ния и совершенствования проявлений любви на земле. Ты, например, была рождена не для любви. — Но она у меня была. — Конечно, ее никому не избежать, но у тебя она прозвучала как побочная тема, а некоторые рождаются с тем, чтобы исполнить ее как основное произведение. Это то, что помогает им преодолеть свои границы. Каждый нуждается в своем инструменте для огранки. Перед рождением вы все совершенно сознательны и сами выбираете себе условия, в которых должны родиться, и препятствия, которые должны преодолеть. Каждый находит именно для себя самый трудный вариант. Или, как вы образно выражаетесь, каждый решает, какой именно крест будет наиболее тяжелым лично для него и рождается в такой ситуации, чтобы можно было этот крест тут же взвалить на себя. — Не значит ли это, что мы все до рождения склонны к мазохизму? — Это значит, что до рождения вы наилучшим образом осознаете свои возможности, выбираете то, что может вас закалить, но не сломать, как дерево выберет солнце, но откажется от огня, огонь выберет ветер, но откажется от воды… — Можешь не продолжать, мне понятно. Вода выберет запруду и так далее. — Да. И если вы потом непрестанно жалуетесь на внешние обстоятельства, это означает только, что вы забыли, что они всего лишь выявление того, что вы собой представляете. У каждого свои препятствия. Они выбраны им для того, чтобы дорасти до себя. И никто в этом смысле не получает поблажки. — А как же те, у которых счастливое детство, богатство от рождения и прочее? — Это их испытание. За все приходится расплачиваться. Значит, эти люди выбрали условия, которые для них являются наибольшим искушением. Только сумев преодолеть безоблачное детство и роскошную жизнь от рождения, они обретут себя. То же и в любви. Представь себе людей, любящих другого больше, чем ты сама была способна. Какую боль они должны испытывать от потери любимого существа. — Мне трудно представить. — И вот какая возможность для них — уйти от этой боли они не смогут никуда, сколько бы они дальше ни жили, боль будет давать о себе знать. И им ничего другого не останется, как расширить себя настолько, чтобы вместить эту боль целиком, и даже настолько, чтобы она затерялась в открывшихся просторах. — И ты говоришь, что они об этом заранее договариваются? — Да. — Это как же — заранее выбрать смерть любимого, чтобы самому вырасти?
Разве это можно назвать любовью? — Пойми, до того, как они договариваются, они понимают, что любимый никуда не исчезнет, что они потом встретятся. Но они также понимают, что там они этого не будут знать, что только страдание поможет им это понять. И это прекрасная участь. Тот, кто соглашается раньше умереть, совершает акт благородства. Впрочем, они знают, что в другой жизни первым умрет он, так что оба имеют возможность расширить сферу своих чувств. — В какой другой жизни? Они опять родятся на земле? — Не обязательно. Миров много, и всем дано выбирать, какой из них является наилучшим пробным камнем для него. — Значит, я могу снова родиться? — Пока что рано думать об этом, ты только что умерла. Дай себе передышку. Тем более что ты пока ничего не видишь ясно. — Чего не вижу ясно? Мне кажется, сейчас я вижу все яснее, чем за всю жизнь. — Но это еще не та ясность, которая придет. Ты должна заглянуть внутрь себя, чтобы знать, в какие условия нужно себя поставить для стимуляции развития до того, как сознание снова померкнет и вновь начнутся на ощупь поиски выхода. А пока ты подвластна чужим влияниям, старайся помнить себя. — А что бывает в случае, когда кто-то упорно желает, чтобы ушедший вернулся? Ведь ты говорил, что если сильно… — Тогда живой в силу своего желания выходит в слой, промежуточный между мирами, и притягивает туда ушедшего, если тот не возражает. — А если возражает? — Тогда он прав, уходя — уходи. Но если его продолжают звать назад, он должен обратиться к зовущему с просьбой больше не встречаться. — Как, если они нас не слышат! Я столько раз пробовала войти в контакт, они и бровью не повели. — Нужно обратиться непосредственно, лучше, когда они спят — тогда их восприимчивость увеличивается, поскольку они выскальзывают из жестких рамок своего мира, и попросить, чтобы тебя отпустили. — А как это — непосредственно? — Тебе нужно четко увидеть, к кому ты обращаешься, и постараться проявить побольше убедительности и твердости. Если ты сама не решилась окончательно прервать связь, обмануть никого не удастся. Ты недавно наблюдала, как даже самые бессознательные улавливают негативное отношение других и если и не могут сами себе внятно объяснить почему, настраиваются на ответные чувства, подобные направленным на них. Эта связка работает одинаково в оба конца, что на входе — то и на выходе. Ты прокладываешь мост к другому человеку, и материал, из которого он построен, отныне будет связывать вас. Если он захочет приблизиться к тебе, то, скорее всего, воспользуется готовым путем. Люди и в отношениях рационально экономны — зачем строить новый, если один уже есть? Это средство сообщения будет существовать до тех пор, пока не износится или его сознательно не уничтожат. Некоторые из людей столь наивны, что могут внутренне, пусть даже очень коротко, подумать о ком-то плохо и тут же забыть и потом удивляться, почему этот человек к ним изменился — ведь они продолжают по-прежнему ему выказывать симпатию! Ну а более чувствительные люди способны не только почувствовать отношение к себе даже на большом расстоянии — это умеют все, но и прочитать мысли, особенно когда дело касается их самих. И ничто не меняется оттого, что они мгновенно забывают, что они услышали чужие мысли, оттого что думают, что это невозможно. Их реакция бывает сильнее, чем если бы им сказали то же самое вслух, в лицо, на такие случаи у многих предусмотрены способы защиты, им надо, они станут сами себя уверять, что ничего не слышали. А на более тонкие виды информации у них защиты нет, поскольку они не подозревают об их существовании и тем легче позволяют им просочиться через все свои заграждения и пробить в них брешь. Только очень хорошо организованные люди, прослеживающие все свои импульсы, могут позволить себе роскошь не ответить ненавистью на ненависть. Более того, они могут не позволить становления агрессивных в отношении себя посылов, убравшись просто с того места, где они должны находиться по мнению зачинщика, и не составив ему второй точки опоры. — А как же безответная любовь? — Безответных Любовей не бывает. Если появляется ощущение, что на твою любовь не отвечают, проверь, что ты на самом деле испытываешь. Иногда полезно поставить себя на место того, к которому питают чувства, чтобы ощутить, что к себе такого отношения не хочется. Но люди себя обманывают, не только внушая, что их связывает с другим любовь, но и уверяясь, будто тот, кто их любит, им безразличен или неприятен. Или же просто не замечая совсем своих истинных отношений. Ты уже обратила внимание, что многие из тех, кто считал себя сильно к тебе привязанным, удивлены скудостью своего горя. В то время как другие лишь теперь понимают, как много ты для них значила, и запоздало сожалеют о невосполнимости утраты. Но теперь все сложилось так, как сложилось, и нужно идти дальше. Освобождайся от связей в том мире. Если же просьба больше не встречаться не помогает, а так часто бывает, поскольку люди не любят отпускать от себя ничего, с одинаковой силой они цепляются не только за свои радости или беды, но даже за случайный хлам, попавший им в руки, то у ушедшего всегда есть последний аргумент — самому оборвать связующую нить. Если же ушедший сам захочет вернуться на землю, даже если он будет одинок в этом желании, — он превращается в одно из этих несчастных созданий, которые в том мире зовутся привидениями, и мечется до тех пор, пока не изживет этого желания. Я не советую тебе пробовать — это тупик. Все равно придется возвращаться сюда, другого пути нет. — Откуда мне знать, что ты меня не обманываешь? — Здесь говорят только правду. Все остальное бессмысленно. Посмотри сама на них. Разве трудно увидеть, когда они лгут? Совсем не трудно. У них все на виду. Все, что они когда-либо делали, думали, хотели, отражается в них. Это оттого, что ты отсюда на них смотришь. Здесь все видно, поэтому не имеет смысла лгать. — Почему же только отсюда видно, если это вообще видно? — Да, видно, потому что это есть, но там увидеть могут только те, кому удалось пробраться сюда и вернуться. — Привидения? — Нет. Существо, выбравшее стать привидением, видит даже меньше, чем обычные люди, потому что без тела, то есть без возможности что-либо менять там, оно оказывается в еще большем плену у своих прежних ментальных и чувственных конструкций, служащих ему единственным прикрытием, и лишается возможности отвлеченно смотреть. Я же имею в виду тех людей, которым удалось в теле побывать здесь и вернуться. — А разве есть такие? — Есть. Без тела вы все здесь бываете, и до и после. Но в теле здесь оказываются только единицы. Они видят все так же, если не яснее, чем ты теперь, но могут при этом и действовать. — Представляю, что они могут натворить. Это же мечта каждого человека, стремящегося к власти: видеть все мысли и намерения других. Вот где им можно развернуться! — Ты ошибаешься. Такие люди сюда не попадают. Стремление к власти — слишком тяжелое чувство, оно связывает по рукам и ногам, где уж там развернуться. Оно настолько отупляет, что, если бы такого человека силой закинули сюда, он все равно ничего бы не увидел. Более того, подобные люди настолько сужаются, что их засасывает в воронку. — Сужаются? — Или отяжелевают под давлением этой страсти и проваливаются. Одно другому не противоречит. Один и тот же процесс можно увидеть в бесконечном числе аспектов, и все они истинны. В любом случае ты имеешь возможность посмотреть как угодно далеко в прошлое. Возьми любого на выбор из числа отягощенных этим чувством. Ты можешь распознать их по синевато-бордовому сгущению вокруг них. Проследи за кем захочется — все они плохо кончали. Настроившись при помощи сильного желания на эту грубую волну, они потом не могут сдвинуться и ловят только импульсы того же диапазона: страх, отвращение, зависть, ревность. Они застывают на этой точке и более тонкие вибрации уже не в состоянии воспринимать. Даже радость у них бывает только со злобным оттенком, да и ту они не могут надолго удержать. — Да, испытывают они только негативные чувства. — Если быть точными, разделения на негативное и позитивное существует только в вашем мире. Оно плод искусственных построений, которые вы называете моралью и нравственностью. — С этим мне невозможно согласиться. Мораль и нравственность — объективно существующие явления. — Безусловно, как и все остальные явления. Но посмотри, как искусно вы ими пользуетесь. В самых разных слоях вы называете одним именем иногда противоположные явления. Вы жонглируете этими понятиями как вам заблагорассудится. Никто никогда не сознается, что его действия аморальны. Он приведет тысячи доводов, чтобы доказать, что его поступки диктовались требованиями высшей справедливости. Ну, в крайнем случае, готов будет признаться, что сделал что-то не так под давлением жестких внешних обстоятельств. Но если приглядеться, наиболее агрессивны не те, кто тебе сознательно вредит, и даже не те, кто позволяет по отношении к тебе злые мысли, самая мощная атака идет со стороны тех, кто руководствуется исключительно с