы имеете в виду? Жизненный уровень?
— Хотя бы. Возьмите количество семей, получивших отдельные квартиры в брежневские годы. Это ли не жизненный уровень?
— Согласен. Один из показателей.
— Телевизоры были, холодильники были, автомашины, да все было. Чего на Запад-то смотреть! Уровня Швейцарии вы и через тысячу лет не достигнете! Нужно исходить из возможностей страны.
Будущее России — за Россией
Я вовсе не оправдываю Брежнева, я только утверждаю, что термин «застойные годы» — идеологическая пустышка, ложь, несправедливость, Брежнев — ничтожество, но дело не в нем… История страны не есть история правительства, это прежде всего история народа. Народ принес неслыханные жертвы, выдержал огромные испытания. Миллионы людей работали, в каждом коллективе были самоотверженные люди. Но все сводить к каким-то махинациям Сталина, Брежнева, Хрущева?
— Так вы не видите в современной истории ни одной личности, которая могла бы хоть что-то изменить?
— Дело не в личности. Я в свое время говорил: «Если бы Брежнев умер и из него сделали бы чучело, то оно правило бы страной, может быть, лучше, чем живой Брежнев». Дело не в личности. Личность играет какую-то роль, если деятельность личности совпадает с определенными объективными тенденциями. Горбачев сыграл огромную роль в советской истории. Какую? Прежде всего он сыграл огромную роль в создании кризисной ситуации. Ведь многие так думают: при Брежневе был кризис, а Горбачев стал из кризиса выводить. Чепуха! При Брежневе не было кризиса, Горбачев ввергнул страну в состояние кризиса. Перестройка и есть политика, которая привела к кризису. И Горбачев сыграл здесь роковую роль. И продолжает ее играть.
Но одновременно он начинает играть роль контрперестройщика. И если уцелеет у власти, через пять-шесть лет он будет играть такую же роль, какую играл Брежнев, а может быть, и сам Сталин.
Я часто выступаю, и мне говорят: «Господин Зиновьев, а вот если бы вы были генсеком, что бы вы сделали?»
Отвечаю обычно так: первым декретом отдал бы власть вам. Даже Бог сам не способен выдумать сейчас ничего оригинального. Нужно понять, что есть принцип исторической закономерности: любые идеалы, воплощаясь в реальность, порождают непредвиденные последствия. Но дело не в идеалах, если нет никакой программы преобразования.
Ваши оппозиционеры хотят жить так, как живут на Западе. Но жизнь на Западе они представляют в ложном виде, в идеализированном. Дескать, приходи в супермаркет и покупай все, что угодно. А деньги где взять? Хорошо, если ты по наследству получил или должность какую-то имеешь. А если ты эти деньги начинаешь зарабатывать, ты опускаешься в преисподнюю общества, которая не лучше советской.
Запад, Запад… Надо же понимать, что каждый народ, каждая страна имеет свою историческую судьбу. Не могут эскимосы претендовать на такую же роль в истории и на такое положение, как, скажем, швейцарцы. Не выйдет из этого ничего. Бессмысленно и России претендовать на то же самое, что есть во Франции, в Италии… Там за плечами века цивилизаций, культуры, демократии! Что стоит в прошлом русской истории? Надо же принимать во внимание и природные обстоятельства, и человеческий материал!
Еще Гоголь писал 150 лет назад, что хороших распоряжений, постановлений — пруд пруди, все государи хотели благо народу. А как только дело доходило до исполнения — увы. Человеческий материал играет первостепенную роль. Можно наладить в России такой высокий жизненный уровень, как на Западе? Можно через двести — триста лет. Но стоит ли этот высокий уровень таких ожиданий…
— Ваше отношение к Александру Солженицыну?
— Считаю, что Солженицын сыграл огромную роль в советской истории. «Архипелаг ГУЛАГ» — очень значительная книга, это, бесспорно, книга такого же масштаба, как «Записки из мертвого дома» Достоевского.
Но в целом как писатель он средний. И его социальную концепцию я считаю глубоко реакционной. Он не понимает советского общества и видит идеалы в прошлом.
А вот другая фигура — Сахаров. Он в значительной степени западное изобретение. Так же как и Солженицын, Сахаров был сильно раздут на Западе. Как социальный мыслитель он примитивен. Меня всегда оскорбляло в этой ситуации вот что: огромная страна, в которой масса образованных и умных людей. И вдруг эту страну начинает представлять человек с очень примитивным способом мышления, я имею в виду, конечно, не физику, а именно социальное мышление. В моих книгах я критиковал как Солженицына, так и Сахарова. Сахаров принадлежит к той оппозиции, о которой я говорил. Я к этой оппозиции отношусь с презрением. И считаю, что она играет в современной истории страны негативную и глубоко реакционную роль.
— Что вы думаете о нынешнем литературном процессе в России?
— Я полностью согласен с Виктором Ерофеевым. Он сказал, что настоящая литература в советской ситуации убита. Есть два способа уничтожить настоящих писателей: первый — уничтожить их индивидуально. Есть два способа (по аналогии) ликвидировать культурные растения: первый способ — вырвать культурные растения, второй — засеять поле сорняками. Литературное поле России засеяно сорняками. По-моему, происходит колоссальная деградация советской литературы. И в этом литературном поле, где буйствуют сорняки, настоящей литературе места не остается. Нарушены все критерии оценки литературных произведений. Теперь, чем больше оплюет человек советское общество, тем выше он ценится. По сравнению с теми шедеврами, которые в советской литературе создавались, и даже по сравнению с той литературной вспышкой, которая имела место в брежневские годы, пусть она носила нелегальный характер, это чудовищная деградация. И ничего путного из этого процесса не выйдет. Для настоящей литературы нужна не столько свобода, сколько покровительство. Свобода нужна литературной бездарности и всякого рода литературным проходимцам. А если писатель может написать что-то значительное, все равно его труд так или иначе уцелеет, так или иначе пробьется. Вышли же в конце концов «Мастер и Маргарита» Булгакова. «Москва — Петушки» Ерофеева. Напечатали и «Архипелаг ГУЛАГ», и «Чонкина» Войновича, и «Три минуты молчания», и «Верный Руслан» Владимова — это более или менее значительные литературные вещи.