Заброшка больше не вызывает у меня холодка неприязни и становится всего лишь местом для тусовок. Местом, где я учусь быть свободной и играть в покер. Правда, пока только с Мнацем и совсем не на деньги, но мне и этого достаточно. Бывают и спокойные вечера, которые мы проводим в комнате Мнаца или в его квартире только вдвоем. Просмотр кино, совместное чтение книг, разговоры по душам, иногда и без слов. Мы становимся близкими и понятными друг для друга, насколько это возможно, но некоторые двери все еще закрыты. Есть моменты, когда Мнац отгораживается и уходит в себя, опуская металлический занавес. Удары по металлу поднимают шум. Он раздражает, выводит, вызывает головную боль и неконтролируемые вспышки гнева. Поэтому я не подхожу близко к этому занавесу и не пытаюсь его проломить. Может быть, когда придет время, эта преграда исчезнет сама. Не все в этом мире ломается под натиском грубой силы.
Провожу руками по смятой простыне и смотрю в потолок, прислушиваясь к звукам в квартире. Тихий голос доносится из кухни:
– Знаю, что времени нет, но я не волшебник. Она не слушает меня… Я же сказал, что пытаюсь. Думаешь, я люблю ее меньше, чем ты? Думаешь, мне плевать?!
Сонливость исчезает без следа. Задерживаю дыхание, чтобы ничего не пропустить.
– Да. Я понимаю. Через две недели. Я все сделаю. Пока.
Что происходит? О ком этот разговор?
«Я люблю ее не меньше, чем ты»…
Речь точно о девушке, но о какой? Кто она?
Пытаюсь собрать мозаику в голове, сердце тревожно стучит. Мнац – парень, который любит эксперименты и считает себя достаточно умным и смелым, чтобы вмешиваться в жизни других с желанием помочь, научить, подсказать. Это то, каким я узнала его, каким он продолжает быть даже сейчас. Что, если он снова кому-то помогает? Его методы жестоки, но безусловно действенны. И если все так, то я даже не знаю, как к этому относиться. До меня ведь были другие, и никто не обещал, что я стану последней.
Тишина придавливает к кровати, но я все-таки поднимаюсь и шлепаю босыми ногами на кухню, по пути натягивая футболку. Заглядываю в дверной проем, Мнац сидит в кресле и выдыхает сигаретный дым в открытую форточку. Он замечает мое появление и немного напрягается.
– Доброе утро, – произношу я как ни в чем не бывало.
– Доброе, – настороженно отвечает он. – Давно ты проснулась?
– Пару секунд назад. А что?
– Не хотел тебя будить.
– Ты и не разбудил.
Мнац смотрит мне в глаза и медленно ослабляет оборону. Убедился, что я ничего не слышала, и рад этому? Значит, смысла спрашивать нет. Он не расскажет.
– Чем сегодня займемся? – задаю ни к чему не обязывающий вопрос, но он важен.
– М-м-м… – задумчиво тянет он, отворачиваясь к окну. – У меня есть кое-какие семейные дела. Скорее всего, буду занят до вечера.
Семейные дела? Не первый раз это слышу, но впервые заостряю внимание. А точно ли они семейные? С чьей семьей они связаны?
– Можешь побыть здесь, если хочешь. Заберу тебя, как освобожусь, и поедем в…
– Нет, – качаю головой, не дослушав. – Мне нужно… сделать доклад. Лучше поеду в общагу.
– Хорошо, тогда отвезу тебя сейчас.
– Я и на автобусе доберусь.
Голубые глаза вмиг темнеют. Мнац поднимается с места, оставляя недокуренную сигарету в блюдце, и подходит ближе.
– Алена, в чем дело?
– Ты мне скажи, – приглушенно отвечаю я.
– Ты слышала мой разговор по телефону?
– А там было то, что я не должна знать?
Он дергает подбородком, напрягая шею, и отвечает скованно:
– Мне бы этого не хотелось.
– Почему?
– Трудно объяснить.
Сейчас он кажется почти недосягаемым, и это больно. Больно, когда человек, который значит так много, отгораживается от тебя.
– Поняла, – киваю я, принимая поражение.
– Я не сказал, что не стану этого делать. Просто… не сейчас. Ладно?
– Хорошо. Я буду готова выезжать через десять минут.
Разворачиваюсь, но Мнац ловит меня за руку и притягивает к себе. Зажмуриваюсь, прижимаясь спиной к его теплой груди.
– Это никак не касается тебя лично, Алена. Никак не касается нас с тобой. Пока это все, что тебе нужно знать.
Хочу ему верить. Очень хочу, но это еще никогда не было так сложно. Неведение убивает все. Оно как медленная отрава, постепенно проникающая в мозг и заставляющая выдумывать самые худшие из возможных вариантов. В таком состоянии невозможно наслаждаться настоящим, потому что будущее имеет тысячу исходов и все из них живут в твоей голове.
Плохое предчувствие следует по пятам и входит за мной в комнату общежития. Не могу перестать думать о том, что случилось утром, но это еще не самое страшное. Останавливаюсь на пороге, словно на голову выливают ведро ледяной воды. Предчувствие превращается в гигантского монстра, вонзающего топор в спину. Вместо Зои на ее кровати сидит Кристина, изящно сложив ногу на ногу и откинувшись назад на вытянутые руки. По ее лицу трудно понять, зачем она здесь, поэтому я открываю рот, чтобы спросить напрямую, только она меня опережает:
– Спокойно, Алена. Я пришла с миром.
Закрываю за собой дверь и сажусь на кровать напротив. У меня нет настроения болтать, но раз уж она пришла, послушаю, что скажет. Враги должны быть на виду. Уверена, любой ее план я прощелкаю быстрее, чем она успеет закончить.
– Я тебя не боюсь, Кристина. Можешь меня не успокаивать, это лишнее.
– И правильно делаешь, я тебе не враг. Скорее, совсем наоборот.
Вскидываю бровь, не впечатленная ее актерской игрой:
– Неужели пришла предложить мне дружбу?
– Это вряд ли. Но и за волосы таскать тебя я не собираюсь… Ой, извини.
Коротко хмыкаю и спрашиваю холодно:
– Что тебе нужно?
– Немного времени и трезвость твоих мыслей.
– Есть и то, и другое. Говори.
Кристина глубоко вдыхает, пристально глядя на меня, выпрямляется и наклоняется вперед, теряя часть королевской стати и превращаясь в обычную девушку. Интересно, она этому у Мнаца научилась? Такие быстрые метаморфозы по его части.
– Алена, ты еще не понимаешь, куда ввязалась. Какой бы стервой и тварью ты меня ни считала, я хочу помочь.
– И ты тоже? – открыто смеюсь я. – Прямо университет альтруистов, а не «Волковский» колледж. Неужели я похожа на человека, которому так нужна помощь?
– Если знать то, что знаю я, то да, – серьезно заявляет Кристина.
– И что же ты такого знаешь?
– Мнацу нельзя верить.
Вау! Вот это эксклюзив! Сенсация! Не сдержавшись, закатываю глаза и устало качаю головой.
– Крис, ты меня, конечно, извини, но… с чего мне верить тебе?
– Я его знаю.
– Правда? – усмехаюсь я, ощущая привкус яда на языке.
– Понимаю, ты считаешь себя особенной, – с нотками жалости произносит Кристина. – Он, безусловно, умеет убеждать, но все куда сложнее. Алена, ты видишь только то, что он хочет. И все это ложь.
– Ближе к делу, Крис. Факты. Доказательства. Пока все твои слова – вода, от которой мне ни горячо ни холодно.
Она кривит губы, а потом хищно улыбается:
– Какая ты стала… Мнац хорошо поработал. С каждым разом у него получается все лучше и лучше.
Молчу, с трудом удерживая холодное спокойствие. Если она будет продолжать говорить то, что и так понятно, то вылетит отсюда быстрее, чем успеет произнести «стервозность мой конек».
– Я знаю, что он делает, Алена. Ты и сама наверняка догадываешься, просто розовые очки мешают увидеть ситуацию целиком. Если ты думаешь, что он успокоится и остановится, повстречав тебя, то нет. Этого не случилось до, не случится и после. Знаешь, почему мы с ним так много раз расставались? Да потому что появлялась какая-нибудь дурочка вроде тебя, и Мнац входил в кураж. Я была в курсе всех его экспериментов. Что тут скажешь? Сама вхожу в их число. Он, конечно, уверен, что я слишком тупая, чтобы это понять, но он ошибается. Все его книги, рассуждения, действия… за последние три года я разобралась во всем. Он, как чокнутый профессор, пытается вывести идеальную формулу по управлению человеком. И он кайфует от этого. Считаешь, что все решения принимала ты сама? Что ты хоть на что-то влияла? Придется тебя разочаровать. Я вижу все это не в первый раз и, поверь мне, точно знаю, чем все закончится.
Ее слова лишь раскачивают мою сдержанность, чувствую – это еще не все. Верить Крис нельзя, но среди лжи может оказаться и правда. Кусочек мозаики, которого мне не хватает.
– И чем же, по-твоему, все закончится?
– Он разобьет тебе сердце, – почти пропевает Кристина, – а потом вернется ко мне, как и всегда. Алена, ты ведь уже влюблена в него по уши. Я вас видела. Видела, как ты на него смотришь, когда он не замечает. И это не первый концерт, который происходит на моих глазах.
– Если все будет так, то зачем ты здесь? Дождалась бы финала, который, как ты говоришь, неизбежен. Не вижу логики.
– А ее нет. Мне тебя просто жаль. Можешь называть это женской солидарностью. Я знаю, что чем дальше, тем больнее. И я не лгала, когда сказала, что хочу помочь.
Женская солидарность? Помощь? Честная Кристина? Она меня совсем за идиотку держит?
– И скольким ты уже помогла до меня?
– Некоторым. Если понимала, что ситуация выходит из-под контроля Мнаца, то вмешивалась. Одной, правда, не успела… – вздыхает она, опуская взгляд.
Дыхание тяжелеет, пальцы на руках сводит, но я спрашиваю беспристрастно:
– Кому?
– Лизе Агаповой. Она поступила к нам в прошлом году. Потеряла родителей в старших классах, замкнулась в себе. Мнац увидел ее и загорелся. Провел свое восстановление, но кое в чем просчитался. Девочка слишком сильно влюбилась и, когда он решил все закончить, не выдержала.
– Что произошло? – Мой голос тонет в грохоте сердца.
– Таблетки. «Скорая». Реабилитационный центр, – медленно перечисляет Кристина.
– Что с ней сейчас?
– Не знаю. Наверное, учится где-то в другом месте. Надеюсь, что она смогла восстановиться и когда-нибудь станет счастливой.