К своему удивлению, Монетт рассмеялся, а по другую сторону перегородки засмеялся священник, только смех звучал по-разному: если священник развлекался, то Монетт отчаянно боролся с безумием.
– Ну, Барб накупила белья, – проговорил он.
– Она накупила белья, – пожаловался Монетт попутчику, который по-прежнему сидел отвернувшись и прижимался лбом к окну, туманя стекло своим дыханием. У ног лежал потертый рюкзак, накрытый плакатом так, что сверху оказалась сторона с надписью «Я немой!» – Барб мне его продемонстрировала. Оно было спрятано в шкафу комнаты для гостей. Чертов шкаф чуть по швам не трещал! На полках нашлись и бюстье, и топы, и маечки, и бюстгальтеры, и десятки пар шелковых чулок в упаковке, и чуть ли не тысяча кружевных поясов, а еще трусики, трусики, трусики. По словам Барб, Ковбой Боб обожает трусики. Думаю, она с удовольствием развила бы тему, только я и так все понял куда лучше, чем самому хотелось. Помню, ответил: «Разумеется, он обожает трусики! Раз ему шестьдесят, в юности наверняка на первые номера «Плейбоя» дрочил!»
За окном мелькнул указатель Фэрфилда, зеленый, залитый дождем, с мокрой вороной на верхушке.
– Все белье было отменного качества, – продолжал Монетт, – в основном «Виктория сикрет», плюс кое-что из дорогущего бельевого бутика под названием «Искушение». Этот бутик в Бостоне. Прежде я понятия не имел о бельевых бутиках, зато теперь узнал много нового и интересного. В том шкафу хранились сокровища стоимостью несколько тысяч долларов, и это не считая туфель на высоком каблуке, точнее даже на шпильке. Похоже, Барб основательно вжилась в роль секс-бомбы! Надеюсь, наряжаясь в вандербра и эфемерные трусики, она очки снимала! Однако…
Мимо прогрохотал грузовик с полуприцепом, Монетт машинально выключил дальний свет, и водитель грузовика благодарно мигнул габаритными огнями: «Спасибо!» Вот он, дорожный этикет!
– Однако большая часть белья оказалась неношеной. Барб им просто… набивала шкаф. Когда я полюбопытствовал, зачем ей столько кружевного барахла, ничего путного она не объяснила. «Так уж у нас повелось, – ответила Барбара. – Красивое белье стало фетишем, своеобразной прелюдией к сексу». Опять-таки ни стыда, ни бравады я не услышал, Барбара была как во сне и не желала просыпаться. Помню, мы стояли у залежей трусиков, маечек, черт знает чего еще, и я спросил, на что все это куплено. Я ведь ежемесячно проверяю выписки по счетам и приобретений в бостонском бутике «Искушение» не видел. Тогда я и понял, с какой страшной проблемой столкнулся. С растратой.
– С растратой, – повторил священник, и Монетт принялся гадать, доводилось ли святому отцу слышать это слово.
Судя по всему, да. Ну, по крайней мере о кражах-то он слышал!
– Барбара работала в МУГ-19, – пояснил Монетт. – МУГ значит Мэнский учебный городок. Он довольно большой, располагается в Даури, что чуть южнее Портленда. Там находится бар «Ковбои», а неподалеку от него – приснопамятный «Гроув-мотель». Очень удобно: где танцуешь, там и тра… занимаешься любовью. И ехать никуда не надо, если перебрал, а они с Ковбоем Бобом даром времени не теряли: текила для дамы, виски для кавалера, причем не какое-нибудь, а «Джек Дэниелс». Барбара мне рассказала. Она мне все рассказала!
– Она была учительницей?
– О нет, учителя не имеют доступа к таким деньгам! Будь Барб учительницей, точно бы не растратила более ста двадцати тысяч долларов. Старший инспектор мэнского учебного округа с супругой однажды у нас ужинал, и я, разумеется, видел его на всех пикниках, посвященных окончанию учебного года, которые обычно проводятся в местном кантри-клубе. Его зовут Виктор Маккри, он окончил физкультурный факультет Университета Мэна, играл в футбол и стригся ежиком. Диплом, вероятно, получил благодаря щедрым «удовлетворительно» добрых преподавателей, зато Маккри – душа любой компании и по любому поводу способен рассказать как минимум пятьдесят анекдотов. В его ведении десяток школ от пяти начальных до средней Маски-Хай и огромный годовой бюджет, притом что Виктор два плюс два на калькуляторе складывает! Барб уже целых двенадцать лет служит его личным секретарем. – Монетт сделал паузу. – Чековая книжка находилась у нее.
Дождь усиливался, еще немного и превратится в ливень. Монетт машинально сбавил скорость до пятидесяти миль, хотя остальные машины легкомысленно проносились мимо, поднимая мини-цунами. Пусть себе несутся! Зато за всю свою карьеру Монетт ни разу не попал в аварию, продавая «Лучшие книги осени» (а еще «Великолепные весенние книги» и «Легкое летнее чтиво», состоявшее в основном из книг по кулинарии, здоровому питанию и клонов «Гарри Поттера»), и собирался продолжать в том же духе.
Попутчик шевельнулся.
– Эй, парень, ты не спишь? – спросил Монетт.
Вопрос бесполезный, хотя вполне естественный.
– Ф-фиит! – отозвался попутчик. Восклицание было совсем не немым, зато кратким, вежливым и, главное, без запаха.
– Примем это за «да», – кивнул Монетт и снова сосредоточился на езде. – Так на чем я остановился?
На белье, вот на чем! Оно стояло перед глазами Монетта, затолканное в шкаф, как простыни мальчишки после поллюции. Белье, затем признание в растрате колоссальной суммы, а затем гробовое молчание: он подумал, вдруг по некой сумасшедшей причине (сумасшедшей среди моря полного сумасшествия) Барбара все сочинила, и осторожно поинтересовался, сколько денег осталось на вверенном Маккри счету. «Нисколько», – с тем же сомнамбулическим спокойствием ответила Барб и добавила, что собирается снова воспользоваться чековой книжкой. Мол, в ближайшие дни деньгопровод еще не перекроют. «Хотя растрату все равно обнаружат, – объявила она. – Старине Вику я бы годами пудрила мозги, но на прошлой неделе у нас были аудиторы из Огасты. Задали кучу вопросов, затребовали копии финансовых документов. В общем, огласка теперь только дело времени».
– Я спросил, как можно спустить более ста тысяч долларов на трусики и кружевные пояса, – рассказывал безмолвному попутчику Монетт. – Даже не злился, по крайней мере тогда, скорее испытывал шок и искреннее любопытство. Она по-прежнему без стыда и бравады ответила, что дело не только в поясах: «Мы пристрастились к лотерее. Надеялись таким образом вернуть деньги».
Монетт остановился и рассеянно посмотрел на мечущиеся по стеклу «дворники». А если резко развернуться направо и на всей скорости влететь в бетонную эстакаду? Крамольную мысль Монетт отверг, как впоследствии объяснил священнику, отчасти из-за внушенного в детстве запрета на самоубийство, но в основном из желания еще хоть раз послушать сказочный альбом Джоша Риттера.
К тому же он был не один…
Поэтому вместо того, чтобы оборвать свою жизнь и жизнь глухонемого пассажира, Монетт на прежних пятидесяти километрах в час проехал под эстакадой. На пару секунд лобовое стекло очистилось, а потом у «дворников» опять появилась работа.
– Судя по всему, Барб с Ковбоем Бобом установили мировой рекорд по числу купленных лотереек, – продолжил Монетт, но тут же покачал головой: – Нет, насчет мирового рекорда я, пожалуй, загнул, но десять тысяч они точно приобрели. По словам Барб, только в ноябре – я почти весь месяц колесил между Нью-Хэмпширом и Массачусетсом, плюс еще участвовал в делавэрской конференции – они купили более двух тысяч лотереек: «Пауэрболл», «Мегабакс», «Угадай 3», «Угадай 4», «Тройную игру»… Другими словами, хватали все подряд. Сначала выбирали номера, но вскоре ждать розыгрышей стало невтерпеж, и они переключились на мгновенные лотереи.
Монетт похлопал по белому пластиковому футляру, прикрепленному к держателю зеркала заднего обзора. В том футляре лежала пластиковая карточка с чипом – суперудобный E-ZPass.
– Современные прибамбасы взвинчивают темп жизни. Многим это нравится, а вот мне, честно говоря, не очень. Если верить Барб, на мгновенные лотереи они переключились, потому что не хотели толкаться в очередях со сгорающими от нетерпения лудоманами, особенно когда джекпот превышал миллион. Дескать, порой они с Яндовски затаривались в разных магазинах, за вечер обходя их десятками. Разумеется, все их любимые магазины расположены неподалеку от любимого бара. Впервые купив лотерейку «Угадай 3», Боб сразу выиграл пятьсот долларов. «Так романтично!» – да, это ее слова! Потом удача пропала, осталась голая романтика. Правда, однажды они выиграли тысячу, но к тому моменту уже были на тридцать в яме. «В яме» – вот очередное выраженьице Барб! В январе, когда я колесил по Новой Англии, пытаясь отработать кашемировое пальто, которое подарил ей на Рождество, Барб отправилась с Бобом в Дерри, якобы на пару дней. Насчет их любимых линейных танцев не знаю, но в игорный дом «Голливуд» они точно заглянули. Жили в люксе, сорили деньгами направо и налево – Барб честно призналась! – в частности, спустили семьдесят пять тысяч на покер-автомате. Только покер не слишком понравился, и они вернулись к старым добрым лотереям, все глубже залезая в кубышку МУГ чисто из старания компенсировать растраченное, прежде чем нагрянут ревизоры и махинация вскроется. Ну и, конечно, Барб не забывала про белье. Еще бы, уважающие себя девушки покупают лотерейки исключительно в новом эксклюзивном белье! Эй, парень, ты в порядке?
Ответа, как нетрудно догадаться, не последовало, и Монетт потрепал глухонемого по плечу. Тот оторвался от окна (на стекле остался жирный след), огляделся по сторонам и захлопал покрасневшими от сна глазами. У Монетта мелькнула мысль, что он не спал. Без каких-либо объективных причин, мелькнула, и все.
Монетт соединил большой и указательный пальцы – получилось кольцо, показал попутчику и выразительно приподнял брови, мол, ты в порядке? В темном взгляде глухонемого не мелькнуло и искры понимания, и Монетт успел подумать, что он не только глухонемой, но и дебил. Но вот попутчик улыбнулся и жестом ответил: «Порядок!»
– Отлично, я только проверяю!