Таня остановилась. Она безмятежно повернула к Виктору разрумянившееся от ветра, очень довольное лицо и улыбнулась. Глаза с рыжими крапинками…
— Я слушаю тебя, Витя, — весело сказала она.
Что он мог ей сказать? О чем поведать? Виктор злобно осмотрел ее — сама не своя от счастья! Девка с прибабахом! И чего она нашла в этой промозглой сырости и слякоти?
— Ты еще не придумал, что хочешь мне сказать? — усмехнулась догадливая Таня. — Тогда напиши пейзажик. Видишь, я вполне овладела твоими терминами. Смотри, как красиво!
И она повела вокруг рукой. Виктор глянул мельком: и впрямь ничего. Только вот задача у него на сегодня поставлена несколько иная.
— Я обманул тебя, — мужественно бухнул Виктор.
Врать дальше не имело ни малейшего смысла.
— Это как? — не поняла Таня. — Заманил в лес, чтобы съесть, как Красную шапочку?
— Почти, — с трудом признался Виктор. — Я хотел не в лес…
— А куда же? — Таня в недоумении наморщила маленький нос. — Ничего не понимаю… Ты бы лучше выкладывал все сразу, Витя. Иначе нам не разобраться. Мне давно уже кажется, что ты как-то странно себя ведешь. И слишком много куришь.
Виктор посмотрел на нее. Глаза цвета подсолнечного масла… Напрасно он затеял экскурсию, лапоть! Бесполезняк! Таня ни за что не согласится жить с ним на пустой даче. Обманул всех, всем наврал… Дубина!
— Я хотел… предложить тебе погреться, — неуверенно пробормотал Виктор.
Таня озадаченно качнула головой.
— Выпить, что ли? Мне не холодно. Но попозже можно. Да что с тобой, в самом деле? Ты опять чего-то недоговариваешь!
— У меня ключи от Таткиной дачи! — выпалил Виктор. — Там можно бывать когда угодно!
— Сначала врать научись, — доброжелательно посоветовала Таня. — У тебя очень неважно получается.
— Это правда, Таня! — закричал Виктор. — Чистая правда! Хочешь, пойдем туда прямо сейчас? Я замерз, устал, ну его к чертям собачьим, твой холодный промокший лес! Я негодяй, подлец, но я собирался не гулять, а пить с тобой вдвоем на Таткиной даче!..
Виктор опустил голову и умолк. Если бы только пить… Он ждал любых гадостей: взрыва, негодующего крика, мордобоя, немедленного ее отъезда в город и разрыва едва начавшихся отношений навсегда…
Таня с большим интересом и удивительно хладнокровно выслушала его, не перебивая, а потом подошла близко-близко и остановилась рядом. Она с детским любопытством заглянула снизу ему в лицо и невозмутимо спросила:
— Дорогу знаешь?
— Какую дорогу? — не понял Виктор.
— К Таткиной даче, облапошник! Ты и впрямь умом не вышел, только ростом.
Таня прошла мимо Крашенинникова и, не оборачиваясь, двинулась по направлению к поселку. Виктор тупо поплелся следом, плохо сознавая, что происходит.
Дача, до которой они дошли в полном молчании, оказалась очень симпатичным и ухоженным срубовым домиком на кирпичном фундаменте. Ярко-зеленые наличники окон чуть виднелись сквозь доски, наглухо забившие их на зиму. Мокрые яблони в саду сбросили на плечи нежданных гостей прозрачные капли и захлопали уцелевшими листьями.
— Как давно я здесь не была… — сказала Таня и провела ладонью по сырой стене. — А окна можно открыть?
— Посмотрим, — неопределенно ответил Виктор, не глядя на нее и доставая ключи.
Он чувствовал себя отвратительно: впору самому себе набить морду, все бросить и вернуться в Москву. Таня тихо стояла рядом и ждала. Замков было немало, но справился Виктор с ними без труда. Дверь открылась, слегка скрипнув, и сразу потянуло нежилым запахом, пылью и деревом. Виктор блаженно втянул в себя чистый, свежий аромат.
— Так пахнет тишина и пустота… — прошептал он. — Жить в деревянном доме — это сказка!
— А жить с тобой — тоже сказка? — деловито поинтересовалась Таня, истинное дитя своего времени. — И про что же? Про теремок или царевну-лягушку? Про художников сказок не писали.
— Это ты узнаешь попозже, — вновь обретая утраченное нахальство, заявил Виктор. — Сначала осмотрим наше будущее жилище.
Они вступили в дом, как в храм, осторожно ступая по крашеным половицам. Полы тихонько поскрипывали под ногами, почти глухую темноту едва прочеркивали слабые полоски тусклого света, кое-где пробивающегося сквозь щели. Постепенно из мрака стали выступать очертания мебели. Виктор различил лестницу наверх, обнаружил кухню с холодильником, а в комнате увидел маленький радиоприемник и телевизор.
— Не боятся, что ограбят? — хмыкнул Виктор.
— Боятся, — откликнулась Таня. — Но вывозить все каждый год и привозить потом обратно очень сложно. Рискуют!
— Ничего, зато мы теперь поработаем у Крохиных сторожами. Как думаешь, не содрать ли нам с Татки двойную плату за охрану?
— Попытайся, — сказала Таня. — Не помню, где здесь зажигается свет…
В темноте она долго шарила рукой по стене в поисках выключателя и, наконец, нашла его. Вспыхнул абажур под потолком, и они оба замерли. Дом Крохиных напоминал волшебную избушку, созданную руками и стараниями Надежды Николаевны, оформителя-графика, и Геннадия Михайловича, мастера по резьбе. Обставленный деревянными фигурками и корнями, превращенными в людей и животных, аккуратно обклеенный яркими обоями с ягодно-грибной, тоже осенней тематикой, чистенький даже сейчас, несмотря на отсутствие хозяев, — дом казался каким-то фантастическим видением, которое наверняка исчезнет, едва выйдешь за порог.
— Вот уж где поистине сказка… — пробормотал Виктор.
— Да, изумительно… Как давно я здесь не была… — повторила Таня. — Раньше все выглядело совсем иначе.
Она опять начала что-то искать.
— Что ты ищешь? — Виктор попытался перехватить ее на полдороге к кухне. — Посиди немного, не колготись.
— Сейчас, Витя, минутку, — озабоченно сказала Таня. — Надо включить отопление и принести воды. Хотя вообще, кажется, здесь делали водопровод… А окна мы раскрывать не будем: так даже интереснее, правда?
Виктор кивнул, разгрузил сумку и с облегчением сел под абажур. Неужели действительно он вдвоем с Таней на этой нежданно-негаданно возникшей даче, в лесу, и кругом никого, и можно делать, что хочешь, и бывать здесь хоть каждый день? Трудно поверить…
Таня возилась на кухне: щелкнула отоплением, налила в чайник воды, что-то перемыла под краном и вернулась в комнату с грудой посуды.
— Здесь есть все для жилья! — радостно объявила она. — Теперь показывай, чем ты отоварился.
— Разным продуктешником, вон, смотри! — Виктор ткнул пальцем в стол, вытянул длинные ноги и царственно скрестил руки на груди.
Он несомненно приходил в себя.
Дом нагрелся быстро, и они с удовольствием сняли резиновые сапоги, куртки и свитера. Опять раскрасневшаяся, на этот раз уже от тепла, Танька была жуть как хороша!
— А что наверху? — спросил Виктор, не отрывая от нее глаз и заедая водку колбасой подозрительного вкуса и цвета.
Другую-то где взять?..
— Наверху, Витя, — спокойно ответила Таня, — у нас с тобой будет спальня.
Крашенинников подавился проклятой колбасой, сделал неловкую попытку вдохнуть и неистово закашлялся.
— Тебя постучать по спинке? — осведомилась Таня. — Есть надо осторожнее и медленнее. Нельзя глотать, как голодный зверек, непрожеванные куски. Йоги рекомендуют делать тридцать три жевательных движения на один кусочек.
Виктор с трудом отдышался и с досадой махнул рукой.
— А тридцать два можно? — хрипловато спросил он.
— Я справлюсь дома в книжечке, — мелодично отозвалась Таня. — И тогда отвечу на твой вопрос. Давай заведем песика!
Да, все-таки она совершенно чумная!..
— В таком разе Татка будет платить за охрану ему, а не нам, — буркнул Виктор. — Мечтаешь быть дамой с собачкой?
Таня покачала головой.
— Просто я боюсь жить на даче, Витя. Как-то очень тихо, тревожно, никого нет… Без тебя я вообще здесь ни за что не останусь даже на час.
— А зачем тебе без меня здесь оставаться? — пожал плечами Виктор. — Домушник я, никуда из избы не шастаю. Уезжать и приезжать будем только вместе.
— А ночью? — спросила Таня и пугливо посмотрела на заколоченные окна. — Ведь кругом ни души…
— Да что с тобой? — Виктор подвинул свой стул ближе к Тане. — Затмение нашло? Давай рассуждать: ну, что с нас можно взять? Сапоги резиновые? Украсть у нас с тобой совершенно нечего. А если вдруг полезут грабить дом, то обнаружат нас и убегут. Испугаются хотя бы от неожиданности.
Пытаясь успокоить Таню, Крашенинников даже сразу не отметил, что она уже прекрасно и четко распланировала их совместное будущее, не задав ни единого вопроса и не смутившись ситуацией ни на секунду. Дошло до него внезапно. Он неожиданно осознал, насколько легко и просто она на все согласилась, и замолчал, не столько обрадованный, сколько насторожившийся. Так ведь мечтал, так рвался уговорить ее остаться на даче, а теперь напрягся, поскучнел и задумался. Что таится за этим невозмутимым, бесстрастным согласием без слов: не давнишняя ли привычка принимать подобные предложения свободно, шутя, не усматривая в них ничего особенного?.. Будничные, обыкновенные, естественные отношения мужчины и женщины…
— А как ты объяснишь дома свое отсутствие по ночам? И отсутствие вообще? — испытующе спросил Виктор.
— Не беспокойся! Это мои трудности, — лаконично ответила Таня. — Давай рассуждать, как ты только что предлагал: я тебя не спрашиваю, откуда у тебя ключи, не интересуюсь, что ты наплел приятелям и Тате. Наверняка тоже пришлось выдумывать и обманывать. Почему тебя потянуло выяснять мои нравственные принципы и отношения с моралью? А вдруг я вообще круглая сирота и сама за себя отвечаю?
Виктору стало стыдно и противно.
— Правда что ль? — бормотнул он. — А так на сиротку не похожа… Ты права, Таня, какая-то бредятина в голову полезла. Не знаю, что со мной происходит… Вообще я очень сильно прибалдел, увидев тебя. Что-то случилось с мозговенным аппаратом. У тебя волосы пахнут сентябрем…
Таня тихо засмеялась.
— Теперь осталось лишь выяснить, как пахнет сентябрь. Да, у тебя впрямь с головкой не очень!