то-то снял загородку. — Я пошел к бегемоту с видеокамерой. Сначала я предложил ему, что стану рядом с бегемотом, а он нас снимет… — Но я испугался. — Ну и я пошел ему навстречу один с камерой. Приближаюсь себе, снимаю спокойненько, он в мою сторону даже не смотрит, и вдруг, когда я был метрах в десяти от него, он развернулся и вроде бы подпрыгнул, то есть он не подпрыгивал, но расстояние моментально сократилось вдвое, если вы понимаете, что я хочу сказать. И раскрыл пасть. Я выронил камеру и кинулся бежать. В Индии как-то меня учили, что от слона можно спастись, бегая от него вокруг дерева. Я не знаю, как за одну секунду я это вспомнил, а также припомнил, что в отдалении за спиной стоит дерево, но я со всех сил поскакал к этому дереву. Я хоть и был в шлепанцах, но я человек тренированный и в форме, по утрам регулярно бегаю, поэтому бегу и думаю, что, наверное, смешно смотрюсь со стороны, бегемот наверняка давно отстал от меня, куда там этой неповоротливой туше, а я мчусь как придурок, и все надо мной ржут со стороны. Оглянулся на бегу — а бегемот уже почти рядом со мной, причем он не бежит, а сокращает расстояние такими чудовищно огромными прыжками, и то разевает, то прикрывает пасть, прямо такие замедленные съемки, как в мультике «Том и Джерри». Понимаете, говорили: «зверь, зверь», но я уж и забыл, что это слово значит. Я все последние годы живу по европам, а там звери все дрессированные, ходят на поводочке, собаки даже тявкать разучились. В общем, срам один, а не звери. А тут такое. Мне не нужно было поворачиваться, но тут я то ли поскользнулся, то ли от ужаса упал. — Да, со стороны это был кошмар настоящий. Я видел, как он бежал, как будто семенил, весь такой маленький, а огромный черный бегемот в несколько прыжков нагнал его. А потом он упал, и я решил, что это все. — А ты что делал в эту минуту? — Я побежал к турбазе за помощью. И вообще есть такой закон, когда от кого-то убегаешь, нужно бежать в рассыпную, тогда он приходит в замешательство, которым можно воспользоваться. — Я упал на спину, и увидел, как бегемот пролетел надо мной, видимо по инерции, прямо надо мной пролетели, почти касаясь, его яйца, два таких пожухлых кожаных мешка. — Когда твой приятель мне раньше рассказывал эту историю, он сказал, что бегемот был самкой, что ты увидел, как над тобой пронеслись титьки, я это еще хорошо запомнила, потому что меня впечатлило. — Нет, это совершенно определенно были мужские причиндалы, уж я не спутаю титьки с яйцами, даже в стрессовой ситуации. — Так кто же из вас прав? — В конце концов, бегемот пролетал надо мной, а не над ним! — А в остальном их рассказ сходится? — Вроде да. — Осталось еще только спросить бегемота. — Ну и что потом? — Я не знаю, я лежал в прострации. — Бегемот пролетел над ним и пошел дальше, потеряв к нему всякий интерес. Я побежал в лагерь в поисках медицинской помощи, а когда вернулся, увидел, что он таки доковылял до дерева и лежит под ним без сознания. Он уверяет, что был в полном сознании, но потом к нему подошел негр, смотритель кемпинга, и загипнотизировал его взглядом. — Да, он подошел ко мне, молча посмотрел, неподвижно сверкая белками, и я почувствовал, как он из меня душу вынимает, и потом очнулся, когда подоспела помощь. Не знаю, сколько времени прошло. — Минуты четыре, самое большее. — Нас предупреждали, что это племя маасаи — охотники за душами. — Но у него душа в это время ушла в пятки, так что нелегко было ее достать. Не то он был бы сейчас зомби. — Вам все хиханьки да хаханьки, вас бы на его место. — Ну и когда же он тебя успел тяпнуть? Сзади, что ли? — У него кровоточила нога. К счастью, в лагере нашлась врачиха-австралийка, специалист именно по ранам ноги. Она и написала ему диагноз. Потом, когда мы доехали до города и сделали рентген, оказалось, что у него сломано ребро и два пальца ноги. Бегемот не укусил его, а мягко наступил. — А что было дальше с бегемотом? — Он пасся еще пару часов на территории лагеря, пока его не прогнала маленькая собачка. Она принадлежала неграм из администрации кемпинга. — Ну вы даете! — Это еще что! А меня зато как-то укусила одна лесбиянка. — Как это тебе удалось? Ты вроде даже отдаленно не напоминаешь женщину. Правда, встречаются порой бородатые женщины, но у них хоть что-то другое бывает женским. — А это совершенно сумасшедшая лесбиянка. И очень богатая. Любит экстравагантничать, и денег у нее достаточно, чтобы удовлетворять свои прихоти. Но она еще и умеет их делать. У нее в Нью-Йорке своя галерея, и она устраивает там всякие, как это сказать по-русски? — выставки-шоу. — Ты уже и русский забыл? — Мне мало приходится на нем разговаривать, душа моя! Так я помню, но отдельные слова выпадают. Так вот, к примеру, она однажды объявила, что у нее в галерее будет роскошный ужин, с трюфелями, фазанами, с лучшим шампанским, и вход будет стоить только сто фунтов стерлингов — почему-то именно эту денежную единицу она выбрала. Созвала весь свет города, и пришло очень много людей — за такой ужин это небольшая плата, особенно в таком обществе. Собралось человек сто, всех рассадили не за столы, а в ряд, на стулья как в кинотеатре, полукругом расположенные. Все сидят, ждут. А на подиуме стоит небольшой столик. Через полчаса полуобнаженные юноши в галстуках-бабочках действительно накрыли стол всякими роскошествами, тут вышла она из-за занавеси с двумя своими подружками, они втроем не торопясь поужинали, демонстрируя прекрасные манеры, затем она встала и объявила, что шоу закончилось. И никто не смог придраться, в приглашении было сказано, что будет шоу с ужином, а кто будет ужинать, не указывалось. Так что даже дотошные нью-йоркские адвокаты ничего не смогли поделать. — А как же ты удостоился такой чести быть укушенным такой особой? — О, это отдельная история. Я был на вернисаже в ее галерее, это были не мои картины, но все же, когда я прощался, она подошла ко мне и стала расхваливать меня как художника и под завязку попросила дать ей поцеловать мою руку, чтобы она смогла доказать, что ей чужды предрассудки касательно мужского полу, особенно если его представители талантливы, как я. Мне ничего не оставалось, как протянуть руку, по натуре я джентльмен, к тому же слишком хорошо воспитан мамой, чтобы смочь отказать женщине, даже если она закоренелая лесбиянка и ходит в мужских костюмах. Она поднесла мою руку к губам и вдруг вместо поцелуя сильно уку-сипа, прямо до крови, затем демонически расхохоталась и высокомерно удалилась. Я потом ходил ко многим врачам, и, когда я объяснял, какого рода укус, они смеялись, в точности как вы сейчас, и только один доктор серьезно отнесся, он оказался очень компетентным специалистом. Он объяснил мне, что человеческий укус самый опасный, потому что у человека ровные зубы, в отличие от животных, у которых точечный укус: ранения, оставляемые только клыками. Человеческий же укус повреждает практически всю поверхность, и это может привести к серьезным последствиям, особенно если пострадал такой орган, как кисть руки, на которой сходятся столько сухожилий и нервов, важных для деятельности, особенно у нас, художников. — Ну и как у тебя с рукой? Какая была рука, правая? — Естественно, само собой разумеется, — для поцелуев нужно протягивать правую руку, это всем известно. Но к счастью, к счастью — раны оказались поверхностными, несмотря на то что было много крови. Важные связки не были задеты. — Да, победа за тобой. Своим укусом ты всех переплюнул. Или, может, не все еще высказались? Были у кого-нибудь еще случаи укушения? Соблюдайте очередь, заявки прошу подавать в письменном виде. — Слушай, расскажи еще про Африку, если ты запомнил еще что-нибудь, кроме бегемота. Меня этот континент завораживает. Когда я стану совсем большая, я уеду туда жить. У них такие потрясающие сказки. У них такие странные представления о мире, как будто они инопланетяне. — Не ходите, дети, в Африку гулять! — Ты был только в Кении? — Нет, мне довелось еще по делу побывать в Нигерии, и я совершенно серьезно не советую тебе ехать в Африку одной, без сопровождения. Еще лучше, если у тебя, кроме сопровождающих атлетических мужчин, будет гид из местных, которого вы хорошо знаете и которому доверяете. Есть там, конечно, относительно безобидные страны, вроде Туниса или Марокко, окультуренные европейцами, но это тоже, я считаю, до поры до времени, до ближайшей революции. — А что за дела завели тебя в Нигерию? Расскажи! — Дела обычные, абсолютно не романтичные. Тут я в Москве познакомился в студенческие годы с одним нигерийцем, а потом мы встретились в Европе. Он сказал, что его дядя торгует лесом, а у меня был клиент в одной из стран, который был в этом заинтересован. Клиента цены устраивали, но он мне сказал, что я должен лично присутствовать при загрузке контейнеров и наблюдать за этим. Он оплатил мне дорогу, я и полетел. Я пробовал дозвониться из Европы до этого нигерийца, сказать, что прилетаю и сообщить рейс, но со связью было глухо, так и не удалось прозвониться. — А этот нигериец наш ровесник? — Чуть постарше, но сороковник еще не разменял. А что? — Да так просто. — Ну вот, прилетел я туда. Уже в аэропорту меня начали раскручивать, но я не понимал этого. Я сдал паспорт офицеру на контроле, она меня спрашивает: «Что вы мне еще дадите?» А я не понимаю, спрашиваю: «А что еще надо?» Тут она стала выспрашивать, к кому я еду, адрес его, встречают ли меня. Я ответил, что встречают. Она опять спросила: «Что вы мне еще дадите?» Я опять не понял, поскольку не ожидал такого. А у них все, как у нас в совке, с этим делом обстояло. Я говорю: «Я дал вам паспорт», она: «Что же еще?» — «А что надо?» Такой тупой разговор у нас состоялся. Тут она сделала знак, ко мне подошел сержант, отвел в свою дежурку, формальности, мол, нужно соблюсти. А там еще три таких же, как он, две испуганные немки и несколько негров из других стран, которые пытались нелегально пересечь границу. В общем, такой типичный ментовский отстойник. Он меня тоже спрашивает: «Что вы мне дадите?» А они еще и говорили на таком ужасном афро-английском, что я думал, что не совсем понимаю, чего они от меня хотят. Тут немок отпустили, им повезло больше, а я никак не мог предоставить встречающего. Тут до меня наконец дошел смысл вопроса. А я обычно в такие страны беру с собой валюту со многим количеством нулей; рубли, злотые, драхмы, итальянские лиры, — на случай взяток. Я начал с рублей. Протягиваю тысячу рублей, спрашиваю, устроят ли его деньги нашей страны. Он отмахивается, говорит, что не знает этих денег. Я достаю злотые, он опять отказывается. Потом я попытался всучить ему лиры, но он опять не принял. Наконец, я достал десять марок, сказал, что больше у меня ничего нет, и он этим удовлетворился. Потом я перешел к таможеннице. Снова: «А что вы мне дадите?» Тогда я показал на сержанта, мол, все, что надо было, я уже там оставил. Но этой девице, кстати, надо было дать, потому что она меня спасла. Она меня категорически предупредила: «Если вас никто не встречает, ни с кем не езжайте». А я привык в странах «третьего мира», если тебя не встречают, берешь такси, говоришь адрес, и тебя довозят куда надо. Этот аэропорт у них был интернациональный, но телефона там не было. Как выяснилось, ближайший телефон в другом аэропорту, до которого можно доехать только на такси. Тут я увидел черных, которые облепили стеклянную загородку аэропорта, как аквариум, сплющенные носы, глаза такие, — в общем, мне стало жутко. Я решил действительно ни с кем не ехать и дож