– Просят менеджера, – говорит он.
– Сейчас подойду.
– Алена…
– Сходи на перекур, – отвечаю я и без страха направляюсь к шефу.
Не тороплюсь, по пути притормаживаю у столов, за которыми сидят посетители, и проверяю, все ли в порядке. Наконец подхожу к шефу и приветливо улыбаюсь:
– Добрый вечер. Меня зовут Алена. Я менеджер этого заведения.
– У ресторана невозможно припарковаться, – сухо бросает Никита Сергеевич.
Его жена комично кривится, скашивая взгляд. Кажется, она не в восторге от происходящего, но уже давно смирилась. Значит, это проверка. Может быть, шеф считает, раз я его не знаю, то можно закосить под гостя и копнуть глубже? Я бы так и поступила. Что ж… значит, играем.
– Приношу свои извинения. Я постараюсь решить этот вопрос в ближайшее время.
– Решайте сейчас. И позовите официанта.
– Конечно, – киваю я, не теряя лица.
Скольжу взглядом по залу, из свободных осталась только Маришка. Надеюсь, ее не стошнит прямо на стол. Киваю ей, указывая на цель, а сама выхожу на улицу. Слева от входа целых три свободных парковочных места. Втягиваю носом холодный зимний воздух, стараясь успокоиться. Кажется, я начинаю понимать Риту. Неподготовленный человек мог бы и психануть.
Возвращаюсь в зал и спокойно шагаю к хозяину заведения. Он помогает жене снимать с ребенка зимнюю экипировку и уже не кажется таким суровым, как еще несколько минут назад. По-моему, даже улыбается, но это не точно.
– Извините, – говорю я и учтиво жду, пока на меня обратят внимание.
– Слушаю, – холодно отвечает Никита Сергеевич.
– Проблема с парковкой решена. Я проверила, места освободились.
Он дергает бровью, а в остальном остается непоколебим, но вдруг в меня летит связка ключей. По счастливой случайности умудряюсь поймать ее перед лицом и медленно опускаю руку, чувствуя, как горят уши и закипает мозг.
– Перепаркуй, – приказывает он.
Не моргаю, не меняю положение тела. Остаюсь спокойной и уравновешенной. Эмоции – это ключи к секретным ячейкам, в одних проблемы, а в других радости. Не уверен, какая ячейка перед тобой, – спрячь ключ подальше. Если ты работаешь в сфере обслуживания, приходится учиться контролировать каждую мышцу на лице. О прокачке терпения – вообще молчу.
– Конечно, – киваю я. – Могу ли я еще чем-то помочь?
– Поторопи поваров. Сколько можно ждать?
А он и правда жесткий. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но не могу удержаться от маленькой шалости.
– Разумеется, Никита Сергеевич, – бросаю я через плечо.
Делаю шаг к бару, за спиной раздается громкий девичий смех и веселое подвывание малыша:
– Она тебя сделала, Никит. Заканчивай концерт.
– Аня, помолчи.
– Уверен в том, о чем просишь? – насмешливо выдает она.
– Аня… – глухо рычит Никита Сергеевич.
– Ладно, начальник. Я не при делах.
– А ну стоять! – гремит шеф. – Алена, вернись.
Делаю то, что велят. Никита Сергеевич протягивает руку и произносит спокойно:
– Давай ключи.
Задумываюсь на секунду и ловлю взгляд его жены. Она ободряюще кивает, мол, все хорошо, выдыхай. Возвращаю связку и жду дальнейших указаний.
– Не думал, что ты меня знаешь.
– Наслышана, – я с трудом сдерживаю смешок.
– Надеюсь, говорят только плохое и до трясучки боятся.
– И до тошноты.
Закрываю рот, испугавшись, что все-таки сболтнула лишнего, но шеф лишь довольно хмыкает.
– А ты хорошо держишься. Как у вас тут? Если хочешь пожаловаться на кого-то, самое время. Мы не задержимся.
– Все замечательно.
– И никто не косячит?
Вспоминаю опоздания официантов и слезы поваров. Без проблем не обходится ни одна смена. Они бывают терпимые и фатальные. Но самый большой косяк – стукачество.
– Все отлично. Вам не о чем переживать.
Никита Сергеевич пристально смотрит мне в глаза, и я выдерживаю его тяжелый взгляд.
– Хорошо, – сдержанно кивает он. – К нам скоро присоединится еще один человек. Подготовьте приборы на троих.
– Хорошо, Никита Сергеевич. Приятного вечера.
– Серьезно? Серьезно?! – радостно кричит Аня, восторженно глядя на машину. – Это все мне?!
Она передает сына Климу, и я отхожу в сторону, позволяя ей рассмотреть подарок. Теперь понятно, почему именно эта тачка. На лице Ани вселенская радость и детский трепет на кончиках пальцев, когда она тянет руку к блестящему черному корпусу автомобиля.
– А где розовый бант? – смеется Аня и распахивает пассажирскую дверь, заглядывая в салон.
– Надеюсь, он будет на тебе следующей ночью, – отвечает Клим, пристально наблюдая за женой.
Странная парочка, но колоритная. Они определенно друг друга стоят. Не сказать, что я прям наблюдал за ними, но привычка все анализировать никуда не делась. Их чувства заметны невооруженным глазом, а вооруженным можно увидеть еще и крепкую эмоциональную связь. То, как они общаются, как реагируют друг на друга. Одинаковые интонации, манера речи, подколки…
Стандартная мелодия звонка прерывает размышления. Клим подходит ко мне и протягивает сына:
– Подержи его. Мне нужно ответить.
Смотрю в сторону, взывая о помощи, но Аня уже перебралась на водительское сиденье и с сумасшедшей улыбкой сжимает руль:
– Бери, Дань! Не бойся, если уронишь, еще рожу. Делов-то!
Поспешно отступаю, Клим сдавленно то ли кашляет, то ли смеется, а Аня смотрит на меня и качает головой:
– Да шучу я! Он не кусается. Держи крепче, и все. Только в глаза не смотри, а то он вытянет из тебя душу.
– А потом закусит сердцем, – устрашающе говорит Клим.
Весельчаки, блин! Сжав зубы, принимаю в руки Клима-младшего, а старший отходит в сторону. Смотрю на малого, он разглядывает мое лицо черными глазищами и хмурится. Кажется, я ему не нравлюсь. Может, его родители и не шутили вовсе? Уже готовлюсь услышать громкий пронзительный плач, но вместо этого малой продолжает сверлить меня недовольным взглядом.
– Думал, все дети плачут в чужих руках, – говорю я, заметив, что Аня вылезает из машины.
– Сева весь в отца. У него врожденный запас антидепрессантов в организме. Спокойный, как удав, но если захочет поорать… – Она забирает у меня малого и обращается к нему, искажая голос: – Прячьтесь все. Да, Сев? Ты, маленький дьяволенок.
– Сочувствую.
– О-о-о… поверь, это еще не самое страшное. Боюсь представить, что начнется тогда, когда он нормально заговорит. Никита уже обращается с ним как со взрослым. Скорее всего, Сева откроет дверь в детский сад с ноги и скажет – привет, крысы, все по норам.
– Не повезло тебе, – усмехаюсь я.
Аня смотрит мне за спину, туда, где стоит Клим. Один ее взгляд – вместо тысячи слов. Она прижимает сына к груди, легонько его покачивая, и обращается ко мне:
– Дань, если тебе не повезет так же, как и мне, то ты будешь самым счастливым человеком на свете. После меня, конечно.
Не думаю, что наши понятия о счастье совпадают, но спорить не собираюсь. Сейчас важно встать на ноги, а уже потом можно будет подумать о таких вещах, как серьезные отношения или семья.
– Макс звонил, – говорит Клим, возвращаясь. – Они с Евой и Мирой уже в аэропорту. Будут на месте через пару часов. Бронь на дом подтвердили, снег в горах выпал.
– Класс! – радуется Аня. – Хорошие новости. А наш вылет когда?
– Через четыре часа.
– Уже улетаете? А машина? – спрашиваю я удивленно.
– Вернемся после праздников, заберем. Идемте внутрь. Холодно.
Никита направляется ко входу в ресторан, Аня пристраивается рядом:
– А я тебе говорила, что кожанка…
– Молчи! – отмахивается Клим и поворачивается ко мне. – Чего встал?
– Да у меня вообще-то есть дела.
– Перенесешь.
Качаю головой и шагаю вслед за семейством Клименко. Не могу отказаться от любимого стейка. Надеюсь, в этом ресторане рибай готовят так же вкусно, как и в первом. Тем более, Клим платит. Босс он или как?
Как только вхожу в ресторан, чувствую прикосновение холодной руки прошлого между лопаток. Интерьер в том же стиле: темное дерево и стекло. Никаких новогодних побрякушек, все сдержанно и по-особенному уютно. Дословно помню, что сказала Алла, когда впервые вошла в ресторан Клима: «В таком месте можно и умереть спокойно».
Я скучаю по сестре, но не убиваюсь. Безвозвратные потери учат только одному – смирению. Мы проиграли бой с болезнью, но не сдались. Это самое главное. По крайней мере, мне больше не в чем себя корить.
Занимаем один из столов. Официант появляется будто из воздуха и расставляет тарелки. Довольно улыбаюсь, когда передо мной опускается крупный кусок мяса, покрытый аппетитной блестящей корочкой.
– Меня здесь ждали?
– Я жду твоего вердикта, – говорит Клим, придирчиво разглядывая поданного ему лосося.
– Хоро…
Не могу закончить фразу. Тело каменеет, кожа покрывается тонкой бетонной коркой, замыкая меня внутри. Смотрю перед собой, но ничего не вижу. Теряю контроль. Слух улавливает обрывки фраз, дыхание перехватывает, потому что голос слишком знаком. Поворачиваюсь вправо, бегая взглядом по лицам. Сам не понимаю, кого ищу. Что-то крутится в памяти, но сознание не успевает за подсознанием. Оно узнает ее раньше, чем я могу это понять. Где-то глубоко внутри. Эмоциями и ощущениями. Всплеском энергии и жаром по телу.
Она стоит рядом с барной стойкой и отчитывает девушку с подносом в руках. Спина гордо выпрямлена, светлые густые волосы лежат на плечах. Отросли… Рассматриваю ее профиль и не могу поверить, что все это правда. Взрыв гормонов отшвыривает на четыре года назад. Эндорфин, дофамин, адреналин – разрывная бомба.
Помню ее прощальный поцелуй и фразу: «Возвращайся». Тонкие пальцы, горячие губы. Наши тренировки, выходные в горах… Зыбучие пески воспоминаний затягивают, и я не пытаюсь сопротивляться. Не хочу. Я бежал от них так долго, а когда случайно набрел снова, чувствую нестерпимое желание утонуть.
Алена легким движением поправляет волосы и смотрит в зал. Взгляд, направленный на наш стол, похож на короткий взмах кисти. Вжух! И она отворачивается. Неужели не узнала?