– Не стану спорить, – говорит Мнац и тушит окурок о край урны, – но по-другому было никак. Ален, когда ты бросилась тогда защищать своего говно-брата в первую нашу встречу, я…
Он смотрит на меня, напряженно замолкая. Ощущаю, как его аура разрастается, затягивая меня, и пропадаю на несколько мгновений. Мнац наклоняется ближе и вглядывается в мое лицо, исследуя каждый сантиметр.
– Я не мог, – глухо произносит он, и у меня перехватывает дыхание. – Понимаешь? Не мог не вмешаться. Я думал о тебе после этого еще несколько дней. Почти не спал. Я не понимал, зачем вообще ты полезла? Ты должна была дать мне закончить, а не вмешиваться в драку. А потом до меня дошло… Я увидел себя в тебе. Увидел и ужаснулся. Я честно отговаривал себя, убеждал, что не должен к тебе приближаться, но…
– Я перевелась.
– Да, – невесело хмыкает он. – И почти сразу я догадался, почему. Алена, я не врал тебе, когда говорил, что хочу помочь. Знаю, что мои методы…
– Непростые, – подсказываю я.
– Пусть будет так, но ты сравни, какой была в конце лета и какая сейчас. Прошел всего лишь месяц. Я не пытаюсь переделать тебя, добавляя новые детали, лишь хочу вытащить наружу и показать, в первую очередь тебе, твои же способности и силу. Знаешь, что практически все великие люди прошли в своей жизни такую жопу, которая многим и в кошмарах не приснится? И именно поэтому они и стали великими. Они боролись. С собой, с миром, неважно. Они не сдались. Сделали выбор и фигачили изо всех сил. Наивысшая степень развития достигается в критических ситуациях. Это самый надежный способ, пусть и жесткий.
– Ну, на жесткость ты не скупишься, – усмехаюсь я, потирая пальцами напряженный лоб. – И все равно твой рассказ не слишком хорошо объясняет причины и мотивы.
– Других объяснений у меня нет.
– Какая же критическая ситуация изменила тебя?
Мнац поворачивается лицом к реке и прикуривает еще одну сигарету. Он не грустный и не веселый. Отстраненный. Далекий. Ответа нет, и похоже, не будет. Может, еще не время?
Проводим в молчании пару минут, за которые я успеваю допить чай и рассмотреть Мнаца еще раз, но сейчас уже совсем под другим углом. Красивый и сильный парень, веселый, когда надо – серьезный, неудивительно, что его все любят, но какой же он сложный. Не знаю, изменилось бы что-то между нами, будь Мнац более земным, но отрицать того, что его методы действительно работают, нельзя. А еще я, кажется, понемногу к нему привыкаю. Он больше не вызывает во мне урагана неприятных ощущений, и я его не боюсь. Разве что совсем капельку.
– Я благодарна тебе, – произношу тихо, но уверенно. – И я рада, что мы с тобой познакомились и что ты не прошел мимо. Мне на самом деле нужна помощь, и если бы не твои выкрутасы, то… В общем, я принимаю твою безбашенность за помощь. Спасибо.
– Смотри не влюбись, Алена, – ласково говорит он, выбрасывая в урну очередную сигарету. – Судя по твоим словам, осталось недолго.
Недовольно цокаю языком. Невыносимый!
– Знаешь что?! – громко заявляю я. – Ты больше не получишь моей реакции на подобного рода шутки.
– А как же я тогда буду веселиться? – с детским разочарованием спрашивает Мнац. – Не, не, не. Так не пойдет.
– Ты мне помогать должен, а не веселиться. Мы не в цирке и не в зоопарке!
– Я ничего тебе не должен, Алена, – хитро улыбается он, поворачивая голову. – Это ты мне должна, помнишь? Поэтому одна из твоих обязанностей, в качестве расплаты, – это мило краснеть и играть в рыбку, когда я говорю о любви или сексе. Меня это успокаивает.
– Ты точно извращенец, – мрачно отвечаю я.
– Еще какой, – Мнац понижает голос и тянется ко мне ближе. – Знаешь, почему я привел тебя именно сюда? По будням здесь практически никого не бывает. Безлюдное темное место, рядом глубокий водоем. Я и маленькая девственница. Что еще нужно для счастья простому начинающему маньяку?
– Прекрати! – вскрикиваю я и отталкиваю от себя Мнаца. – Я начну вопить, как пожарная сирена, если ты только попробуешь…
– Когда я сегодня стащил с тебя трусы, ты молчала. А, рыбка? Что скажешь на это? Один – ноль. Плохиш-Мнац ведет, а милая Алена в лузерах.
Ну он… вообще! Еще и посчитать решил?! Да я… да он…
– Советую тебе запирать на ночь дверь, плохиш-Мнац, иначе счет сравняется очень скоро.
– Стянешь с меня трусы?
– Еще и ножницы с собой прихвачу. После этого ты сможешь петь только фальцетом.
Не знаю, как это получается. Какие планеты сходятся или какие падают волшебные метеориты, но мы впервые смеемся в один голос, глядя друг другу в глаза. И между нами нет никакого напряжения, борьбы или стеснения, только глупые шутки. Наши общие глупые шутки, которые мы придумали вместе. Если бы нас сейчас кто-то видел, то он бы, наверное, мог подумать, что мы хорошие друзья. Возможно ли это? Хотелось бы мне и правда с ним подружиться? Честно? Я не знаю.
– Неплохо, Алена, – довольно кивает Мнац, состроив рожицу приятного удивления. – Очень даже неплохо.
– Это я тебя пародировала.
– До оригинала все еще далеко. Тем более что твоя угроза больше похожа на заманчивое предложение. Ножницы из твоих рук пропали бы очень быстро, но попытка засчитана. А теперь ешь картошку, она почти остыла.
Киваю, но прежде чем взять маслянистый поджаренный ломтик, решаюсь все-таки спросить еще кое-что, вопреки всем правилам:
– Почему ты среди «Волков»? У тебя, конечно, не все в порядке с головой, но к ним не попадают только за это.
– А разве ты еще не поняла?
– А должна была?
– Сколько всего ты пропускаешь мимо ушей, Алена. Из-за крестной, конечно. Я хотел помочь наладить отношения между студентами и преподавателями.
– У тебя какой-то пунктик на желании всем помочь? Я бы назвала тебя добрым самаритянином, да язык не поворачивается.
– Не всем. Не обобщай.
Его серьезный тон пробуждает во мне необъяснимое чувство гордости и восхищения. Я попала в этот список. И это ведь… хорошо?
– Но каким образом ты все устроил? В колледже на тебя почти молятся.
– И мне это нравится, – ухмыляется он и отправляет в рот ломтик картошки фри.
– Я серьезно!
– Так уж и быть, расскажу, но на колени вставать не надо. Здесь не место и не время, хотя…
– Ладно, проехали, – отмахиваюсь я и забираю упаковку картошки себе.
– Все-все, Алена, не кипи, – смеется Мнац и тянется за пропажей. – Если коротко, то люди меняются в зависимости от отношения к ним. Когда видишь перед собой зверя, то нужно быть готовым к тому, что рано или поздно он укусит. Мы подкорректировали политику колледжа, а я стал кем-то вроде парламентера с обеих сторон. Студентов перестали так сильно прессовать, пошли им на уступки: отремонтировали клуб, ввели свободное расписание на перемещение, даже заброшка теперь считается чем-то вроде детской площадки. После этого студенты стали тише и спокойней, они воспринимают колледж как дом и благодарны за то, что он может им дать и дает. Короче, все довольны. Как-то так.
– Теперь ясно, почему все тебя любят.
– Считаешь, что не за что?
Опускаю голову и запихиваю в рот сразу три кусочка картошки. Я не стану делать ему комплименты вслух. Нет уж! Он снова будет смеяться надо мной! Пиликает телефон, а потом слышится грозный вздох Мнаца.
– Достала!
– Кристина? – с давящей на грудь неловкостью спрашиваю я.
– Ага.
– Поехали обратно?
– Да прямо сейчас!
– Мнац, я…
– Вот только не начинай, ладно? – сурово произносит он. – Тебя вообще это парить не должно.
– Но я замешана в этой ситуации.
– Мы с Крис встречаемся уже пятый раз. Если кто и виноват в наших стычках, так только мы сами.
– Пять раз?!
– Сам не знаю, что это за фигня, – нехотя признается Мнац, убирая телефон в карман толстовки.
– Ну надо же! Гений чего-то не знает!
– Верная подколка. Заслужил.
И тут меня прошибает. Он согласился? Не стал спорить и препираться? Здесь явно что-то не так.
– Значит, это все-таки любовь, – сквозь слабую улыбку говорю я и поднимаю взгляд к темному небу с едва заметным мерцанием звезд, – если вы уже через столько прошли и все еще вместе.
– Раньше я тоже так думал, – отстраненно отвечает он.
– А потом?
Опускаю голову и смотрю на Мнаца без какой-либо защиты. Открыто и честно. И жду такого же ответа. Мнац удерживает мой взгляд, и впервые мне так спокойно в его оковах. Они не тяжелые, не тянут вниз, наоборот, ощущаются теплыми ласковыми прикосновениями к рукам. И это не просто игра воображения. На мое левое запястье опускается теплая ладонь Мнаца. Не хочу больше ничего говорить, погружаясь в транс, куда зовут голубые глаза. Ветер замолкает, не слышно шума города, только стук моего сердца. Мнац поднимает свободную руку, палец касается уголка моих губ. Нет никакого разряда тока или паралитического яда. Остаюсь неподвижна, не желая что-либо предпринимать.
– Ты испачкалась соусом, – говорит он, низкие нотки его голоса спускаются мурашками по шее.
Машинально облизываю губы, а Мнац все наблюдает за мной, не моргая. Что это? Почему он так смотрит? Все жду щелчка или словесного подзатыльника, но Мнац спокойно отстраняется, будто бы ничего и не произошло. Но это было. Точно было. И, судя по тому, что он никак не комментирует мое поведение, все случившееся не имеет никакого отношения к тренировкам.
– У тебя руки холодные. Нам лучше действительно вернуться в общагу.
– Да, – отвечаю я, пытаясь осознать новые ощущения.
А так бывает? Когда сердце бешено стучит не в предвкушении чего-то ужасного, а наоборот? Мысли ударяются в панику, в голове неразборчивый гомон из вопросов и рандомных выкриков.
Что было бы, если бы он зашел чуть дальше?
Не знаю!
Он же маньяк-извращенец!
Он может быть милым!
У него слишком много секретов!
Душа у него добрая!
Ты хочешь стать к нему ближе?
Может быть, нам удастся подружиться?
Это сумасшествие!