Спустя несколько часов, закрывшись в спальне, когда он натянул на плечи одеяло и плотно закрыл глаза, то лишь видел лицо Джерри. И снова себе клялся, что ноги его никогда больше не будет в его доме, и все равно знал, что должен будет туда придти снова, но как-нибудь потом — через неделю, через год. Наконец он погрузился, в какой-то странный, незаполненный образами сон, словно его вычеркнули из протекающей вокруг жизни.
На следующее утро в школе он узнал, что Брат Юджин умер, что было еще хуже, чем даже возвращение в Монумент самого Джерри Рено.
— Ее имя?
— Лаура Гандерсон.
— Школа?
— «Верхний Монумент» — средняя школа. Выпускница. Интересуется театром. Одна из ролей в спектакле выпускного класса. — Бантинг остановился, затем добавил: — она на самом деле хороша собой. Ладная, как говорят…
Бантинг заволновался, закашлял, немного возбудился. Они вдвоем с Арчи стояли на парадных ступенях переполненной учащимися школы. Внутри проходила особая поминальная месса за упокой души Брата Юджина. Бантинг подошел к Арчи, когда учащиеся заполняли зал собраний. После мессы он хотел с ним поговорить. Арчи предложил ему начать разговор сразу.
— Сейчас? — спросил Бантинг. — В эту минуту?
Аромат свечного воска наполнил воздух.
— А почему бы нет? — спросил Арчи, громко смеясь. — Они не заметят нашего отсутствия.
Довольствуясь собой, Бантинг продолжал. Он не хотел, чтобы Арчи обратил внимание на предчувствие того, что его отсутствие на мессе будет замечено. Теперь он скованно сидел рядом с Арчи, который не давал ему до конца насладиться собственным сообщением об Оби и о его девушке.
— Старик Оби, — Арчи ерничал, но можно ли было найти это в его голосе? — Я знал, что его «завербовали», и это плохо, — он больше ничего не сказал. Он отправил Бантинга, чтобы тот выяснил все об этой девушке, и проверял его, насколько эффективно тот может собрать информацию. Его она интересовала также.
Бантинг изучал Арчи, как и всегда стараясь вести с ним хладнокровную игру. Арчи был непредсказуем, и Бантингу всегда нужно было быть начеку, стараясь быть на шаг впереди него. И нельзя было знать, был ли Арчи доволен или лишь «клал» на это. Бантинг продолжал идти по тонкой нити, что и стоило делать. Так или иначе, его будущее до конца учебного года было связано с Арчи. Его горячие амбиции состояли в том, чтобы после ухода Арчи стать управляющим «Виджилса», и в работе он следовал по его стопам. Арчи не сумел найти кого-либо еще и все больше и больше полагался на Бантинга, медленно, но верно вытесняющего Оби с его места.
Бантинг всегда завидовал близости Оби к Арчи, который умел что-либо значить, находясь в центре, рядом с кем-то, более сильным, чем он сам. Теперь в нем было еще что-то, чему можно было позавидовать — его отношениям с Лаурой Гандерсон. Она была слишком хороша для такого, как Оби.
Однажды вечером, когда он, Харлей и Корначио сидя в кустах, наблюдали за обнявшимися в машине Оби и Лаурой. Бантинг просто вышел из себя от любовной жажды и ревности. К собственному негодованию и отвращению он был девственником и, кроме того, в своих диких мечтах и в тайне, не выходящей из его кровати или ванной, мечтал именно о такой девушке как Лаура, и его сознание мучили страсть и тоска. Но когда он оказывался рядом с девушкой, то с ним происходило что-то не то. У него заплетался язык, он начинал изо всех сил краснеть и не знал, что делать с собственными руками и ногами, и поэтому не подходил к девушкам слишком близко, не желая того, чтобы кто-нибудь из его знакомых обнаружил в нем эту его слабость.
Бантинг поглядывал на дверь. Он боялся, что там будет кто-нибудь из братьев в поиске «сочков».
— Все они слишком заняты молитвой, — сказал Арчи, перехватывая взгляд Баунтинга. — Можешь чувствовать себя в полной безопасности, если молятся о душе покойного. Продолжай. Я хочу знать, что же в ней такого особенного.
И Бантинг подробно рассказал о ней в той же манере, в которой Оби зачитывал свои наблюдения на регулярных собраниях «Виджилса», с шелестом листая страницы своего блокнота.
— Лаура Гандерсон. Круглая отличница. В списке почета школы. Активистка внешкольной деятельности. Член клуба дебатов. Играет в драмкружке.
Особенностей было достаточно. Подняв глаза, он конфиденциально добавил:
— Она многих успела послать подальше, и думаю, что она — то еще недотрога, — на этот раз Бантинг импровизировал, позволяя себе увлечься образом Лауры Гандерсон. — Ко всему любит повыше задрать нос. Зазнайка.
Как-то на танцах он попытался познакомиться с ней поближе, перед этим полчаса набираясь храбрости, а она посмотрела на него так, словно Бантинг был прозрачным, заставив его почувствовать, будто бы он сделан из стекла. — Вместе со всей этой ее приятной внешностью и дерьмом почета, она — сучка.
— Факты, — сухо сказал Арчи.
— Черт, кто угодно, если ее видел, скажет, что она недотрога, — продолжил Баунтинг. — И если без этого, то она ведет себя так, словно не знает, с чем имеет дело, да что об этом? Бедный Оби! — хохотал он. — Кажется, она загнала его в угол.
Арчи уже не слышал Бантинга, и если точно это описать, то он не просто смотрел куда-то вдаль или в пустоту, а умел закрыться от чьего-либо присутствия, быстро отрезаться от окружающих, обозначая скуку, отсутствие интереса или равнодушие легким движением головы.
Бантинг понял, что Арчи был не с ним, оставив его одного на ступеньках школы.
— Встретимся в другой раз, — сказал он, снова пытаясь завоевать внимание Арчи. — Расскажу о том, что было у пропасти.
В глазах у Арчи зажегся интерес:
— И как же далеко они зашли?
Бантинг пожал плечами:
— Не знаю. Я видел машину Оби: он не мыл е лет так десять — вся в грязи. Мы наблюдали недолго. Они близко прижались друг к другу, кажется, обнимались и целовались.
— И это все?
— Послушай, к такой недотроге, как Лаура Гандерсон, лежит очень долгий путь.
Наступила долгая пауза, глядя вдаль, Арчи о чем-то думал.
— Ты хочешь, чтобы мы что-нибудь с ними сделали? — спросил Бантинг с мягкостью в голосе.
— И что бы ты сделал? — спросил Арчи.
— Да что-нибудь… что хочешь.
Арчи захихикал, и этот звук походил на катящиеся по столу покерные кости.
— Интересное дело, — сказал он, снова глядя на Бантинга удивлнными глазами.
Бантинг улыбнулся, но он не знал, это взгляд восторга или одобрения. Ему хотелось, чтобы Арчи знал, что он покладист и сделает для Арчи и для «Виджилса» все, что угодно.
Дверь позади них взорвалась от вырвавшейся на свободу толпы. Учащиеся «Тринити» никогда просто так не оставляли классы или здание школы. Они разбегались врассыпную, толкая друг друга руками и локтями, коленями и бедрами в поиске преимущества. Теперь рой тел несся вниз по лестнице, вертясь и тормозя, чтобы обойти Арчи и Бантинга. Бантинг отскочил в сторону, а Арчи остался на ступеньках. Он стоял спокойно и неподвижно, заставляя поток обтекать его с обеих сторон.
— Увидимся позже, — крикнул Арчи Бантингу, произнося слова так, чтобы «годовалый» через этот шум понял, что его отпускают.
Арчи наблюдал за тем, как Бантинг растворялся в массе учащихся, и был рад, что избавился от него. Арчи ненавидел его за всезнайство, за его ухмылку и за «важную» походку, за его показную готовность с нетерпением выполнить любые поручения Арчи. О, Бантинг был достаточно умен, но любил показной блеск. Он был груб, предсказуем и поверхностен. И, вообще, он не был худым. Худое телосложение Арчи видел наиболее ценным и важным товаром для любого управляющего. И, конечно же, он не потрудился рассказать об этом Бантингу.
Если Бантинг будет прилежным учеником, то Арчи поделится с ним своими тайнами, расскажет ему, например, о том, как выбрать жертву и о тайнах страсти, о том, как выяснить для себя слабости той или иной человеческой натуры и в результате иметь жертву в своих руках. Он научит его выявлять то, что человек любит, что ненавидит или чего боится. И тогда на нем можно играть, словно на скрипке: «Найди кого-нибудь и позаботься о том, что его заботит, и тогда он у тебя на тарелочке с голубой каемочкой. Так просто и очевидно». Но кое-кто никогда не замечал этого. Особенно Бантинг, который хотел произвести впечатление также и посредством силы — бороться, давить на людей, жаждать крови, как, например, однажды он предложил подпилить перила на лестнице на уровне третьего этажа, чтобы кто-нибудь оттуда сверзился — глупо, опасно, недостойно Арчи Костелло и «Виджилса». И когда на сцену выходила силовая борьба, то тут же начинались неприятности: «шоколад», например, даже притом, что насилие было под его контролем, все могло бы закончиться бедой. Он мог бы напомнить Бантингу о «шоколаде», но этого не сделал. И он никак его не предупреждал.
— Как ты можешь терпеть этого маленького ублюдка?
Картер начал говорить непосредственно из-за спины у Арчи. Он наблюдал за Арчи, за Бантингом, и за тем, как они ушли из зала собраний перед самой мессой. Его не удивило неуважение Арчи, как и отсутствие у того чувства вины. Зная о неуязвимости Арчи, он сосредоточил свой гнев на Бантинге. Кого-то должно было разозлить случившееся с Братом Юджином.
— Бантинг служит определнной цели, — ответил Арчи, не оборачиваясь, дав Картеру приблизиться, что тот всегда делал, садясь позади Арчи.
— У тебя есть «Херши»? — спросил Арчи.
Картер раздраженно затряс головой. У кого-нибудь из провокаторов в кармане всегда была плитка шоколада, чтобы подлизаться к Арчи. Слава богу, что Арчи не баловался наркотиками.
— Какой же ублюдок, этот Бантинг, — сказал Картер, разведя руками с открывающимися и закрывающимися кулаками. — Еще один Джанза. Чуть более скользкий, наверное, что в лоб, что по лбу.
Арчи не сказал ничего, и Картер продолжил, хватаясь рукой за подбородок.
— Меня всегда мучает один и тот же вопрос, Арчи, о таких, как Бантинг или Джанза, — и он хотел добавлять: «…и таких как ты, Арчи», но промолчал, и тут же возненавидел себя за трусость, но тут же продолжил. — Знаешь, что меня так интересует? То, что они — ублюдки, и это их не беспокоит, к тому же они этим наслаждаются, даже не думают о себе, как об ублюдках, и, делая всякие гадости, уверены, что совершают великое благо.