— Выйдите вон, госпожа Лоули. Здесь никто с вами не разговаривает.
— И не подумаю!
Но тут императрица отослала фрейлину за новой порцией жасминового чая. Всё что могла сделать склочница — погромче хлопнуть дверью напоследок. После её ухода женщина расслабилась и даже улыбнулась своему тюремщику.
— Не стоит злиться на неё. Шиффей права в одном: Арайна считается со мной только до тех пор пока моё имя не сходит с газетных страниц, а это происходит потому, что я — императрица Ситтори. Кем стану я отрекшись? Обычной женщиной, с которой можно сделать что угодно. И первое что придет в голову вашему генералу — избавиться от меня раз и навсегда. Нет человека — нет проблем.
— Но и оставить титул вам никак нельзя. Вдруг вы умудритесь усыновить кого-нибудь?
Кай решил-таки продемонстрировать свою осведомленность в тонкостях ситторийского престолонаследования. Химара при первой же возможности повторила бы трюк девятивековой давности, когда другая государыня, оставшись в одночасье без супруга и детей, усыновила младшего сына дворцового золотаря. Тогда, как и сейчас, не было времени ждать, когда в императорской семье родится наследник. Ситтори придумали очень простую систему: кто сидит на троне, тот и император. И чья кровь на самом деле течет в его жилах не имеет никакого значения, если он объявлен сыном императрицы. Бывало, что «сын» оказывался вдвое старше «матери», ситтори это нисколько не смущало. Именно поэтому Химару охраняли пуще всякого сокровища.
— Если бы всё было так просто, — вздохнула она. — Но ваши опасения небезосновательны, признаю.
— Вы собираетесь провернуть что-то… в этом духе?
— Нет.
Прохладной безмятежностью её голоса можно было наполнить еще одно Внутреннее море, утопив заодно в нем всю Арайну. И встретившись взглядом с императрицей, капитан Маэда почувствовал как тонет в каждой букве краткого отрицания, как в бездонном колодце. Без спасения, без возврата.
— Я не могу вам верить на слово, — признался Кай, едва совладав со спазмом в горле.
— Очень жаль, капитан Маэда. Потому что, кроме слов — ваших и моих — у нас ничего нет. Так себе основание для взаимного доверия. Вы, я имею ввиду Арайну, боитесь, что я могу… как вы сказали? Провернуть усыновление? Да? Я же опасаюсь, что без титула моя жизнь не будет стоить ничего.
— Насколько я понимаю суть вопроса, стать императрицей можно только единожды, и отречься тоже всего один раз и навсегда. Это как родиться и умереть. Отречение — это конец вашей власти.
— Точно. Конец, после которого я бы хотела еще пожить. Но мне нужны гарантии. И это должно быть что-то посерьезнее вашего честного слова, офицер Маэда.
— Например?
— Придумайте что-нибудь. Что-нибудь удовлетворяющее требованиям. Вы же умный.
В этот раз женщина усмехнулась хищно и откровенно, блеснув зубами. Никаких тебе дворцовых изысков и плотно сжатых губ. Прямо как торговка на базаре, предварительно обвесив и обсчитав.
— Нет, капитан, не надейтесь, я подсказок не дам. Это будет совсем неспортивно.
Спорить, а тем паче просить об одолжении, Кай не пожелал. Не дождется, стерва! Но уходя, забрал с собой сумочку, новенькие солнцезащитные очки от знаменитого дизайнера, зонтик и пару очень дорогих шелковых шейных платков на продажу послу Кинерима. Слово надо держать, если ты — мужчина.
— Классные шмотки, — завистливо присвистнул особист. — Нет, правда, отличные вещи. Сумка на любом аукционе уйдет за кругленькую сумму. Старый лис Вайерд себя уж точно не обидит.
Он тщательно проверял каждый шов на предмет записок, но ничего подозрительного не нашел.
— Даже жалко отдавать столько добра кинеримцу, — проворчал он и тут же взвился на ровном месте. — Блин, не смотрите на меня так, Маэда! Как на мародера какого-то, честное слово.
Кай смущенно отмахнулся. Не объяснять же простому парню Рэну Яно, что, по правде говоря, это он чувствует себя то ли спекулянтом, то ли перекупщиком краденого, верно?
А тот оказался в очередной раз прав. Посол Вайерд не поскупился, но и цену дал странную, не ровную.
— А что я вам говорил? Старый хрен высчитал цену каждой вещицы точно по рыночной стоимости, до последней монетки и ни сэтти больше. Ничего личного, ага.
Однако комендант Хори внес всю полученную сумму в учетную книгу, выписал ордер для императрицы, но на руки ей отдали только третью часть. Всё честно и прозрачно для любого армейского аудитора.
Таким образом в обед на следующий день арайнцы получили по полной тарелке вкуснейшей тушеной капусты с жареной свининкой, а императрица — «Сад Умиротворения» из тех же самых ингредиентов. И было бы совсем смешно, если бы капитан Маэда не увидел похожую композицию на сервировочной тележке в приемной у кинеримского посла. Посреди изумрудного «озерца» соуса сидела уточка из кусочков… чего-то. Десерт или закуска не разберешь, но стиль более чем узнаваем. Вайерд, видимо, задержался с завтраком и Кай застал его превосходительство врасплох.
— Вы проголодались, капитан? — проворчал посол.
— Нет, я плотно позавтракал. Я просто не могу взять в толк, какой в этом всём смысл. Ну, кроме демонстрации ситторийского эстетства.
— Во-первых, это вкусно, — снизошел до пояснений кинеримец. — Я специально посылал нашего шеф-повара учиться на императорскую кухню. А во-вторых, «под этим небом, солнцем и луной нет одинаковой песчинки ни одной», — процитировал он злополучного Анмина. — Вся жизненная философия ситтори базируется на неповторимости каждого мгновения. Сегодня день семейного благополучия, символ которого — утка. И каждый год подача будет разная. Делать уникальным каждый день — в этом весь смысл. Передавайте государыне от меня поклон и наилучшие пожелания.
Так Кай и не узнал десерт то был или закуска.
Как очень верно заметила Её величество капитан оставался человеком военным, а значит не имевший никакого права заниматься самодеятельностью. Императрица считала его умным? Прекрасно! Нет ничего умнее, чем обратиться к командиру за четкими инструкциями, если ты служишь в армии.
Кай позвонил генералу Найто и подробно пересказал разговор с императрицей. Про уговор с кинеримским послом он доложил еще раньше. А кто бы, оставаясь в своем уме, не поставил начальство в известность о таких вещах? Впрочем, генерал не возражал.
— Раз ты смог так быстро наладить контакт со старым засранцем, то почему бы не сделать его посредником? — сказал он после недолгого раздумья. — Императрица ему доверяет, а значит, она охотнее пойдет нам навстречу. Кинериму такой расклад тоже не может ни понравиться. Действуй, ученик. Ты уже много добился. Но поторопись! Времени у нас в обрез.
А то капитан Маэда и сам не знал?!
Вечером Кай снова засел за Анмина. И уже триста лет как мертвый поэт снова его удивил и смутил. Насколько же сочнее и ярче оказались прочие его истории без неизбежной арайнской привычки вымарывать всё подлинно ситторийское, придающее пьесам уникальный национальный колорит. Да, большинство его произведений без ограничений по возрасту публиковать нельзя, слишком уже шуточки солёные, но настолько выхолащивать прекрасный по стилю и смыслу текст разве не перебор? И к слову, о прижизненном портрете принца Райшэ Кай впервые услышал от императрицы. Но тащиться по морозу в Палаты Предков, а перед этим еще просить разрешения у Яно, чтобы взглянуть на него, Маэде совсем не улыбалось. Зато у коменданта Хори в закромах обнаружились целые залежи фотоальбомов посвященных каждому из дворцов, собранию их сокровищ, интерьерам и историческим событиям, а еще каталоги с описанием наиболее ценных предметов. Императорский дом последние тридцать лет одновременно являлся и крупнейшим коллекционером страны.
Седьмого принца придворный художник изобразил в доспехах, сидящим должно быть на военном совете. В одной руке он держал шлем, другую положил на кое-как перевязанное обрывком плаща раненое колено. Напряженная поза усталого воина, бледное узкое лицо, суровый взгляд исподлобья принадлежать могли кому угодно, но только не разгильдяю и неудачнику, каким принца всегда видели арайнские зрители и читатели. Короткая историческая справка под большой фотографией портрета сообщала, что реальный принц Райшэ состоял в браке и успел произвести на свет двух сыновей и дочь, о судьбе которых позаботился его Десятый брат — новый император. Любопытство повело Маэду по следам потомков Седьмого принца, унаследовавших в большинстве своем его неординарную внешность — длинный тонкий нос, характерный излом левой брови и темные, почти черные глаза, столь редкие среди ситтори. Линии сыновей пресеклись во время последней гражданской войны, а наследники дочери Райшэ здравствовали по сей день. И носили сейчас фамилию — Хагута. Выходило, что пропавшая барышня Миёй приходилась самоотверженному принцу много раз праправнучкой.
Глава 7
Если бы не почти каждодневные разъезды между дворцом, кинеримским посольством и столичным штабом, то капитан Маэда был бы поражен как быстро меняется Хито, меняется, откровенно говоря, в худшую сторону. Закрывались один за другим магазины и торговые центры, прекратили существование кафешки и пельменные, не говоря уж о прачечных, цирюльнях и аптеках, те исчезли первыми. Улицы пустели задолго до начала комендантского часа. Столичные жители покидали город целыми семьями — большинство перебирались к родне в провинцию, где прокормиться проще, кто-то в отчаянии решил попытать счастья в другой стране, а кое-кому оставаться было попросту опасно. В центре, в районе, где располагалось посольство, некоторые жилые здания вымерли полностью. На дверях в парадное того дома, где Кай совсем недавно покупал пасту, появилась аккуратная табличка «Сдаются квартиры».
— Ну и отличненько, — смеялся капрал Коико. — Нам больше достанется.
Его жутко веселили наивные записки выставленные в окнах: «Пожалуйста, не ломайте двери, ключ в почтовом ящике».
— Вы еще помните, что за мародерство полагается разжалование в штрафные роты и поражение в правах? — строго напомнил Кай, опасаясь как бы подчиненный не поддался на соблазн.