Личным секретарям платят за сохранение конфиденциальности. Если даже Хелен испытывает отвращение к Джессике, это не имеет значения. Она не выболтает мне ничего. Через несколько минут я вспомнила о другом бывшем личном секретаре. Ричи уволил Фрэн Гундерсен за шесть месяцев до того, как получила отставку и я. Можно ли заставить Фрэнсис выдать секреты?
Возможно. Когда Фрэн исполнилось пятьдесят три, Ричи вручил ей чек на выходное пособие и посадил в ее кресло некую Дафну. Она действительно выглядела, как греческая мифологическая Дафна: узкокостная, с глазами-блюдцами и английским акцентом. Я должна была бы предположить, что предательство по отношению к Фрэн повлечет за собой еще одно. Но я не сделала этого. Ричи был моим мужем, и, как муж, имел право малость присочинить, как много он потерял за карточным столом во время семейных каникул в Пуэрто-Рико, а я, как его жена, проявив благоразумие, должна была вести себя так, будто жизнь основана на правде. Может, я и не была такой большой дурой, когда поверила ему, что Фрэн стала рассеянной. «Что происходит с женщинами, когда они переживают климакс?». И какой выход он нашел из положения? Избавился от нее.
Я вспомнила, что она жила в незнакомой мне части Бруклина, в районе, называемом Сансет-парк, где проживала большая колония скандинавов. Я допустила немного дерзкое предположение, что женщине ее возраста, возможно, трудно найти другую работу, и она, скорее всего, будет дома.
И она действительно была! Она ответила по телефону так же протяжно, как и раньше, во время работы с Ричи. «Хэл-л-о-о!».
Я оставила короткую, без подписи, записку, что скоро вернусь, на телефоне Денни. Вместо детективных солнечных очков, которые, я уверена, у него были, но я не смогла их найти, я спрятала себя под козырьком ужасной пластиковой бейсбольной шапочки. Я вышла из дома, и в течение трех минут на углу улицы раздумывала: Метро? Слишком много людей владели информацией к одиннадцати часам. Такси? Все мое богатство составляли сейчас шестьдесят три доллара. Дни, когда я могла позволить себе расточительство, остались далеко позади. Метро? Такси? Такси? Метро? Паралич слетел с меня мгновенно, когда я заметила рядом полицейских, патрулировавших квартал.
— Такси!
И я умчалась в Бруклин.
Шофер долго искал Сансет-парк, и эта дорога обошлась мне в двадцать семь долларов и сорок центов. Маленький дом Фрэн стоял в одном длинном ряду светло-коричневых кирпичных домов, построенных еще в тридцатые годы, как бы прилепившись к ним. Вся ее улица с карликовыми кленами и маленькими газонами имела потрясающее сходство с кукольной страной.
Когда она открыла дверь, мне надо было поднять голову — она почти на голову была выше меня. Когда-то у нее было румяное лицо и крепкое тело чемпионки по бегу, но после того, как Ричи уволил ее, она, мягко говоря, расплылась.
Поняв, кто я, она крякнула от удивления.
— Извините, Фрэн, что я таким образом появилась у вас.
Она выглядела по-деловому, в серой фланелевой юбке и блузке с длинными рукавами и крахмальными манжетами, а также маленьким болтающимся бантиком, который она всегда надевала под воротник. Она выглядела так, будто ждала, что невидимый начальник скажет: «Возьмите письмо, мисс Гундерсен». Но, когда я посмотрела вниз, я увидела ее белые ноги без чулок. На ней были розовые шелковые балетные тапочки с маленькими бантиками. Я почувствовала облегчение и печаль.
— Я не собираюсь угрожать вам, — сказала я. — Я не вооружена и не опасна.
— Совсем не смешно! — хихикнула она. На зубах виднелись следы губной помады: цвет ее одежды очень напоминал цвет жевательной резинки. Помада въелась в мелкие морщинки вокруг губ, что смазывало выразительность губ. — Вы насмерть закололи своего мужа и говорите, что не опасны?
— Я этого не делала.
Вместо того чтобы заорать: «Полиция!» или захлопнуть дверь перед моим носом, Фрэн отступила назад, прижавшись к стене, так что я смогла протиснуться в узкую прихожую. Поскольку она не смогла проводить меня, я сама пригласила себя в гостиную и уселась на диван. Фрэн последовала за мной и уселась напротив меня с официальным чопорным видом. Ее маленький дом был приятной неожиданностью, наполненный классической скандинавской светлой мебелью и картинами, изображающими утреннюю зарю в фиордах и окутанных туманом поля. На самом деле великолепные картины!
— В течение последнего года у меня все время свободно.
Она так посмотрела на меня, что во взгляде можно было прочитать: «Я не боюсь смотреть вам прямо в глаза».
— Давайте будем откровенны. Он поменял вас на совсем другой тип женщины. И вы убили его. Точка.
— Фрэн, а вы не считаете, что надо поставить вопросительный знак?
— Нет. И знаете, почему? Я благодарю вас за это, — она встала, схватила мою руку и пожала ее. — Я бы хотела иметь мужество сделать это самой.
Она с деловым видом уставилась на одну из картин.
— Один день у меня все идет, как по маслу… А другой… И вовсе не потому, что я старая кухонная тряпка. А потому, что я уволена.
Ее лицо покрылось красными пятнами от злости.
— Все! Вон отсюда!
Фрэн, такая приятная, добрая. Ричи говорил раньше, что мог нарисовать ее с волосами, уложенными, как нимб, вокруг головы. Такие светловолосые женщины, как Фрэн, непременно должны быть веселыми и жизнерадостными. Однако сейчас ее красивое лицо исказилось от горя или злости. Руки вытянулись и сжались в кулаки.
— Нож в грудь, — прошипела она. — Между нами, подлец получил легкую смерть.
— Я думала… Он сказал мне, что хорошо устроил вас.
— Он дал мне деньги. Выходное пособие. Но что прикажете мне делать с оставшейся у меня жизнью? Вы окончили колледжи и думаете, что работа секретарши не такое уж важное дело, но это моя профессия. Я была довольна ей. Все мои подруги — секретарши. И все, что у меня осталось, это хорошее выходное пособие. И больше ничего. Я хожу на собеседования, но никто не хочет брать меня на работу — якобы из-за финансовых затруднений — но я-то знаю — я очень старая. Никто не хочет иметь рядом с собой старуху.
— Но вы не старая.
— О, прекратите! Я — старая. Вы — старая. Если я ему была уже не нужна, он мог бы перевести меня к кому-нибудь еще. Или, всего лишь, позвонив по телефону, дать мне работу в какой-нибудь сотрудничавшей с нами корпорации. Как можно сказать человеку, с которым проработал много лет: «Вы мне больше не нужны!»?
— Не знаю, — бросила я. — Для него это не было болезненным уроком. Он ушел и поступил так же еще раз, только уже со мной.
Фрэн скрестила на груди руки, скрестила ноги, сгорбилась, потом распрямилась, будто успокаивая боль, сидевшую глубоко в груди. Я продолжала:
— Подумайте об этом минутку. Это было для него как пример. А если бы он сделал то же самое с ней? С Джессикой? Я хочу сказать, может, вы верите, что это я убила его. Но это не я — это она. Он ведь мог и ее вышвырнуть? А она, возможно, решила отомстить за себя?
Фрэн встала и разразилась хриплым пронзительным смехом. Потом она сказала:
— Он никогда не сделал бы того, чего она не захотела бы.
— А откуда у вас такая уверенность?
— А как вы думаете? Дейта Ассошиэйтед была всей моей жизнью. Я до сих пор поддерживаю связь со всеми моими подругами. С Лаурой, Клейн, Хелен и обеими Мэри. Секретарши всех самых высокопоставленных боссов Дейта Ассошиэйтед. Золотая жила информации!
— Пожалуйста, мне необходима помощь, чтобы выяснить, кто это сделал. Ведь если бы вы действительно думали, что я убийца, вы никогда не позволили бы мне войти в ваш дом.
— Вы сделали то, что должны были с ним сделать. Знаю, что вы не маньяк-убийца или кто-то в этом роде. И вы не собираетесь убивать меня.
— Фрэн, вы знаете меня много лет. Скажите, если бы я действительно собиралась убить Ричи, зачем бы мне это совершать таким глупым способом?
Она была возбуждена.
— Думаю, вы не планировали этого. Думаю, вы просто потеряли на мгновение рассудок.
— Но, послушайте, ведь есть же маленькая возможность поверить в то, что это не я, — мне было трудно говорить это, но я продолжала. — Поделитесь со мной вашими сомнениями. Ответьте на мои вопросы. Пожалуйста, Фрэн.
Некоторое время она молча разглаживала свои манжеты. Она выглядела собранной и самодовольной. Мне не понравилось, что она восприняла мою горячность с таким удовольствием. Что я ей сделала? Разумеется, я была женой ее босса, но я была порядочной, воспитанной женой. А вот Фрэн не всегда в запальчивости могла подавить свою гордость. Или, может, я, сама того не заметив, сказала что-нибудь в покровительственной манере, которая ей не понравилась?
— Мне нужна помощь, — умоляла я.
Никакого ответа. Она смотрела сквозь меня, о чем-то задумавшись.
— Продолжайте, — сказала она, сжав пальцы так, что хрустнули суставы.
— Расскажите о Джессике.
— Это не вопрос. А я думала, что вы — преподаватель английского.
— Хорошо. Я скажу по-другому. Джессика назначена исполняющей обязанности президента. Вам не кажется, что это страшная цена за смерть Ричи? Или вы знали, что она всегда добивалась чего-то большего, желая занять его место?
— Ответ будет следующим, — заявила она с нотками насмешки в голосе. — Всегда добивалась! Она прирожденная карьеристка! — Фрэн громко засмеялась и смеялась очень долго. — Ну как, дала я вам какую-нибудь зацепку?
Она откинула голову и продолжала смеяться. Она даже напугала меня немного. Я хотела убежать, но вместо этого села и применила один из своих педагогических приемов — я понизила голос почти до шепота, так, что она должна была сосредоточиться, чтобы услышать меня.
— Как вы и ваши подруги узнали о честолюбивых замыслах Джессики? — проговорила я.
— Что?
Я повторила вопрос.
— Мы встречались между собой. Мы печатали их письма. Мы заказывали им телефонные разговоры, — ответила она очень серьезно. — Мы знали их.
— Расскажите об их деловых отношениях.
— Ваш муж был необыкновенно контактен. Кроме того, он был хороший бизнесмен. Но если сказать правду, великим бизнесменом он не был. Был слишком осторожным. И однажды она подтолкнула его дальше, чем он хотел идти.