ельности как наркотики. То есть в случае чего дают такой же срок. Ну и соответственно они очень дорого там стоят. Ну, я и накупила этих лекарств на все наличные деньги, целый холщовый мешок набрался, и полетела туда, не зная ни — кому, ни — чего, знала только, что есть там в Бангкоке один врач, который скупает эти лекарства, но как его зовут или где его найти, не знала. Просто купила на оставшиеся деньги билет до Бангкока и полетела. Тогда у меня еще был какой-то кураж, сейчас бы я просто так не решилась полететь. Ну, прилетаю, и только там в аэропорту, когда таможенный досмотр надо проходить, до меня медленно начинает доходить, какая я все-таки дура. Но я уже так устала в этом перелете, и жара вдобавок непереносимая, и сумки оттягивают руки, что мне уже было почти все равно, если поймают, лишь бы куда-нибудь приткнуться. Но я была вся вспотевшая, изможденная, выглядела как клуша с какими-то дешевыми холщовыми сумками, они меня так брезгливо пропустили, не унизились даже до того, чтоб заглянуть в мой багаж. Ну, я беру такси. Прошу отвезти меня в ближайшую недорогую гостиницу, думаю, сегодня отдохну, а завтра начну работу. То есть найду этого самого врача. — Вот это самое интересное. Как ты собиралась это сделать? — А очень просто. С утра я узнала, где находятся их больницы, и начала обход. Я заходила, прикидываясь чайником, и, так наивно моргая глазками, говорила, что очень хочу похудеть, не могут ли они мне какое-то лекарство посоветовать. Ну они, конечно, говорили: что вы, что вы, как можно портить такую фигуру, да и вообще у нас это запрещено. Ну я шла в следующую больницу. А больницы, надо вам сказать, выглядят у них следующим образом: заходишь в помещение, оттуда через арку попадаешь в такой круглый внутренний дворик, и там прямо под открытым небом на циновках лежат больные, и у каждого на большой палец ноги прикреплена бирочка с именем или с названием болезни — уж не знаю. — Ну и в результате удалось тебе сбыть лекарства? — Да, я уже отчаялась, хотела ехать домой, но еще раз проходить через таможню с этими лекарствами кишка была тонка, а выбросить — жаба душила. Наконец в одном заведении мне шепнули, что в таком-то месте находится такой-то врач, который мне может помочь. Ну я и пошла к нему. Я осталась, конечно, немножко разочарованной, потому что он купил у меня дешевле, чем я рассчитывала, но эти азиаты ведь ужасно хитрые, он сразу вычислил, что имеет дело с дурочкой и деваться мне некуда, так что пришлось уступить. Ну, заработала я пять штук зеленых чистыми, исключая дорожные расходы, но второй раз уж не решилась ехать, хотя он сказал, что будет ждать следующую партию. Я подумала — а оно мне надо? — здоровье важнее. — Ой, правда, девчонки, эта Азия — такой кошмар, я была один всего раз в Шри-Ланке и зареклась больше туда ездить. Это удовольствие не для меня. Представляешь, ладно, ты — поехала по делам, одна, а я с мужем поехала отдыхать, казалось бы, и такого натерпелась, что сказала — ноги моей больше там не будет. Прикиньте — приезжаем туда, думаем, объездим страну, не будем сидеть на одном месте, станем останавливаться в дешевых гостиницах, денег должно хватить. Я хотела осмотреть храмы, но какое там! Куда бы ты ни пошел, хоть в самые глухие джунгли, местные жители облепляют тебя и требуют денег, причем хватают тебя за всякие места, и как на них ни гаркни — не отстают. Им кажется, что туристы — это люди, которых надо обобрать, что они только для этого созданы. И как бы ты ни был одет, хоть в дырявой футболке — им наплевать, главное — давай деньги. И дети, и взрослые — все. А сами такие ленивые, представляете, живут на берегу океана, но практически никто не умеет плавать. Когда мой муж делал заплывы, они смотрели на него как на героя. О том, чтобы там рыбку какую поймать, вместо того чтобы попрошайничать, и речи нет. Но самый прикол был, когда мы с мужем ехали на велосипедах по самым глухим джунглям и вдруг видим, стоит хижина, на которой по-русски написано «Бильярд. Пельмени». Мы малость припухли, заглядываем, а там парень молодой, наш, хохол, так нам обрадовался! Говорит, что уже два года сидит в этих джунглях и наконец видит своих. Он как бы надзиратель этого отеля. Сам владелец уже старый, сидит себе во Львове, а этого парня послал работать. — А сколько он зарабатывал? — Немного, долларов триста в месяц. Но с другой стороны, во Львове простому человеку сейчас трудно найти работу за такие деньги, а он сидит на всем готовом, да и на одежду не надо тратиться, круглый год в одних шортах ходит. Поели мы наконец пельменей — вам смешно, а я так намучилась, эти лентяи даже простой салат не могут приготовить. Утром на завтрак давали какую-то помесь из помидоров, ананасов, которую солили, перчили и посыпали сахаром. Я уже даже заходила к ним на кухню, пробовала научить, показывала — вот, нарежьте так помидоры, добавьте луку, масла растительного, вот столько поперчите и посолите. Ананасов и сахару не надо, а платить будем столько же. Им же проще приготовить! — так нет, им трудно мозги напрячь, чтоб запомнить, легче как привыкли. На следующее утро приносили ту же гадость. Так что поели мы пельменей, этот парень уговорил переночевать в его гостинице, сказал, что не сезон сейчас и он за полцены отдаст нам лучший номер. Размером лучший номер был с треть этой комнаты, но по сравнению с хибарами, в которых живут местные жители, выглядел как дворец. Мы даже нормально помылись и думаем — вот наконец-то по-настоящему выспимся за долгое время. Ха-ха. А ночью я просыпаюсь оттого, что по мне что-то ползает. Я вскакиваю, включаю свет — вот вы говорили о тараканах, такой огромный черный таракан, я таких и не видела, размером с добрую дворнягу. Я как заору. Мой муж в ужасе вскочил, я говорю — сделай с ним что-нибудь, а то я не засну. Смотрим — батюшки, да там просто орды этих тараканов. Я забралась с ногами на стул, верещу, а муж давай стрелять их из рогатки. Всю ночь стрелял, вошел в раж, утром у нас было полное ведро этих тараканов, лежали, как грибы. — А откуда у мужа рогатка? Он с собой ее носит? — Нет, он подобрал ее там, в Шри-Ланке, она валялась на дороге, они ее для каких-то целей используют, вот и нам пригодилась. Ну знаешь, мальчишки, не могут равнодушно мимо рогатки пройти, я ему еще говорила — ну что ты всякую гадость подбираешь вечно. — А что он использовал в качестве пуль? — А камешки. — Откуда? — Да они там везде валяются. — Что, прямо в комнате в гостинице? — А что, я вам говорю, какие там комнаты. Хотя нет, вспомнила. Эти камешки я собрала на пляже. Вот такие дела. — Значит, вам там не понравилось? — Ну я тебе говорю! Я-то ладно, ты знаешь, что я человек непривередливый, и меня все эти храмы и история интересуют. В конце концов, Будда там родился, и мне хотелось там побывать, но… — Слушайте, Будда ведь — Телец? — Да, он родился в первое воскресенье мая. — Странно, ведь и Ленин с Гитлером — Тельцы. И Саддам Хусейн. И Фидель Кастро. — При чем тут это? Сравнил Божий дар с яичницей. Так вот, мне бы даже эти попрошайки так не досаждали, но муж мой скис там уже на третий день. Ему хотелось просто цивильно отдохнуть, это я заманила его в Шри-Ланку, увидела, что горящие билеты продавались. И мой бедный муж уже с первого дня понял, что ожидаемого отдыха у него не получится. Он еще на второй день вывихнул ногу. Неделю потом хромал. И потом, он на дух не переносит это стяжательство. Они не только на улице вымогают деньги, но и норовят обмануть при торговле где только можно. Как будто для них дело чести обмануть иностранца. Был только один случай, когда меня не обманули, но я потом нашла ему объяснение. Мы пошли на рынок, то есть я пошла, а муж остался за оградой ждать, потому что на рынке такая вонь стоит — там лежит у них на лотках мясо, рыба, все это в сорокаградусную жару, облепленное мухами, он чуть сознание не терял от этого. А мне нужно было одну головку чеснока купить для салата. Подхожу к торговцу чесноком, спрашиваю, сколько стоит. Он говорит пять рупий. Я заплатила, взяла чеснок, уже хотела идти, но тут на него накинулись соседние торговцы и давай что-то кричать, размахивать руками и накидали мне в бумажный кулек с килограмм этого чеснока. Видите ли — им не понравилось, что он меня хотел обмануть! Хотя обычно в такой ситуации они только радуются. Потом мне объяснила одна девушка — до рынка я ходила смотреть один храм. Там один монах ко мне проникся, все показывал. Рассказывал, потом, правда, хотел навязать мне брошюру за десять рупий, я не взяла, но он мне перед уходом помазал волосы каким-то маслом, и, может, они запах этого масла почувствовали и не решились обмануть. Это же для них святое. — Это масло не пахнет. — Ну, не знаю, значит, по каким-то другим, им одним ведомым признакам определили. Да и я сразу после храма была вся такая открытая, сияющая — грех такую обмануть. — А сколько это по-нашему — пять рупий? — Да ерунда, минус семьдесят копеек. Вообще ничего, да мне и достаточно было одного чеснока, если б на них приступ честности не напал. Но если хочешь посчитать, один доллар — это примерно шестьдесят рупий. — Жалко, что ты там ничего не увидела. Ведь на самом деле там существует масса интересных вещей, только иногда бывает так, что какая-то страна не хочет тебе открыться. — Может быть, я это понимаю. — Вот со мной так было на Алтае. Я был там довольно долгое время с экспедицией и увидел одно только пьянство и нищету, мне все это показалось неинтересным, мягко говоря. Тем более что предыдущая моя поездка была по мусульманским местам в Таджикистане, и там, наоборот, мне все показывали, вообще люди были очень открыты, мне удалось их разговорить. Теперь я склонен думать, что не алтайцы были плохими, а это я не сумел вызвать у них доверия. Но я утешаю себя тем, что тогда просто не пришло время. — Когда ты там был? — Не помню уже точно — в восемьдесят восьмом или восемьдесят девятом. — А, ну тогда это не твоя вина. Они тогда ничего не говорили. Я сам постоянно езжу в Туву и на Алтай. Тувинцы заговорили недавно — со мной конкретно, они долго присматривались и, когда поняли, что я к ним отношусь как к людям, а не как к чукчам, тогда стали мне многое рассказывать. Они все очень гостеприимные, доброжелательные люди. Просто они привыкли, что русские, в основном геологи, которые туда приезжали, смотрели на них как на чукчей, вот они и замыкались. А в последнее время они стали даже немного задираться, когда к ним из Америки, да и со всего мира начали наезжать исследователи горлового пения. Я имею в виду серьезных людей, а не тех, которые ищут там розовый луч или… — Ну понятно, всякие рерихнувшиеся. — Приезжают в основном серьезные исследователи, записывают, уже столько дисков выпустили. — Так они небось сейчас стали туристической страной, делают бизнес? — Нет. Они, может, и рады бы, да менталитет у них не тот, знаешь — или у них машина в нужный момент не заведется, или шофер будет пьяный. Они неспособны к бизнесу. — Так тебе удалось узнать что-то о религии на Алтае? Я от них я ничего не добился тогда, но и в книгах ничего не нашел. Я думаю, они уже и сами забыли все. — Это не так. Раньше они не хотели говорить, потому что, как я уже сказал, русские их за чукчей держали, потом это все-таки сакральное знание, о котором не будешь болтать направо-налево, отчасти сказывается и обида, которую они затаили на русских. — Их религия — бур-хан — это похоже на буддизм? — Да, корни буддийские, а горловое пение — это скорее традиция шаманизма. Это у них раз