— Если бы не история с банкротством банка господина Мариты и попыткой министра финансов скрыть участие в этом государства. Глава национального банка выполнял ваши распоряжения, разве нет?
— Вы сейчас просто повторяете слова Акиё Амматы, не зная ни подоплёки, ни реальных мотивов участников тех событий.
— А он-таки был не прав?
— А это имеет еще какое-то значение? — вопросом на вопрос ответила государыня.
— Наверное, уже нет. Но это вы не дали вывести на чистую воду зарвавшегося банкира.
Императрица демонстративно пожала плечами.
— К сожалению, с господином Маритой в тот момент ничего нельзя было сделать.
— Зато с депутатом Амматой — можно. Вместо того, чтобы наказать виноватого, вы уничтожили правого.
— Правого? О нет, не стоит обольщаться насчет «бедняжки», он был ещё той… штучкой. И вышеупомянутом случае не правды он добивался, а лоббировал другую группировку финансистов. Господин Аммата получил то, что заслужил.
Депутат с помощью известного репортера, раскопавший грязнейшую сделку между банкиром, министром и некими зарубежными фондами, всколыхнул ситторийское общество сверху донизу Газеты выходили с такими заголовками, что под любым правителем тут же закачался бы трон. Император к тому времени был тяжело болен, ему, надо думать вообще ничего не сообщили, глава правительства просто закрылся в резиденции, работу парламента парализовало на целый месяц. Дерзкий господин Аммата очень быстро добился публичного слушания, где собирался не просто обнародовать факты, но и принести доказательства, а потом… случился конфуз. Он явился в Палату Нации в невменяемом состоянии, проще говоря, обдолбанный наркотиками, и устроил невообразимый скандал с дракой, раздеванием и непристойным поведением. И за всем этим балаганом, как выяснилось позже, стояла императрица. Информация просочилась не сразу, осрамившегося депутата успели к тому моменту упечь за решетку.
— Это не я, отправляясь на важнейшее мероприятие, туда, где решается судьба — твоя и еще кучи людей, решила… — государыня нервно покрутила ладонью, привлекая внимание камеристки. — Как там говорится? Пыхнуть? Дыхнуть? Хапнуть?
— Дунуть, моя госпожа, — подсказала та.
— Вот именно! Это не я купила запрещенное вещество и не я его дунула ровно за четверть часа перед встречей с генеральным прокурором, спикером парламента и надзорной банковской комиссией. Это был личный выбор господина Амматы Акиё. Добровольный выбор, заметьте.
— Но это вы… хорошо, это ваши люди подкупили его поставщика, чтобы тот подсунул клиенту «особый товар».
— И что? Депутату Аммате, чтобы почувствовать себя бодрым и готовым к тяжелому разговору, достаточно было бы просто принять холодный душ. Очень полезно для здоровья и совершенно законно, в отличие от приобретения и употребления наркотика.
Люди на то и люди, чтобы иметь слабости и совершать ошибки. Неуязвимых не существует, бывают лишь люди, которые надежно прячут свои тайны. В Ситтори эту аксиому помнили всегда, особенно те, кто достиг властных вершин. Чем выше ты поднимаешься, тем меньше должно остаться уязвимых точек, ниточек за которые можно потянуть. Акиё Аммата замахнулся слишком высоко. Его не стали травить, ему просто подсунули сильно очищенный, а потому токсичный порошок, верно предположив, что в ответственный момент депутат соблазнится шансом стимулировать себя привычным способом. Классическая ситторийская интрига по устранению чиновника.
— Но всё же он был прав, когда обвинил Мариту, — вздохнул Кай.
— Вы же помните, что в нашей ситторийской традиции важен не только поступок, но и намерение? Господин Аммата вытащил на свет божий грязные делишки господина Мариты, вовсе не за тем, чтобы восторжествовала справедливость, о нет. Он, а точнее его покровители желали в конечном итоге навредить Ситтори. У них получилось. Полюбопытствуйте, как сейчас обстоят дела у бывшего депутата Амматы. И сделайте выводы.
Не то, чтобы Кай интересовался специально, не до такой степени его волновала судьба Амматы, но он знал, что скандального парламентария уже давно выпустили из тюрьмы. Маэда промолчал, императрица плотно сжала губы, барышня Лоули сделала вид, что занята заменой заварки в чайнике. И должно быть, выточенное из дерева божество Тишины крепче стиснуло в ладони рукоять своего меча.
— Вы так запросто признаетесь в былом преступлении, ваше величество? Не хотите заодно рассказать как умер ваш муж? — спросил Маэда вкрадчиво.
— Любопытство, офицер, не порок только, когда речь идет о кошках, но… — государыня сделала паузу. — Но если я смогу провести церемонию Слушающих Снег в храме, то… — государыня улыбнулась не размыкая губ, как и положено строгими дворцовыми правилами, — у нас появится отличная возможность поговорить на интересующие вас темы.
— Не такие уж они и интересующие…
— В самом деле?
Со стороны могло показаться, что императрица кокетничает, так зазывно звучал её голос, но, к счастью, Кай видел еще и её глаза. Янтарно-золотые, мерцающие и беспощадные, как нож в руке убийцы.
— Хорошо, я что-нибудь придумаю, — пообещал он, сам не веря в своё обещание.
— Попробуйте, — проворковала Химара, — а я вам даже помогу.
В кабинете было жарко от докрасна натопленной печки. На себя, любимого, комендант Хори дров и денег не жалел. И такого отменного ароматного кофе капитану Маэде не доводилось пить даже в штабе армии. И колбасу, которую капитан Яно ловко крошил ножом для бумаги, тоже не на войсковом складе выдавали.
Первым делом Кай схарчил два бутерброда подряд, и только потом перешел к делу. Чтобы не оправдываться с полным ртом еды.
Казалось, комендант с особистом были озадачены этой просьбой. Они переглянулись, почти не скрывая, что смущены и даже слегка напуганы перспективой выпустить императрицу из комнат на третьем этаже.
— Не думаю, что она попытается сбежать, да и если никого не предупреждать заранее… — промямлил комендант Хори.
— Не городите чушь! — перебил его капитан Яно. — Смысл кого-то предупреждать, если все и так знают — в определенный день и час императрица находится в храме. Кому надо те сообразят, что надо сделать.
Ему не давала покоя мысль о том, что на территории дворца находится тридцать бывших имперских гвардейцев. Пусть они практически безоружны, ведь никто в здравом рассудке не полезет с церемониальным мечом на штурмовую винтовку, и к тому же, они, по сути, предатели, но с ситтори никогда нельзя быть уверенными до конца. Вдруг кто-то из них пожалел, что стал служить завоевателям? Вдруг кому-то захочется совершить подвиг?
— В смысле, подвиг? Спасти императрицу? — уточнил Маэда.
— В смысле, стать её приёмным сыном и следующим императором.
— Вот теперь это вы говорите глупости, Рэн. Это не так просто сделать, поверьте. Она не сможет ткнуть пальцем в лоб одному из этих ребят и назвать сыном.
— Откуда вы знаете?
— Я, в отличие от вас, поинтересовался. После того, как задался вопросом, почему она не проделала этот фокус в промежутке между кончиной императора и захватом дворца нашими отрядами. У неё было несколько часов в запасе, ведь так?
— Хм, логично. И почему же?
Каю вспомнилось, как заразительно смеялась императрица, когда он задал такой же вопрос ей.
— Человек, выбранный преемником, непременно после того, как остынет тело почившего императора, должен провести церемонию своих похорон. Символических, разумеется. Он как бы умирает для своего рода, отрекается от родителей, вдовит супругу и сиротит детей. И только затем принимается в императорскую семью.
Кай не стал уточнять, что усыновление происходит как раз в храме. Преемник закрывается наедине с императрицей, как если бы она рожала наследника. Тогда бы Яно точно уперся.
— А иначе императорство как бы понарошку и не считается? — обрадовался Хори.
— А вдруг среди милициантов кто-то уже провел себе похороны и теперь только и ждет сигнала от императрицы, чтобы… э… усыновиться? — тут же насторожился Яно.
Маэда посмотрел на особиста с плохо скрываемой обидой.
— Рэн, вы сейчас издеваетесь, да?
— Нууу… почти. Ха-ха. Не дуйтесь, я пошутил. Но я все равно подозреваю её в очередной хитрости. Она ведь не просто так это задумала, как полагаете?
Что происходило в голове у императрицы капитан Маэда ведать, понятное дело, никак не мог, но её просьба выглядела вполне невинно. Женщина хотела попрощаться с местами, где прошла лучшая часть её жизни.
— Эта уступка будет предпоследним шаг к подписанию отречения. Дальше только свидетельство кинеримского посла. Она согласна на любые условия в обмен на визит в храм.
Капитан Яно призадумался.
— Под вашу ответственность, Маэда?
— Разумеется.
— Что ж, — отчеканил офицер Особого отдела. — Хори, распорядитесь, чтобы солдаты тщательно прибрались внутри храма. Пусть вымоют там всё.
Кай тут же предположил, что уборкой, как обычно, займутся слуги-ситтори, но он ошибся.
Глава 8
Храм Тишины, не только дворцовый, но и любой другой, представлял собой квадратное одноэтажное строение самой простой конструкции. Вход с северной стороны, внутри квадратный зал меньше размером, окруженный галереей. В его центре пятиугольный стол, на котором обычно стояли маленькие светильники — простые глиняные чашки с маслом и фитилем, чтобы пришедший помолчать наедине с богами мог как следует сосредоточиться, глядя на лепесток пламени. Это боги Тишины, чтобы услышать «голос разума и биение сердца» смертного, не нуждались в храмах, а людям необходима хотя бы видимость ритуала. Обычно ребенка приводили в такое специальное место лишь тогда, когда он уже умел себя контролировать и понимал смысл предстоящего действа.
По-своему, это разумно, думалось Каю, ожидающему окончания сборов императрицы. Дети любят, когда их желания исполняются, но если для этого нужно какое-то время посидеть неподвижно и, что еще сложнее, помолчать, то желание должно быть существенным и тщательно обдуманным. Контролировать себя и тщательно формулировать мысли — разве это не то, чего всегда требуют учителя?